Глава Первая
*
На остановке у метро
под нервно пляшущим дождем
маршрутки тесное нутро
мы, сбившись в стадо, молча ждём.
По Петербургу так легко
трястись в маршрутке всей толпой
и, щурясь в мутное окно,
искать среди кварталов свой.
А где-то через полчаса
(ну, там плюс – минус пять минут)
со скрипом отворит сезам
мой арендованный уют.
И там лампада в сорок ватт
безжалостно покажет мне
всё те же шкаф, диван-кровать,
окурков россыпь на столе.
*
Я жил так лет, наверно, пять,
приехав в Питер для того,
чтоб долю лучшую искать.
Таких тут – через одного
амбициозных молодцов,
готовых двинуть реки вспять,
но сдавшихся в конце концов
и ставших просто выживать.
Ведь наш финансовый вопрос
не разрешится никогда,
покуда обнищавший спрос
диктует стоимость труда.
Но Питер здесь не так уж плох.
Ему к лицу такой наряд:
на фоне роскоши дворцов
бомжи, как ангелы стоят.
*
Я тоже множество работ
сменил на поприще своём,
пока не смог – не без забот –
хотя б клетушку взять в наём.
Но и сейчас нельзя сказать,
что в завтрашнем уверен дне.
Чуть-чуть замешкался и, глядь –
уж можно ставить крест на мне.
Так, пару месяцев назад
я две недели проболел
и взял пониженный оклад
за две недели не у дел.
Потом пришлось кромсать бюджет,
брать деньги в долг пришлось потом.
Короче, хочешь или нет,
долги росли как снежный ком.
И вот, который день подряд,
хрипя и брызгая слюной,
чтоб сроки уточнить оплат,
звонит арендодатель мой.
А я, как правило, гашусь.
Мне нечего сказать ему.
Пусть выселяет к чёрту! Пусть!
На улицу. Под дождь. Во тьму.
*
И вот очередной звонок,
но только номер не знаком.
Помешкав, выбираю «Ok».
Отвечу, разберусь потом.
А в трубке через шум помех,
как праздничных бокалов звон,
до одури знакомый смех.
Ах, да! Конечно ж, это он!
Мой одноклассник! Сколько лет
уже не виделись мы с ним!
«Ну, как дела? Нормально, нет?
Приеду в Питер – посидим?
Ну ты даёшь! Давно ты так
себя не держишь наплаву?
Короче, плюнь на всё, чувак,
и скорым дуй ко мне в Москву!
Тут запросто поднять бабла.
Я, если надо, помогу.
А то не жизнь, а кабала –
не пожелаешь и врагу!»
*
Покамест нечего терять,
решенье, мыслями скрипя,
всех бед уж можно не искать.
Оно само найдет тебя.
И я недолго размышлял.
Спустя, буквально, пару дней
легко впустил меня вокзал
в столицу Родины моей.
Глава Вторая
*
Москва, из окон Ваших свет
пылает, не жалея сил,
уже почти что тыщу лет.
Москва, я с детства Вас любил.
Как любят каждый город, где
одно сияние огней
сулит успех любой мечте.
Но Вас люблю ещё сильней.
Сильней! И что за тыщу лет
на самом деле не сбылась
ни чья мечта и счастья нет,
решительно не портит Вас.
И гул крысиной суеты
не портит древнюю красу
и имбецильные понты
Вам даже, может быть, к лицу.
Ведь где же, если не в Москве,
у миллионов на виду,
трясти натруженным лавэ,
сгибающим тебя в дугу.
*
Конечно, одноклассник мой,
как накануне обещал,
встречать мой поезд скоростной
приехал прямо на вокзал.
Пока мы быстро мчались с ним
куда-то в центр на такси,
я вспоминал былые дни
и про работу не спросил.
Так, в байках юности своей,
почти весь путь прохохотав,
мы очутились у дверей
с табличкой красной «only staff»,
которая от лишних глаз
его квартиру берегла,
где жил он только пару раз,
но постоянно вёл дела.
Вот там-то он и объяснил,
как жизни бурная река
с ним поделилась частью сил,
начав рассказ издалека.
*
Вначале он сказал, что нам
случайно жизнь была дана,
и сколько не взывай к Богам,
она, скорей всего, одна.
И тут уж кто во что горазд:
кто по течению плывёт,
а кто убьёт или предаст,
чтоб только выше был полёт.
И тут он мне открыл секрет,
что, невзирая на мораль,
он вот уж пару-тройку лет
бадяжит и толкает шмаль.
Меня ж он вызвал для того,
чтоб предложить партнёром быть
и для продукции его
наладить в Петербурге сбыт.
*
Я был, конечно, не готов
к такому повороту дел…
А он мне несколько часов
по барыши и прибыль пел.
И всё нахваливал товар.
Попробуй, дескать, зацени!
Такого даже Эскобар
и в лучшие не видел дни!
Я, только чтобы он отстал,
вдохнул немного порошка,
но ни в нирвану, ни в астрал
не въехал ни на полвершка.
Лишь разболелась голова,
да стало вычурно легко,
что стоит захотеть едва,
себя подбросишь самого.
Подбросишь будто шар земной
собачье вымя теребя
постой же душенька постой
не пальцем делали тебя
а узловатою рукой
пихая в самое нутро
жаль этот вечер золотой
и слёз хрусталь и серебро
и бледный выводок червей
личинок нежащий во рту
поверь мне будет веселей
в поту в поту в поту в поту.
*
Одно меня тогда спасло:
что как с катушек не слетел,
всем в мире демонам назло
и у измены есть предел.
И вот обратно на вокзал
я, лишь делирий ослабел,
уже не то что бы бежал,
а как подстреленный летел.
Из белокаменной Москвы
к себе, в гранитный Петербург,
летел, чуть было головы
не потеряв дивясь вокруг.
Нажравшись местной шаурмы,
летел, к шаверме мчась родной,
поскольку стен родной тюрьмы
не заменить другой тюрьмой.
Эпилог
Всё это было так давно,
и даже верится с трудом,
что я исползал это дно
и был почти доволен дном.
Сейчас всё это позади.
Пусть даже и со стороны
преуспевания мои
кому-то, может, не видны.
Всё так же в Питере живу.
Пусть в арендованном жилье,
но в центре, с видом на Неву.
Арендовать удобней мне.
И телефонные звонки
меня уж больше не страшат.
«Алло! Здорово, чуваки! –
Я отвечаю всем подряд. –
Для Вас! за тысячу рублей
из личного запаса дам.
Но только думайте скорей!
За грамм! Конечно же, за грамм!»
А дальше сам уже звонишь
барыгам – Господи, прости! –
чтоб обозначить только лишь,
куда и сколько привезти.
И нет особенных забот –
меняй сим-карту иногда.
Прав был какой-то идиот,
сказав, что жизнь у нас одна.