В кабаке как всегда полусвет-полумрак,
и напиток в стакане покрепче, чем пунш,
я сижу, полумудрый и полудурак,
больше полон стакан мой, чем я полупуст.
За столами пропойцы, сплошной сумасброд,
да и могут они только пить или врать,
я здесь часто такой: полусплю, полубодр -
все они полагают, что я для них брат.
Каждый первый из них мне хвалился ножом,
хоть однажды мне каждый тут душу излил,
у меня нет ножа, ножик слишком тяжёл,
приношу иногда карандаш свой и лист.
Жарим водку тут, будто бы в полубреду,
за столом полусмех, полугрустью душа,
не помру — значит снова сюда я приду,
от блокнота уставший и карандаша.
Впрочем, так не всегда, полупьян, полутрезв
здесь девице, бывает, читаю стихи я
провожу после взглядом ее до дверей
и глаза опускаю, как на панихиде...
Но сегодня меж нами обилие слов,
неожиданное единение,
у меня для нее точно хватит стихов
- ей читаю свои и Есенина.
Где мои, не решаюсь сказать ни за что ей,
опьяненный духами с шафраном,
ну а взгляд, что ресницевой спрятан за шторой
выдает — те стихи ей по нраву.
Не меняется здесь полумрак-полусвет
и красотка так близко, так близко!
А в движении губ, то ли да, то ли нет
поцелуй, как опавший сух листик.
И с изыском она пригубив свой коктейль,
говорит пару фраз и всё скисло:
«Если хочешь, пойдем, здесь вблизи есть отель,
ты хороший, я сделаю скидку.
Ты же знаешь, у нас это все по часам,
но стихи так прекрасно-печальны,
мне, пожалуйста, их ты еще почитай,
там, в отелевой опочивальне...»