- "Ты, нинка, старая калоша,
не понимает, она -
видите ли, "высоких чувств",
базлает, что-то о "сакральной вере",
но, крашеной козе рогатой,
для тщеславья нужен,
баллов ворох,
а для лирической билиберды -
сценический помост,
когда стучат,
в ее запьорты двери,
в замочну скважину,
она не отворяя,
выставляет хвост...", - Мардвин.
Мой старый друг,
твоя любовь к животным впечатляет,
но, из ментала ловишь -
только белый шум...
Эта мокридкина с пути тебя сбивает,
как, джин, что
насылает в Каракуме непроглядной бури самум...
Вот, сам подумай - без шумихи,
в чем же отличье нинки от двугорбой верблюдихи?
Вторую, привезти в Италию,
не стыдно, соседи обзавидуются,
- "mama mia!", сочна, свежа и аппетитна,
а первая,
ну, так себе, парнокопытная,
и замухрышная capra schifosa, (карпа шифоза)
что, возле драм театра "разлехлась",
и все на клумбе съела розы,
траву, грибы, и даже розмарин,
оно вот, тебе надь не нать, Мардвин...
- "Ну, что поделать, я же не шутил,
когда, гадать сегодня буду ночью,
а, вдруг, коза, сама прискочит,
из лужи, где мочился сам Амур,
хлебнет, эссенции златой,
с прищуром, и бабой обернется -
юной с потрясающей фигурой... (грустит)
О, Пан! Да, нинка - дура!
Ее любовь, конечно безответно зла,
она выходит замуж за барана,
но, чувства неземные, получает от козла.
В моей мардвинке, весь души порыв,
не сладить мне с не тесанной профурой!
Перед Клавдием, был обезглавлен валентин,
который, отвернулся от языческой культуры,
и прославляет этот день,
его лишь мученика смерть,
как и свинцовая висюлька у нее на шее,
не значит ничего,
помимо культа смерти,
а, я надеждою живу, но измениться,
как и получить ее, увы,
в текущей жизни не смогу,
быть может - только после с верблюдихой смерти,
зато, как летчик-камикадзе,
честь отдам - в негласной поэтической омерте...", - Мардвин.