Здравствуй, мама. В этом убогом и странном городе, я встречаю людей, все знакомые - не знакомые, они пьют и ругают политику и провинцию. Ну как Чехов, то ли чаю, то удавиться ли.
Знаешь мама, мне столько лет, что я стар и сед, я тяжел лицом, костяком, хребтом, я устал от бед, у меня есть сын, на краю земли или в крайний час, он живее чем я.
Живей чем любой из нас.
Я искал тебя, мама. И в двадцать и в тридцать пять, я писал тебе письма, хотел тебя повидать, попросить посмотреть на внука, поставить чай. Но кого б я не видел, нигде тебя не встречал.
Так вот слушай, наверно я даже не помню зла. Я любил тебя мама, как будто ты не ушла, словно не было этих детдомовских черных зим.
Я любил тебя мама, как будто я не один.
Я любил тебя так, как солнце встаёт в снегу, я всегда был честен с тобой, и сейчас не лгу, я разбился душой, как волны о твердь камней. Я не верил своей жене.
Я вообще никому не верил, все эти дни, я ходил, молчал, смотрел, зажигал огни, маяки, рыбачьи лодки, точил ножи.
Я с тобою несчастлив, мама.
Мне с этим жить.