Неуравновешенный дурак,
Орёт на угол красный день и ночь,
И бесконечно он надеется, мудак,
Безумие однажды превозмочь.
Но не понятно дураку,
И он сильнее всё орёт,
И не докажешь чудаку,
Что помощь не придёт.
Он плоть бездушная, без слов,
Как будто и без имени,
Искавший долго дурик кров,
Остался он без времени.
Теперь сидит на он на коленях,
И под углом святым мычит,
Забыть бы мол о всех страданиях,
Прогнать того, кто вслед кричит.
Воспоминания лишь душат,
И слезы катятся ручьем,
Её глаза болезнь глушат,
И могут править дурачьем.
Он будто молится глазам,
А может и иконам,
За богохульство пострадал,
Что ей молитвы посвящал.
А сзади здравый человек,
Она пыталась так помочь,
Истратить свой короткий век,
Что бы он смог все превозмочь.
А надо просто до конца,
Отринуть быстро от угла,
Оставить гроб свой у крыльца,
Дабы старуха не нашла.
И дальше просто поискать,
Ответы на вопросы,
Иного может наказать,
А может и прижать.
Но за спиною вновь сильнее,
Гремят зловещие органы,
Его душа другой нужнее,
За ним идут немые гады.
Но искупивший его грех,
Ублюдок странный и лукавый,
Ему не даст уйти наверх,
Он рядом будет, величавый.
И не налево, ни направо,
Дороги больше не ведут,
И неизвестно кто был правый,
Уста ответа не дадут.
Она же боль его навеки,
А может быть другая,
И под закрытые те веки,
Она придёт к нему, родная.
И продолжая под углом,
Он дни и ночи всё сидеть,
Кричать он будет дураком,
А к ней любовь и дальше зреть.