I.
Однажды ты подарил мне крылья. Лёгкие и рыжие,искрящиеся на солнце золотым песком.Просыпаясь рано утром, я расправляла их по пути на кухню за апельсиновым соком. Затем, уже окрылённая,стояла на прохладном кафеле балкона и встречала игривый рассвет большого, жаркого солнца...
***
В тот вечер от чего-то не хотелось спать, и я, изнурившая себя думами о возможном, решила набрать твой номер.
- Агния? Я немного занят. Ты не могла бы перезвонить мне завтра?
- Но ты дома, очевидно, на кухне, и уже довольно поздно для планов...
- Я люблю тебя, Агния. Прости, мне пора.
Посмотрела на часы. Половина двенадцатого. За окном - звёзды. Я встала с постели. Подошла к зеркалу, наложила тональный крем. Долго сомневалась между карамельной и бруснично-алой помадой. Остановилась на карамельной.
Подвела глаза. Надела пудрового цвета тёплое платье, чулки со стрелкой. Накинула пальто. Рыжие крылья за спиной нетерпеливо вздрогнули.
Улица казалась совсем безлюдной. Я шла, представляя себя героиней некого красивого, французского фильма. Я чувствовала себя шампанским, закупоренным в бутылку. Мне хотелось играть. Играть на губах, играть в крови.
Ты подарил мне рыжие крылья, и, кажется, собирался уйти из моей жизни. Но крылья есть... Тебе их не отнять....
С лёгкой улыбкой на губах, я дошла до твоего дома.
Посмотрела на окна и увидела умопомрачительный женский силуэт. Стало как-то томительно сладко и горько одновременно. Мне захотелось к тебе. Захотелось быть с вами. Помешать. Или посодействовать. Взять краски и рисовать. Обводить контуры ваших теней на обоях, подчёркивать цвет губ, твёрдость сосков алой кистью...
Сполохами красного выплёскивать стоны. Я хотела к вам... Плотнее укуталась в пальто...
II.
Её звали Жанна. У неё были тягуче-зелёные, как густой абсент, глаза. Она носила чёрную и бордовую одежду. Волосы у неё были тёмные, гладкие. Всегда собраны,
убраны. Она вообще всегда была собрана.
Жанна любила слушать органную музыку. Ей с детства хотелось быть женщиной. Взрослой и опытной, с чувственными морщинками в уголках рта и у переносицы.
Помада её была сливовой. Ногти - острыми и красными. Кольца то и дело норовили порвать чёрную вуаль колготок, когда она плотно обтягивала ими свои загорелые тугие икры.
А ещё, она играла на контрабасе. Вечером она раздевалась. Садилась на стул. Открывала окно. Раздвигала ноги. Играла.
Музыка мешалась с вязким шлейфом древесных духов и уносилась в просторы тёмного города. Никто её не упрекал за это. Смотрел на силуэт в окне и прощал.
III.
Когда впервые я познакомилась с Жанной, я грустила. Вернее, наоборот. В момент грусти в широком августовском парке, я ощутила чей-то взгляд.
-Вы тоже любите декаданс?
-Честно говоря, не очень. Он как пилюли. Пьёшь, когда грустно. А потом ещё и горько от него во рту.
Посмеялись. Сидели в кафе.
IV.
Губы Жанны были жёсткими, сухими. Они имели вкус горького шоколада с морской солью.
Иногда хотелось к ним припасть жадно, а иногда - воротило от одного взгляда на них - хотелось пить. Она обезвоживала...
У неё был единственный мужчина - контрабас. Она делила его со мной. В летние, пыльные вечера, словно раскаты грома, разносились по округе звуки контрабаса.
Звуки- капли, звуки-молнии: бились в сердца, сносили крыши. Мы творили эти стихийные бедствия вместе. Вместе. Бессильные и неумолимо слабые. Мы рвали струны.
Наши силуэты конвульсивно бились за тонкой паутинкой белых штор.
Волосы Жанны выбивались из пучка, липли к взмокшему лицу, к тёмным смоляным бровям.
Я любила её рисовать. Рисовала на полях тетрадей, сидя на лекциях, в автобусе в блокноте, на стекле, дома...на стене...перед сном.
Стоя под твоими окнами, я не могла не узнать эту спину, эти пряди, профиль и то остервенение, с которым она способна рвать струны...
V.
Утро разметало соль по морскому берегу. Солёные следы. Солёные слёзы. Краски...
Я достала акварель. Разделась. В белом платье, я стояла в зелёном море, давила красную краску из тюбика в воду. Мне было весело.
Шампанское во мне выдохлось, так и не высвободившись в бокалы жизни. Жанна всегда делила со мной контрабас... Я всегда её любила... Так почему я ревную?
2015