СОДЕРЖАНИЕ
1. Что символизирует слон в притче
2. «…я забыл обо всём, что написано в книгах»
3. «Иисусова молитва» - русская «йога»
4. Что такое «дао»?
5. «Наше знание в действительности есть НЕЗНАНИЕ…»
6. «Чем ближе к Богу, тем отчётливее противоречия»
7. «Скрытые связи» между христианством, буддизмом, даосизмом и современной физикой
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
1.ЧТО СИМВОЛИЗИРУЕТ СЛОН В ПРИТЧЕ
Думаю, читатель помнит восточную притчу о слоне и слепых мудрецах: один слепой мудрец пощупал ногу слона и сказал, что слон похож на столб, другой пощупал за ухо и сказал, что он похож на опахало, третий – за хвост и стал спорить, что на верёвку, четвёртый ощупал его живот и заявил, что слон похож на стену. Притча эта стала популярна в США и Европе благодаря стихотворному пересказу американского поэта Дж. Г. Сакса (1816 – 1887), а у нас в стране Самуил Маршак превратил её в нравоучительную басню «Учёный спор», в которой дал свою оригинальную и по своему мудрую трактовку, но уже не имеющую отношения к идее оригинала:
…Возникли распри у слепцов
И длились целый год.
Потом слепцы в конце концов
Пустили руки в ход.
А так как пятый был силен, -
Он всем зажал уста.
И состоит отныне слон
Из одного хвоста!
(Пятый спорщик щупал слона за хвост и потому утверждал, что слон похож на глисту).
Но и без этой вольной интерпретации люди европейской цивилизации понимают притчу превратно, потому что наше европейское мышление коренным образом отличается от восточного. Безымянный автор в интернете даёт традиционную для европейцев трактовку:
«Спорили мудрецы, спорили, чуть не передрались. Ну тут зрячий мужик не выдержал, да и говорит: окститесь, старцы, слон – это слон. Животное такое. Вы, конечно, правильно его прочувствовали, каждый со своей стороны, но чтобы понять, что ж этот слон такое, вам придется сложить все кусочки воедино. И будет вам истина. У каждого из нас своя часть слона. Свой кусочек пазлика, своя правда. Мы смотрим на вещи под разными углами, а иногда вообще под одним углом на разные вещи. Но истина всего одна. ЭТО ОБЪЕКТИВНО СУЩЕСТВУЮЩАЯ РЕАЛЬНОСТЬ» (выделено автором. – В.Г.)
Такую же мораль выводит в своём пересказе притчи, превратив её в нравоучительную басню, и Владимир Шебзухов:
Порою в том беда учёного -
Цвет чёрный отличив от белого,
А белый отличив от чёрного,
Не видит в чёрно-белом целого!
На самом деле притча говорит вовсе не о том, что истины никто не знает, и «всяк человек есть ложь» ( Ветхий завет, 115-й псалом Давида), и только сложив все «пазлики», можно узнать « объективно существующую реальность», а о прямо противоположном: каждый из мудрецов в притче … прав! (о том, почему это так, мы поговорим ниже). Об этом же говорит буддистская притча о капусте и гусенице.
Однажды в одном буддистском монастыре к Учителю подошли два монаха и попросили его разрешить их спор. Один сказал:
- Мой товарищ увидел на капусте гусеницу и раздавил её. Но ведь гусеница живая, а первая заповедь Буды гласит, что нельзя убивать живые существа, и не только животных, но и насекомых. Гусеница – насекомое, а мой товарищ убил её, значит, он совершил грех. Разве я не прав?
- Да, ты прав, - ответил Учитель.
- Но ведь капуста тоже живая, а гусеница её поедала. Убив гусеницу, я сохранил жизнь капусте. Разве я не прав?
- Да, и ты прав, - ответил Учитель.
- Но как же так?! – изумился третий монах, находившийся неподалёку и слышавший этот разговор. – Один говорит одно, - и Вы говорите, что он прав, другой – прямо противоположное, и Вы опять говорите, что он прав! Не могут же два человека, утверждающие прямо противоположные вещи об одном и том же, оба быть правы. Разве я не прав?
- Да, и ты тоже прав, - ответил Учитель.
С точки зрения здравомыслящего человека западной культуры притча эта просто абсурдна, а того, с позволения сказать, «учителя» следует запереть в сумасшедшем доме. Мой знакомый по имени Сергей, православный верующий, в вопросе религии рассуждает с точки зрения европейского «здравомыслия»: если православие, по его непоколебимому убеждению (нет, не убеждению, это не убеждение, а вера; от убеждения можно отказаться, если окажется, что оно оказалось ложным, например, если окажется, что Земля плоская и Солнце ходит вокруг Земли, от веры же не отказываются, иначе это уже не вера) - так вот, если по его вере православие - единственно правильная религия, то католицизм – не правильная, или, как он утверждает,«ошибка», «тупик», равно как и все прочие ответвления христианства и все другие религии Мира, в том числе и буддизм. Ведь не могут же две религии, утверждающие различное, с разными религиозными обрядами, догматами и символами веры, обе быть правы. Разве Сергей не прав?
Нет, не прав. Чтобы разрешить этот, как сказал один из персонажей Аркадия Райкина «рекбус, кроксворд», необходимо понять, что, во-первых, слон в первой притче – это не животное, которое, согласно первой заповеди Буды, нельзя убивать, а можно только щупать за ухо, ногу, хвост, живот и другие места. Всякую притчу нельзя понимать буквально, притча – это всегда иносказание. И слон в данной притче – это иносказание, метафора не европейской «объективной истины», а ВСЕЛЕННОЙ, которую невозможно понять умом, нельзя, «пощупав» её, как слона, за разные места и затем сложив все «пазлики», сделать логический вывод и сказать: «Я знаю, что такое Вселенная», как можно, ощупав всё тело слона и сложив все его «пазлики», сказать: «Я знаю, что такое слон». А между тем, механистическая ньютоновская западная физика до недавнего времени рассматривала Вселенную именно как гигантского слона, о котором она пока знает недостаточно, потому что ещё не все «пазлики» изучила, но когда-нибудь, «щупая» её за разные места и «сложив все пазлики», она откроет все законы, управляющие Вселенной-«слоном», и учёные будут управлять ею подобно тому, как погонщик управляет слоном, взобравшись ему на шею. Некоторые учёные даже заходили так далеко, что мечтали о том, как однажды, смешав нужные химические элементы, можно будет произвести жизнь в пробирке.
пая»
2. «…Я ЗАБЫЛ ОБО ВСЁМ, ЧТО НАПИСАНО В КНИГАХ...»
Восточные мудрецы (не из притчи, а реальные) подходили к этому вопросу с иных позиций. Они смотрели на жизнь не как на задачку, которую можно решить при помощи интелекта и чувственного опыта («ощупывая слона»), а как на тайну, которую нам не дано разгадать, но которой нужно жить. Тибетский буддист, поэт-аскет Миларепа утверждал в своих стихах, что трансцедентальную (т.е. выходящую за пределы чувственного опыта) истину можно познать лишь отказавшись от интеллекта, выйдя на иные, внерациональные уровни сознания:
«Приучив себя медитировать над УСКОЛЬЗАЮЩИМИ ВАЖНЕЙШИМИ ИСТИНАМИ, я забыл обо всём, что написано в книгах. Приучив себя понимать смысл БЕССЛОВЕСНОГО, я разучился пользоваться словами. Я забыл все символы веры и догмы».
(Все выделенные в цитатах места выделены мною, и это в дальнейшем поясняться не будет; в тех же случаях, когда какую-то часть текста выделяет сам автор цитаты, я это буду специально отмечать. – В.Г.)
С высказыванием Маларепы перекликается поговорка китайских дзен-буддистов:
«Обезумевший ум работает без остановки. Если он остановится, это и будет ПРОСВЕТЛЕНИЕ».
Человека западной цивилизации не могут не коробить такие заявления: как это - остановить ум, забыть всё, что написано в книгах, все истины и даже разучиться говорить? Это же значит, превратиться в полного идиота! Понять истинный смысл утверждения Миларепы можно, обратившись к опыту трансперсональных переживаний, через который проходят люди, прошедшие курс холотропной терапии, разработанной одним из основателей трансперсональной психологии, американским учёным Станиславом Грофом. Вот как Гроф описывает трансцендентный опыт, который можно получить на его холотропных семинарах:
«Люди, переживающие отождествление с космическим сознанием, как бы охватывают ВСЕОБЩНОСТЬ СУЩЕСТВОВАНИЯ и достигают РЕАЛЬНОСТИ, лежащей В ОСНОВЕ ВСЕХ РЕАЛЬНОСТЕЙ. Они переживают несомненную связь с ВЫСШИМ и ПРЕДЕЛЬНЫМ ПРИНЦИПОМ БЫТИЯ. Этот принцип является единственной истинной тайной; если воспринято его существование, всё остальное может быть понято и объяснено из него. Иллюзия материи, пространства, времени, бесконечное количество форм и уровней реальности полностью преодолеваются и сводятся к этому таинственному принципу как к своему общему источнику. Этот опыт безграничен, непостижим и невыразим. Словесная передача и сама символическая структура языка до смешного не подходят для передачи его качества. Наш феноменальный мир и всё, что мы переживаем в обычных состояниях сознания, исчезает как дым в свете этого высшего сознания как ограниченные, иллюзорные и идиосинкратические аспекты этой единственной реальности. (Идиосинкразия - проявление индивидуальной непереносимости и болезненной реакции человека на некоторые раздражители: «Меня коробит», «Терпеть не могу», «при одной мысли о нём настроение портится», «не выношу» — это формы идиосинкразии. – В.Г.). Этот принцип, очевидно, непостижим рационально, и вместе с тем даже краткое эмпирическое приобщение к нему удовлетворяет ВСЕ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ И ФИЛОСОФСКИЕ ЗАПРОСЫ ЧЕЛОВЕКА. Все вопросы, которые когда-либо задавались, получают ответ или исчезает потребность задавать какие бы то ни было вопросы».
Станислав Гроф. Путешествие в поисках себя. litmir.me
Передать этот опыт при помощи слов человеческого языка и понятий физического мира невозможно, поэтому «я забыл обо всём, что написано в книгах. Приучив себя понимать смысл БЕССЛОВЕСНОГО, я разучился пользоваться словами. Я забыл все символы веры и догмы». Гроф пишет:
«Люди, имевшие подобное переживание, часто говорят, что язык поэтов при всем своем несовершенстве больше подходит для этой цели. Можно упомянуть здесь бессмертное искусство трансцендентальных писателей и поэтов Хильдегарда фон Бингена, Руми, Кабира, Мирабая, Омара Хайама, Калила Джебрана, Рабиндраната Тагора, Шри Ауробиндо».
Там же
Не случайно и тибетский мистик Миларепа был поэтом.
3. «ИИСУСОВА МОЛИТВА» - РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ «ЙОГА»
Во время своих медитаций восточные мудрецы достигли такого уровня сознания, к которому западная цвилизация (к которой НАПОЛОВИНУ принадлежит и Россия), пришла лишь спустя две тысячи лет. Но в русском православии такого уровня осознания достигали до реформ патриарха Никона монахи в так называемой «Иисусовой молитве» (по-гречески «исихазме») – медитативной практике, родственной восточным духовным практикам. На Русь исихастская медитация пришла вместе с христианством из Византии.
Византийская империя располагалась на перекрёстке между Востоком и Западом и Византийская цивилизация была сплавом этих двух столь различных миров. Государственным языком долгое время был унаследованный от Рима латинский (лишь в VII в. его сменил греческий), но самих римлян было относительно немного. БОльшую часть составляли греки, кроме них жили сирийцы, евреи, армяне, грузины, копты. Все эти «ингредиенты» варились в одном «котле», создавая свой неповторимый византийский менталитет, и в этом смысле Византия напоминает Россию, особенно Советскую, где сплавлялись восточнославянская, затем восточноевропейская и азиатская культуры.
Исихазм представлял из себя систему психотехник, позволяющих проникнуть в глубины сверхсознания. Само слово «исихазм» произошло от греческого «исихия», что означает молчание, безмолвие, покой. В санскрите этому понятию соответствует «нирвана» - прекращение, угасание. Тибетцы перевели слово «йога» (связь, соединение, сопряжение) словом «налджор», означающим «успокоение», транквилизация». Приведённых примеров достаточно, чтобы сделать вывод о том, что исихазм родственен мистическим медитациям Востока, что отмечали и сами исихасты. Советский и российский учёный-религиовед, китаист и специалист по буддизму Е.А. Торчинов писал:
«Для внимательного читателя уже вполне ясно, что экстаз в аскезе православия вполне аналогичен самадхи индийских традиций… […]. Можно привести […] множество параллелей между путем религий чистого опыта и восточнохристианской аскетикой. Например, понятие «трезвение», хорошо известное монахам Византии, в значительной степени является аналогом идеи ВСЕЦЕЛОСТНОЙ ОСОЗНАННОСТИ в буддизме»
Е.А. Торчинов. Религии мира: опыт запредельного. Психотехника и трансперсональные состояния. psylib.org.ua
Один из ярчайших представителей византийского исихазма, сочинитель религиозной лирики, так называемых «Гимнов», Симеон Новый Богослов (X-XI вв.) в одном из своих «гимнов» так описал процесс соединения с «Безначальным, Бесконечным, и Нетварным, и Незримым»:
Углубляясь в себя, в себе же
Обретаю СВЕТ искомый.
В самом средоточье сердца
Вижу СВЕТОЧ , как бы солнца
Круговидное подобье.
(напомню: здесь и далее выделено мною. – В.Г.)
После падения Византии именно Русь стала преемницей исихазма, где он обрёл вторую родину и получил дальнейшее развитие. Под именем «Исусовой молитвы» (Так, с одним «и», имя Христа писалось до реформ Никона) или «умной молитвы», как назвал её впоследствии преподобный Нил Сорский, он стал распространяться на Руси сразу вслед за крещением. Преподобный Антоний, основатель Киево-Печерской Лавры, подвизался на Афоне, где прошёл обучение исихастским психотехникам у афонских монахов, и киево-печерское монашество домонгольского периода можно по праву считать если и не единственным, то одним из важнейших очагов распространения византийской мистической традиции. Ко времени Московской Руси XIV - XV веков влияние исихазма сказывается уже во многих сферах культуры, церковной и социальной жизни. К этой традиции примыкают такие духовные авторитеты, как Сергий Радонежский, Феофан Грек, Андрей Рублёв. Произведения, созданные великим Рублёвым, производили на современников сильнейшее впечатление. Знаменитая «Троица» была не просто предметом культа, к которому надо обращаться с молитвой и прикладываться к нему. Она требовала углублённого СОЗЕРЦАНИЯ, что было по сути той самой «умной молитвой», вводящей созерцателя иконы в транс и возносила его к «горнему». Неизвестный византийский автор сборника богословских сочинений, вошедший в историю под именем Псевдо-Дионисий Ареопагит писал о связи изображений с нематериальным «горним» миром:
«Невещественные чины представлены в различных вещественных образах и уподобительных изображениях, дабы мы по мере сил наших от священных изображений восходили к тому, что ими обозначается, - к простому и не имеющему никакого чувственного образа».
Цит. по: М. Алпатов. Андрей Рублёв. icon-art-info
Гениальная «Троица» является примером того, как через «уподобительное изображение» трёх ангелов, через углублённое созерцание иконы достигается восхождение к «невещественным чинам», «не имеющим никакого чувственного образа». Для этой цели Рублёв использовал все изобразительные средства: цвет, композицию, симметрию, ритмические повторы, подобные рифмам и аллитерациям (повторениям одинаковых или однородных согласных) стихотворной речи, незримо присутствующий в изображении круг - традиционный образ неба, света и Бога, создающий ощущение гармонического совершенства, одновременно движения и покоя, единства и целостности, подобия части и целого.
«Рублеву в своей «Троице» удалось то, чего не удавалось ни одному из его предшественников, - выразить в искусстве то представление о ЕДИНСТВЕ и МНОЖЕСТВЕННОСТИ, о преобладании одного над двумя и о равенстве трех, о спокойствии и о движении, то ЕДИНСТВО ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ …».
великая Россия во всём будет согласна со вселенскими патриархами». Но объективно реформа вступала в противоречие с уже сложившимся за шестьсот с лишним лет русским православием и разделила Русь Московскую на два враждебных лагеря. Протопоп Аввакум и его последователи призывали народ не подчиняться реформаторам, которые, по их словам, «отвращают от истинной веры, велят служить на ляцких (польских) крыжах по новым служебникам; не будем принимать латинской службы и еретического чина».
В. Сергеев. Рублёв. litmir.me
Наиболее полное и чистое выражение русского исихазма являет собой монашеское движение нестяжательства, предводимое св. Нилом Сорским.
Разумеется, пересаженный на русскую почву, византийский исихазм не мог не обрести чисто русского своеобразия. Это связано с тем, Русь не имела, в отличие от Византии, развитой книжной философской традиции, и поэтому философские теоретические труды корифеев исихазма Максима Исповедника, Григория Паламы и других не были освоены на Руси вплоть до XX века, да и, очевидно, переводов их трудов просто не было. Гораздо короче был путь практического освоения исихастской духовной практики непосредственно от прямых носителей традиции, афонских подвижников епископа Василия (Кривошеина), игумена Софрония (Сахарова) и афонских богословов русской диаспоры. Лишённый своей богословской и интеллектуальной составляющей, исихазм легко воспринимался простым народом, став достоянием не столько интеллигенции, интеллектуалов, сколько людей низших сословий, простонародья.
И исихазм, и его ветвь старчество развивались, преодолевая сопротивление другой линии в русском православии – линии сакрализации. Сакрализацией (от латинского sacro – освящать, объявлять священным) называют превращение чего-либо в священное, наделение объекта сакральным смыслом. Например, освящение пасхальных яиц, куличей, просфор, икон, церквей есть сакрализация, то есть, подчинение Богу. В XVII веке наступил период упадка «умной молитвы», и лишь кое-где подспудно теплились отдельные очаги исихазма. Впрочем, этим упадком был охвачен весь тогдашний православный мир, в том числе Греция и даже сам Афон, и именно из Греции этот упадок пришёл в Россию с церковной реформой Никона.
Реформа должна была устранить разночтения в церковных книгах и привести русскую церковь в соответствие с восточной церковью в литургии и вообще в богослужении. Как было писано в грамоте вселенских патриархов на учреждение патриаршества в Московском государстве, «…пусть православная великая Россия во всём будет согласна со вселенскими патриархами». Но объективно реформа вступала в противоречие с уже сложившимся за шестьсот с лишним лет русским православием и разделила Русь Московскую на два враждебных лагеря. Протопоп Аввакум и его последователи призывали народ не подчиняться реформаторам, которые, по их словам, «отвращают от истинной веры, велят служить на ляцких (польских) крыжах по новым служебникам; не будем принимать латинской службы и еретического чина».
Вместе с двоеперстием, написанием «Исус» вместо никонианского «Иисус» и прочим, в обновлённую никонианскую церковь не вошёл и исихазм, сохранившись только в общинах старообрядцев, и лишь в XVIII веке «Иисусова молитва» и старчество были возрождены усилиями старца Паисия Величковского, и уже в XIX веке исихастская традиция переживает расцвет. Появились великие подвижники и учителя исихастской духовности Серафим Саровский, Игнатий Брянчанинов, Феофан Затворник и Оптинские старцы. И в то же время напряжённые отношения между приверженцами «умной молитвы» и линией сакрализации, воцарившейся в никонианской церкви продолжала сохраняться. В духовных академиях XIX-XX веков обучались по учебникам, в которых часто утверждалось, что исихазм – это духовное отклонение и даже ересь, заимствованная из Индии, от факиров и йогов. В «Братьях Карамазовых» Ф.М. Достоевский пишет об этом противостоянии:
«Возрождено же оно у нас опять с конца прошлого столетия одним из великих подвижников (как называют его) Паисием Величковским и учениками его, но и доселе, даже через сто почти лет, существует весьма ещё не во многих монастырях и даже подвергалось иногда почти что гонениям, как неслыханное по России новшество. […] К старцам нашего монастыря стекались, например, и простолюдины и самые знатные люди, с тем чтобы, повергаясь пред ними (старцами), исповедовать им свои сомнения, свои грехи, свои страдания и испросить совета и наставления. Видя это, противники старцев кричали, вместе с прочими обвинениями, что здесь самовластно и легкомысленно унижается таинство исповеди, хотя беспрерывное исповедование своей души старцу послушником его или светским производится совсем не как таинство. Кончилось, однако, тем, что старчество удержалось и мало-помалу по русским монастырям водворяется».
В период советской власти центр русского исихазма переместился в Западную Европу и Америку, где он продолжал развиваться усилиями русских эмигрантов, учёных и богословов В. Лосского, Г. Флоровского, В. Кривошеина, И. Мейендорфа. Иногда этот этап православной мысли даже называют «неопаламизмом» (по имени Григория Паламы, византийского философа и богослова, систематизировавшего и философски обосновавшего практики исихазма) и даже «неоисихазмом». Именно в этот период усилиями этих деятелей было осмыслено и продолжено то, что не было воспринято русскими исихастами и старцами, а именно богословско-философское наследие Максима Исповедника и особенно Григория Паламы. Лосский дал цельное изложение православного богословия в свете исихазма, Флоровский описал специфику православной мысли. К их деятельности тесно примыкают труды крупных православных богословов Румынии, Сербии, Англии и Греции. Оформившийся в этих странах исихазм под названием «православный энергетизм» продолжает развиваться и в наши дни.
4. ЧТО ТАКОЕ «ДАО»
«Окунитесь в безграничное, и сделайте его своим жилищем» - наставлял даосский учитель IV века до н.э. Чжуан-цзы. Это безграничное даосы называют словом «дао», что значит «путь». Дао – это путь, которому следует всё вокруг: законы природы, ход событий, движение материи и энергии. Однажды Учитель Дун-го спросил Чжуан-цзы: «То, что зовётся дао – где оно пребывает?» Чжуан-цзы ответил: «Оно в моче и говне», то есть, во всём, в том числе и в таких неприятных человеку веществах, как моча и … ну, вы знаете, читатель, в чём ещё. И в каждом из нас тоже пребывает дао. Это европейцу понять не сложно, а религиозный человек наверняка скажет: да ведь тут нет ничего для нас нового! То, что даосы называется «дао» есть ни что иное, как Бог – творец Вселенной. Но даосы не считают дао Богом, оно скорее имеет отношение не к метафизике (метафизика – учение о сверхчувственных началах бытия), а к… СОВРЕМЕННОЙ ФИЗИКЕ, и не случайно даосизм со второй половины XX века, на волне новых открытий, стал так популярен среди физиков – в нём они находят созвучия их научным выводам о «слоне»-Вселенной. Дэвид Роузен в предисловии к своей книге «Дао Юнга» пишет: «Даосизм привлёк меня очень давно, когда я впервые прочёл Лао-цзы. Я почувствовал, что он писал для меня». Выдающийся английский физик Дэвид Бом (1917-1992), известный своими работами по квантовой физике, философии и нейропсихологии, в книге «Целостность и скрытый порядок» описывает реальность как нерушимое целое, находящееся в постоянном процессе изменения, и все объекты, сущности и события происходят от НЕОПРЕДЕЛЯЕМОГО И НЕПОЗНАВАЕМОГО ЦЕЛОГО, то есть, на языке даосов, дао. Даосы утверждают: «Мы не можем сказать что-либо о дао, потому что не в силах его даже описать».
«Оно причина бытия и небытия, но не есть ни бытие, ни небытие».
Джуан-цзы
О том, что Вселенная представляет из себя единое целое, говорят многие древние духовные учения, но даосы идут ещё дальше. Поскольку дао есть нераздельное целое (по Бому « все стабильные структуры во Вселенной являются не чем иным, как абстракциями», то есть, умозрительными схемами), мы не можем делать различий между жизнью и смертью, правильным и неправильным, святым и мирским или любым «тем» и «этим». Противоположности связаны в своём существовании и неделимы, и в этом смысле высшая мудрость о Вселенной есть ПРОТИВОРЕЧИЕ И ПАРАДОКС. Чжуан-цзы учил:
«Верное – не верно; таковое – не таково. Если бы верное было действительно верно, оно бы отличалось от не верного настолько, что не было бы никакой необходимости в спорах. Если бы таковое было действительно таково, оно бы отличалось от нетакового настолько, что не было бы необходимости в спорах».
Близко к этому представлению подошёл безымянный христианин-гностик, автор апокрифического так называемого «Евангелия от Филиппа», датируемого III веком:
«Свет и тьма, жизнь и смерть, правое и левое – братья друг другу. Их нельзя отделить друг от друга. Поэтому и хорошие – не хороши, и жизнь не жизнь, и смерть – не смерть. Поэтому каждый будет разорван в своей основе от начала. Но те, кто выше мира, - неразорванные, вечные».
Как понимать две последние фразы о разорванности и неразорванности? В гностической концепции Филона из Александрии Египетской (I в.) Бог есть существо, охватывающее всё в мире, познать и выразить которое невозможно (то есть, Бог – это то же самое, что дао). Посредником между Богом и миром является логос (слово). По Филону, человек через логос может достичь общения с божеством в «блаженном экстазе» (то есть, в глубоком трансе). Согласно учению автора «Евангелия от Филиппа», материальный мир – это мир, разорванный на противоположности (добро-зло, свет-тьма, мужское-женское, правое-левое, правда-ложь, жизнь-смерть и т.д.), но он не был задуман таковым:
«Мир произошёл из-за ошибки. Ибо тот, кто создал его, желал создать его негибнущим и бессмертным. Он погиб и не достиг своей цели. Ибо не было нерушимости мира и нерушимости того, кто создал мир…»
Если пропустить мифологическую часть взглядов автора «Евангелия от Филиппа», в остатке остаётся то же, что в даосизме и в современной физике: Вселенная «неразорвана», то есть, противоположности в ней находятся в «братском» единстве, и лишь в материальном мире, по словам автора Евангелия, существует разорванность. У даосов свой путь преодолеть ИЛЛЮЗИЮ разорванности:
«Забудьте о годах; забудьте о различиях. Окунитесь в безграничное…»
Чжуан-цзы
Исторически совсем недавно физики были уверены, что однажды, «ощупав», подобно мудрецам из притчи, Вселенную со всех сторон и сложив все «пазлики», они обретут окончательное знание о ней, о всех законах, управляющих ею, тогда получат власть над нею и смогут ею управлять, подобно погонщику слона. Даосы ещё две с лишним тысячи лет назад знали, что этого никогда не будет. В книге «Дао дэ цзин» («Книга пути и достоинства»), приписываемой основателю даосизма Лао-цзы, утверждается:
«Вы полагаете, что способны взять в свои руки управление Вселенной и улучшить её? Я сомневаюсь, что это возможно».
5. «НАШЕ ЗНАНИЕ О ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ЕСТЬ НЕЗНАНИЕ».
Лао-цзы учил: «Когда глупец слышит о дао, он громко смеётся. Если бы он не смеялся, это не было бы дао», то есть, большинству людей мудрость даосизма кажется абсурдом, бессмыслицей, потому что они не пережили его как ТРАНСЦЕНДЕНТНЫЙ опыт. ( Трансценде;нтность - то, что принципиально недоступно опытному познанию, выходит за пределы чувственного опыта, находится «по ту сторону» человеческого бытия, противоположно ИММАНЕНТНОМУ, то есть находящемуся «по сю (эту) сторону» бытия).. Даосское представление о мире, напомню, сродни современной физике, потому даосизм так популярен среди современных учёных-физиков, и не случайно американский физик Фритьоф Капра назвал свою известную книгу «Дао физики», сопроводив её подзаголовком «Исследование параллелей между современной физикой и восточным мистицизмом». Редьярд Киплинг писал:
Запад есть Запад, Восток есть Восток
– им не сойтись никогда
До самых последних дней Земли,
до Страшного Суда
Но Гете в книге «Западно-восточный Диван» утверждал обратное:
Восток и Запад
Уже не могут быть разделены.
Восток и Запад соединились в сознании американского физика австрийского происхождения Капры в нераздельное целое: он одновременно считает себя буддистом и христианином-католиком, и в этом нет никакого противоречия: все его работы имеют скрытый подтекст: «МЕЖДУ ВСЕМ СУЩЕСТВУЮТ СКРЫТЫЕ СВЯЗИ». У меня есть знакомая – фанатично верующая православная христианка, и она приходит в неистовство от одного только слова «буддизм», хотя вряд ли у неё есть хотя бы самые туманные представления о нём. И убедить её в том, что между буддизмом и христианством есть скрытые связи, невозможно. И с точки зрения логики западного человека, она совершенно права: ведь если есть одна единственно правильная религия, и эта религия, естественно, христианство, причём в православном варианте, то буддизм, соответственно, лжерелигия и его можно презирать, поносить, ненавидеть «до самых последних дней земли, до Страшного Суда». А между тем, эти скрытые связи действительно есть. Выше я обещал показать, почему в притче о слоне и мудрецах каждый мудрец прав. Сейчас пришло для этого время.
Между всеми мудрецами, при всём их внешнем несогласии, существуют эти самые «скрытые связи», и буддизм с христианством – это два мудреца из восточной притчи. О том, какие «скрытые связи» есть в буддизме и православии, показал в своей книге «Спонтанность сознания» (litmir.me) ныне покойный В.В Налимов, советский и российский математик, философ, математик, профессор МГУ, создатель и руководитель нескольких новых научных направлений: метрологии количественного анализа, химической кибернетики, математической теории эксперимента и наукометрии. Текст Налимова сложен, изобилует непонятными широкому кругу научными терминами, поэтому позволю себе привести его в своём пересказе.
Учёный обращает внимание на то, что, как он пишет, «христианская мысль всегда была крайне неоднородной и многослойной», причём он берёт христианство не в узком смысле, рассматривая лишь одну из его ветвей, будь то православие, католичество, протестантизм и т.д., а в самом широком, используя не только канонические евангелия, но и апокрифы. При таком подходе христианство действительно оказывается «неоднородным и многослойным». Но даже если сосредоточиться только на четырёх канонических книгах Нового завета, а также Деяниях апостолов, их Посланиях и Откровении, христианство, если подходить к нему не предвзято и объективно, довольно противоречивое учение. Польский писатель, автор научно-популярных книг по истории древних цивилизаций и культур Зенон Косидовский писал по этому поводу:
«…евангелия представляют собою поистине фантастический конгломерат противоречий, недомолвок и расхождений. Это обстоятельство тревожило даже некоторых основоположников христианства. Блаженный Августин, например, заявил: «Я бы тоже не верил евангелиям, если б мне не повелевал авторитет церкви» («Contra Taustum Manichaeum», 25, 1, 3). Лютер занял в этом вопросе ещё более уклончивую позицию, давая своим сторонникам следующую инструкцию: «…если возникнет какая-нибудь трудность относительно Священного писания и мы не сможем её разрешить, то нам просто не нужно касаться этого вопроса, вообще».
Зенон Косидовский. Сказания евангелистов. litmir.me
В.В. Налимов приводит одно из таких противоречий:
«Мф 10:34. Не думайте, что я пришёл принести мир на землю: не мир пришёл я принести, но меч.
Мф. 26:32. Тогда говорит ему Иисус: возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут.
С одной стороны - призыв к активному, по существу революционному действию, с другой - предупреждение против любого насилия, даже когда насилие выступает в защиту".
Налимов В.В. В поисках иных смыслов. - М.: Издательская группа "Прогресс". - с.213
В той же книге Налимов отмечает, что попытки дать «завершённое и компактное изложение» Нового завета в истории предпринимались неоднократно и приводит одну из таких попыток, сделанную в начале XVII в Англии неким Сэмюэлем Кларком:
«Изучая проблему Троицы, он выписал 880 относящихся сюда различных текстов из Нового Завета под различными заголовками и попытался дать доктринальную ИМПЛИКАЦИЮ того откровения, которое явно содержится в Священном Писании. Естественно, что эта попытка была осуждена.(импликация, от лат. implicatio -«связь» - логическая связка, при которой одно следует из другого, например: «Если пойдёт дождь, то я надену плащ». – В.Г.).
Кларк был эффективно наказан Англиканской церковью хотя бы тем, что ему так и не дали никогда епископата, и его судьба оказалась предупреждающей историей об опасности употребления Библии для установления ИСТИННОЙ ХРИСТИАНСКОЙ ВЕРЫ!»
Но это значит, что истинной христианской веры в смысле логически стройного и непротиворечивого учения не существует, она действительно неоднородна и многослойна. И это не есть недостаток или ложность христианства, если рассуждать с точки зрения австрийского математика и философа Курта Гёделя. Говоря упрощённо, суть теоремы Гёделя заключается в том, что ЕСЛИ НАШЕ СУЖДЕНИЕ О ЧЁМ-ТО НЕПРОТИВОРЕЧИВО, ЗНАЧИТ, ОНО НЕ ПОЛНО, А ЕСЛИ ОНО ПОЛНО, ТО ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРОТИВОРЕЧИВО И ПАРАДОКСАЛЬНО. И чем дальше мы движемся в сторону полноты знаний, тем противоречивее и парадоксальнее будут наши знания. Покажем это на примере нашей притчи: если мудрец утверждает, что слон похож на столб, то это утверждение и верно (нога действительно похожа на столб) и непротиворечиво. Но оно не полно, и, двигаясь в сторону всё большей полноты знаний о слоне, щупая хвост, ухо, живот и т.д., этот мудрец придёт к парадоксу: слон одновременно похож и на столб, и на верёвку, и на опахало, и на стену и т.д.
«Мы смотрим на вещи под разными углами, а иногда вообще под одним углом на разные вещи. Но ИСТИНА ВСЕГО ОДНА. Это ОБЪЕКТИВНО СУЩЕСТВУЮЩАЯ РЕАЛЬНОСТЬ».
Вот так: собрал все «пазлики», сложил их, получил «объективно существующую реальность» - и дальше изучать, находить новые «пазлики» незачем – окончательное, непротиворечивое, непарадоксальное, а, значит, самое истинное-преистинное знание о слоне-Вселенной получено, и можно идти пить чай. На деле же всё обстоит прямо противоположным образом. Тот же Налимов в предисловии к другой своей книге – «В поисках иных смыслов» пишет:
«Наше знание о действительности есть НЕЗНАНИЕ (выделено автором. – В.Г.) – не вульгарное, не примитивное, а хорошо осмысленное, подчас даже подтверждённое научным экспериментом и облачённое в формулы. Горизонт нашего хорошо аргументированного незнания теперь несравненно шире того, что был у наших предков».
О том же писал доктор философских наук В.Н. Дёмин
«Еще древние мыслители, сравнивая знания с кругом, а незнания — с областью, находящейся за его пределами, — говорили: чем больше круг (то есть чем больше достигнутое знание), тем больше точек соприкосновения его окружности с границами незнания (то есть тем больше проблем возникает перед наукой). Циолковский также подчеркивал: “Вся известная нам Вселенная только нуль и все наши знания, настоящие и будущие, ничто в сравнении с тем, что мы никогда не будем знать. [...] Изучение Вселенной [ ...] никогда не будет закончено. Наше знание — капля, а незнание — океан”.
В.Н. Дёмин. Тайны биосферы и ноосферы. sites. google.com
Вот те на, приехали! Изучали слона, изучали, щупали его, щупали за разные места, а в результате «горизонт незнания» стал гораздо шире, чем он был у наших предков! Думали, что наше незнание о слоне в результате его изучения будет становиться всё меньше и меньше, усыхать, подобно шагреневой коже, а знание всё будет расти и пухнуть как дрожжевое тесто, и в конечной точке незнание дойдёт до нуля, и будет только абсолютноное, тотальное знание «истины», которая «всегда одна», только знание «объективно существующей реальности», на деле же всё с точностью до наоборот: чем больше мы изучаем слона, тем меньше мы о нём знаем, и в конце концов остаётся только признать, подобно Сократу: «О слоне я знаю только то, что я о нём ничего не знаю» Дожили! Но нравится нам это или не нравится – приходится это признать.
Вот как эта истина может выглядеть в притче о слоне. Мудрецы столкнулись с парадоксом: слон похож одновременно и на верёвку, и на опахало, и на столб и на стену, и, чтобы разрешить этот парадокс, продолжили изучение и обнаружили, что у него есть ещё клыки, хобот, шерсть, глаза, складки на коже, рот и т.д – и всё это тоже надо изучить и определить, на что они похожи. Знаний стало больше, а незнание не уменьшилось, а увеличилось. Изучили, определили, что клыки похожи на кривые сабли, хобот - на пожарный шланг, шерсть – на траву и т.д . Потом открылось, что у слона имеются неизученные ещё ушные отверстия, зрачки в глазах, когти на ногах, анус, и т д. Изучили всё, что у слона снаружи, каждый сантиметр, каждый милиметр его поверхности ощупали, в лупу рассмотрели – знаний стало так много, что, казалось, дошли до самого донышка, можно успокоиться, чаю попить. Как бы не так: во рту слона ротовое отверстие, ведущее вглубь его организма, а там такое количество неизвестного, в сравнении с которым всё, что мудрецам уже известно о слоне, всё равно что букварь в сравнении с Большой Советской энциклопедией. Стали изучать внутренние органы слона, например, сердце: узнали, что размеры его сердца 68-45 см, толщина стенки левого желудочка 8 см, правого – 1,5 см. Масса сердца 20-22 кг. Ширина просвета аорты 25 см. Имеется две верхних полых вены. Объем крови 10% от массы тела. Число сокращений в минуту 25-30. Давление 178/118,7 мм. рт. ст. Все детали сердца пересчитали, изучили, измерили – и только опять обнаружили, что не знают куда больше, чем знают. Выяснилось, что левый и правый желудочки и их стенки, аорта, вены, кровь и т.д. – все они, как дом из кирпичей, состоят из мельчайших частиц - клеток, и видов этих клеток – как в Бразилии Педров, и не сосчитаешь. И опять новое полученное знание не уменьшило объём незнания, а наоборот, раскрыло новые горизонты неизвестного и непознанного. Выяснили, что каждая клетка, этот «кирпичик» - живая, и надо же узнать, как она живая, почему живая, как она питается, спит, ходит в туалет? Есть ли у неё глаза, рот, нос? Оказалось, что ничего этого у неё нет, а есть, например, цитоплазма, свободные рибосомы, ядро, а в ядре ядрышко, ядерная оболочка, ядерная пора, гетерохроматин, эухроматин… Ой, у меня что-то с головой! Дальше не буду углубляться, передохну пока…
В процессе дальнейшего изучения наши мудрецы пришли к открытию, что клетки слона состоят из молекул, а молекулы из мельчайших неделимых, неразрушимых и невидимых глазом частиц – атомов. Знаний накопилось ещё больше, чем было, а незнаний снова во много раз больше. Оказалось, что никакие эти атомы не самые маленькие частицы и никакие они не неделимые, а состоят из ещё более мелких частиц – протонов, нейтронов и электронов, о которых опять же ничего не известно, и их тоже надо изучать, раз уж ввязались в это дело – не бросать же на полдороге. Стали изучать – мама дорогая! – за этими тремя субатомными, то есть, находящимися в составе атома, частицами буквально сотни ещё более мелких субатомных частиц! И это бы ещё ничего, и к этому тоже можно постепенно привыкнуть. Но вот как привыкнуть к тому, что они, эти вполне себе материальные частицы, в то же самое время совсем не материальные частицы, а волны и(вот засранцы!), то ведут себя как материальные частицы, а то вдруг проявляют волновые свойства! Это явление наши мудрецы назвали «квантово-волновой парадокс».
Экклезиаст сказал: "Кто умножает познания, умножает скорбь". Это уж кто как, а я лично, умножая познания, умножаю радость. В свете же сказанного в данной главе я изречение библейского мудреца перефразирую так: "КТО УМНОЖАЕТ ПОЗНАНИЯ, ТОТ УМНОЖАЕТ ЕЩЁ БОЛЬШЕЕ НЕЗНАНИЕ". Так что умножать познания и при этом умножать радость можно бесконечно.
6. «ЧЕМ БЛИЖЕ К БОГУ, ТЕМ ОТЧЁТЛИВЕЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ».
Однако вернёмся к «скрытым связям» между христианством и буддизмом. В книге «Спонтанность сознания» Налимов приводит высказывание выдающегося русского учёного, философа, православного священника и богослова Павла Флоренского о противоречивости и парадоксальности знаний в его работе «Столп и утверждение истины. Опыт православной феодиции в двенадцати письмах» (феодиция – то же, что теодицея – религиозное учение, цель которого доказать, что существование в мире зла не отменяет представление о Боге как об абсолютном добре):
«Для рассудка истина есть противоречие, и это противоречие делается явным, лишь только истина получает словесную формулировку. […] Другими словами, истина есть антиномия, и не может не быть таковою. (Антиномия – противоречие между двумя положениями, допускающими одинаково убедительное логическое обоснование. – В.Г.) […]
Книга Иова вся состоит из этого уплотнённого переживания противоречия, вся она построена на идее антиномичности. […]
Вся церковная служба, особенно же каноны и стихиры, переполнены этим непрестанно кипящим остроумием антитетических (т.е. содержащих в себе антитезис. – В.Г.).сопоставлений и антиномических утверждений. Противоречие! Оно всегда тайна души – тайна молитвы и любви. ЧЕМ БЛИЖЕ К БОГУ, ТЕМ ОТЧЁТЛИВЕЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ». (выделено мною. – В.Г.)
Упомянутая Флоренским книга Иова действительно очень «близка Богу», потому что крайне противоречива и антитетична. Я не буду пересказывать содержание этой книги, не читавшие её могут его получить о ней представление хотя бы из краткого пересказе в интернете. Отмечу лишь, как о ней сказано в одном из «кратких содержаний», что она считается «одним из величайших творений во всей поэзии всех народов и времён» и «имеет дидактическое направление», то есть, учит читателей. И чему же она учит? Исследователь «Ветхого Завета М.И. Рижский в книге «Библейские вольнодумцы» (litmir.me) пишет о Книге Иова:
«Судьба этой книги во многих отношениях удивительна. С тех пор как в III или, может быть, во II в. до н. э. Книга Иова вошла в число священных писаний иудейской религии, на протяжении свыше двух тысячелетий иудейская синагога и христианская церковь обычно рекомендовали и рекомендуют это произведение как в высшей степени поучительное и утверждающее в вере, а герой книги стал на века эталоном, образцом праведника для верующих по крайней мере этих двух религий. («Вы слышали о терпении Иова и видели конец оного от Господа, ибо Господь весьма милосерд и сострадателен». Послание Иакова. 5:11. – В.Г.). И в то же время едва ли какое-нибудь другое произведение из числа вошедших в Ветхий завет вызвало столько разногласий и споров между экзегетами (толкователями библейских текстов. – В.Г.) и критиками Библии. Споры продолжаются и в наши дни.
Уже в V в. христианский епископ Феодор Мопсуэстский учил, что Книга Иова - это просто литературное произведение вроде греческой трагедии, которое сочинил некий автор, обладавший большими познаниями, но не меньшим тщеславием и не слишком благочестивый. И этот автор приписал Иову речи, совершенно не подходящие для человека, исполненного мудрости и добродетели, и вдобавок богобоязненного.
Что касается еврейских средневековых комментаторов Библии, то расхождения между ними во взглядах на Книгу Иова, а ещё более в оценке самого Иова просто поразительны. "В то время как одни рассматривают Иова как святого,- замечает по этому поводу американский библеист Н. Глетцер,- другие видят в нем скептика-бунтаря, или дуалиста (дуалисты считают, что материя и сознание возникли одновременно, существуют параллельно и независимо друг от друга. – В.Г.), или человека, которому не хватало знаний, или последователя Аристотеля, который отрицал божественный промысел, или козла отпущения, или прототипа саббатинского мессии и т.д.»
Такие различия во мнениях о книге и его герое объясняются не тем, что одни толкователи понимали её правильно, а другие не правильно, одни прочли её вдумчиво, другие – поверхностно, одни были умные, а другие глупые. Нет, противоречия (и это верно заметил Флоренский) заложены в самом тексте книги. Например, Рижский отмечает следующее противоречие: в стихах 19:25-27 « …Иов как будто выражает веру в то, что после смерти Бог воскресит его: «А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога», в то время как во всех других местах текста смерть для Иова – это конец всякой надежде, путь в обиталище мёртвых – мрачный Шеол, откуда нет возврата и где нет ни оправдания, ни воздаяния». Как совместить эти несовместимые утверждения? С одной стороны – мрачный Шеол ранних библейских текстов, куда после смерти попадают и грешники, и праведники, и не имеет значения, как ты жил на земле – праведно или грешно. С другой стороны – прямо противоположное утверждение, христианский догмат о воскрешении праведников, которого в ветхозаветные времена ещё не существовало. Можно привести и третью точку зрения: за свои страдания Иов в виде исключения будет воскрешён «во плоти», остальным же иудеям ничего кроме Шеола «не светит». А вот и четвёртая трактовка: Иову тоже ничего, кроме Шеола, «не светит», а его утверждение, что он после смерти воскреснет – лишь его надежда, его предположение, а, как говорит латинская пословица, «Хомо пропонит, сэд дэус диспонит» - «Человек предполагает, а Бог располагает», или русская пословица: «Человек так, да Бог не так». О том же и Ветхий Завет: «Много замыслов в сердце человека, но состоится только определённое Господом». (Притч. 19:21), и откуда же Иову знать, что ему «определил Господь» после смерти? Может, определил такое, что ему Шеол-то курортом покажется! Вот четыре никак не согласующиеся между собой точки зрения на смерть. И получается, что смерть в книге Иова – тоже слон, а читатели и толкователи – слепые мудрецы, и никаким сложением «пазликов» «истину», которая «только одна», «объективно существующую реальность» под названием «смерть» не узнаешь. Рижский эти противоречия объясняет тем, что безымянный автор, написавший поэму об Иове, использовал народную легенду:
«Вероятно, это было простодушно-наивное народное сказание о том, как однажды поспорили между собой Бог и Сатана. Сатана утверждал, что не может быть бескорыстного благочестия и что даже Иов, которого Бог считает своим самым преданным рабом, верен отнюдь не бескорыстно. Решено было подвергнуть Иова испытанию».
Такое предположение вполне убедительно – у нас на Руси нечто подобное пели «калики перехожие» - странники, поющие духовные стихи-сказания и былины:
«Это, вишь, ему в наказанье дано:
Злого бы приказу не слушался,
За чужую совесть не прятался!»
Это народное сказание про спор Бога с Сатаной, считает Рижский, есть нижний слой слоёного пирога – истории про Иова. Неизвестный автор взял эту легенду в качестве основы для своей поэмы, но внёс в неё своё содержание, и получился философский памфлет, ОТРИЦАЮЩИЙ СПРАВЕДЛИВОСТЬ БОГА . Это второй слой пирога. Далее иудейские богословы - ревнители веры Яхве решили включить поэму в свой пропагандистский арсенал, но для этого её надо было обработать в богословском духе. Рижский полагает, что эта обработка осуществлялась не в один приём, а на протяжении, может быть, нескольких поколений, создавая, таким образом, всё новые слои пирога, и в результате получился всё тот же слон. Конечно, этот слон не природный, а, так сказать, рукотворный, созданный усилиями разных авторов, но в таком случае, эти авторы, делая вставки в текст и создавая, таким образом, разные трактовки народной легенды, утверждали через них СВОЁ понимание проблемы, и получается, они были теми самыми слепыми мудрецами из притчи.
И если ставить вопрос о том, чему учит «Книга Иова», я бы ответил словами Флоренского: она учит, что «чем ближе к Богу, тем отчётливее противоречия».
А вот как писал об антиномиях французский поэт позднего средневековья Франсуа Вийон:
От жажды умираю над ручьем.
Смеюсь сквозь слезы и тружусь играя.
Куда бы ни пошел, везде мой дом,
Чужбина мне — страна моя родная.
Я знаю все, я ничего не знаю.
Мне из людей всего понятней тот,
Кто лебедицу вороном зовет.
Я сомневаюсь в явном, верю чуду.
Нагой, как червь, пышнее всех господ.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Я скуп и расточителен во всем.
Я жду и ничего не ожидаю.
Я нищ, и я кичусь своим добром.
Трещит мороз — я вижу розы мая.
Долина слез мне радостнее рая.
Зажгут костер — и дрожь меня берет,
Мне сердце отогреет только лед.
Запомню шутку я и вдруг забуду,
И для меня презрение — почет.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Не вижу я, кто бродит под окном,
Но звезды в небе ясно различаю.
Я ночью бодр и засыпаю днем.
Я по земле с опаскою ступаю.
Не вехам, а туману доверяю.
Глухой меня услышит и поймет.
И для меня полыни горше мед.
Но как понять, где правда, где причуда?
И сколько истин? Потерял им счет.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Не знаю, что длиннее — час иль год,
Ручей иль море переходят вброд?
Из рая я уйду, в аду побуду.
Отчаянье мне веру придает.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Перевод Ильи Эренбурга
7. «СКРЫТЫЕ СВЯЗИ» МЕЖДУ ХРИСТИАНСТВОМ, БУДДИЗМОМ, ДАОСИЗМОМ И СОВРЕМЕННОЙ ФИЗИКОЙ
Однако вернёмся к утверждению Налимова о том, что, несмотря на кажущееся различие, между двумя этими мировыми религиями существуют, по определению Капры, «скрытые связи». Учёный пишет:
«Для нас два направления мысли — христианское и буддийское — выступают как два ДОПОЛНЯЮЩИХ друг друга начала именно в силу того, что они возникли из попытки решить ОДНУ И ТУ ЖЕ проблему — проблему смысла. Буддизм сделал открытие, обнаружив иллюзорность смысловой природы личности и поняв, что страдание порождается привязанностью к смыслам. Отсюда путь освобождения — освобождения от привязанностей. Важно отметить, что путь освобождения от привязанности к смыслам раскрывается всё же через смыслы, выраженные в отчетливой доктринальной импликации. Правда, эта импликация должна быть не просто понята, а пережита в медитационном опыте так, чтобы стать внутренним состоянием адепта.
Христианство также возникло из проблемы смыслов. Нужно было найти новые динамические, способные к дальнейшему самораскрытию смыслы, противопоставив их недостаточным - ветхозаветным смыслам. В канонических евангелиях раскрытие смыслов ведется на материале событий повседневной жизни Иудеи. В апокрифических евангелиях идет поиск онтологических смыслов, имеющих уже ВСЕЛЕНСКОЕ звучание (Онтоло;гия — учение о сущем; учение о бытии как таковом; раздел философии, изучающий фундаментальные принципы бытия, его наиболее общие сущности и категории, структуру и закономерности. Википедия. – В.Г.). Поиск смыслов ведется без всякой попытки их доктринальной импликации (Напомню: импликация – логическая связка между двумя утверждениями, из которых первое является причиной, а второе – следствием: «Если пойдёт дождь, то я надену плащ». – В.Г.). ЕВАНГЕЛИЯ КАНОНИЧЕСКИЕ И ТЕМ БОЛЕЕ АПОКРИФИЧЕСКИЕ ОЧЕНЬ ЧАСТО НАПОМИНАЮТ ДЗЭНСКИЕ ТЕКСТЫ (выделено Налимовым. – В.Г.). Всё строится скорее не на логике, а на АНТИЛОГИКЕ. Христианство не побоялось встретиться со страданием, порождаемым раскрытием смыслов. Страданию оказалась противопоставленной любовь — не буддийское сострадание, а нечто совсем другое. Сущность Христианства в том, что оно открыло любовь как новый экзистенциал бытия человека в мире.
Итак, в двух наиболее глубоко разработанных религиях мира раскрылись два дополняющих друг друга пути: уход от страдания через внутреннее просветление, и активная встреча с ним для преодоления его через любовь.
Но если есть два дополняющих друг друга пути, то в мировоззрениях, обосновывающих эти пути, ДОЛЖНО БЫТЬ ПЕРЕСЕЧЕНИЕ. С наибольшей отчетливостью оно проявляется в осознании онтологического значения Ничто, в придании ему статуса философской фундаментальности. Величайшим достижением буддийской мысли, конечно, была тщательная и доведенная до логической завершенности разработка этого понятия.
Западная мысль также постоянно соприкасалась с этой темой, но всё же, кажется, никогда не формулировала её столь категорично, как Буддизм. Вспомним здесь: учение Платона и, позднее, Плотина о Едином, которое не есть сущее, но предшествует ему (Плотин – античный философ, основатель неоплатонизма; определил Бога как неизъяснимую первосущность, стоящую ВЫШЕ ВСЯКОГО ПОСТИЖЕНИЯ и ПОРОЖДАЮЩУЮ СОБОЙ ВСЁ МНОГООБРАЗИЕ ВЕЩЕЙ; не будучи христианином, оказал большое влияние на взгляды блаженного Августина, преподобного Максима Исповедника, Григория Нисского и Псевдо-Дионисия Ареопагита. – В.Г.); представление гностиков о высшем начале как о Великом Молчании (гносицизм – общее название многочисленных позднеантичных религиозных течений, использовавших мотивы Ветхого Завета и ряда раннехристианских учений. – В.Г.); глубоко апофатическое описание Бога у Дионисия Ареопагита, заставляющее нас видеть Бога как Ничто (Дионисий Ареопагит – афинский мыслитель, христианский святой; согласно церковному преданию, был учеником апостола Павла). Позднее к теме Ничто обращаются Экхарт и Бёме. Роберт Гроссетест — один из крупнейших мыслителей средневековья — говорит о сотворении души из Ничто; у Терезы Авильской — величайшего мистика христианства — достижение состояния Христа знаменуется тем, что «Личность оказывается пустой и полностью открытой». […]
Не так уж далеко все отстоит друг от друга.[…] ЧЕЛОВЕКУ ДАНА ВОЗМОЖНОСТЬ МНОГООБРАЗНОГО ВИДЕНИЯ МИРА, ПО-РАЗНОМУ МОГУТ РАСПАКОВЫВАТЬЯ (т.е. раскрываться. – В.Г.) СМЫСЛЫ» (выделено Налимовым. – В.Г.).
Перекинем мостик от философского Ничто в буддизме к даосизму и современной физике:
«Мы не можем сказать что-либо о дао, потому что мы не в силах его даже описать».
«Оно причина бытия и небытия, но не есть ни бытие, ни небытие».
Джуан-цзы
«Надо отметить, что теория физического вакуума, в своём содержательном смысле, не является "новой теорией", поскольку много тысяч лет назад на Востоке было известно, что все материальные вещи появились из "Великой Пустоты" – физического вакуума, как сказали бы современные физики».
Г.И. Шипов. Теория физического вакуума. Философия и метанаука, научная и духовная мысль.itc. jrg. ru
«Многие древние трактаты восточной философии утверждают, что источником всего сущего является пустое пространство или вакуум в современном понимании. Развитие науки привело физиков именно к такому же представлению об источнике материи любого вида и положило начало изучению пятого (после твердого тела, жидкости, газа и плазмы) вакуумного состояния реальности на базе современного математического аппарата и новых совершенных приборов»
Шипов Г. И. Психофизические феномены и теория физического вакуума. metaetika.ru
«Академик Г.И. Шипов пишет:«Абсолютное Ничто […] является источником всего […] Абсолютное Ничто – я хочу это подчеркнуть – как раз и претендует на образ Бога. Мы можем сказать об этой сущности только то, что она обладает абсолютными творческими способностями. Она – Абсолютное Ничто, о котором НИЧЕГО КОНКРЕТНОГО СКАЗАТЬ НЕЛЬЗЯ, но, тем не менее, она стоит над всем и над всеми и всё творит».
Цит. по: Тихоплав В.Ю., Тихоплав Т.С. Кардинальный поворот.litmir.me
Вспомним ещё раз утверждение Гёте: «Восток и Запад уже не могут быть разделены». Налимов упоминает немецкиого католическиого теолога и бенедиктинского монаха В. Егера, годами изучавшего дзэн-буддизм в Японии и в своей книге (названия которой Налимов, к сожалению, не приводит) «…он пытается возродить на Западе практику медитации – забытый, говоря его словами, - эзотерический путь христианства. В его представлении медитационное созерцание есть путь встречи с Богом (в его традиционном христианском понимании), воспринимающийся, однако, как вхождение в пустоту – предельную реальность, где нет разделённости (в определении Бома, «неопределяемое и непознаваемое целое». – В.Г.). Этот опыт иллюстрируется протоколами участников руководимого им медитационного центра. Это и пример того, как в наши дни реализуется движение ЭКУМЕНИЗМА — глубинно, а не поверхностно».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ЗАВЕЩАНИЕ ФИЛОСОФА В.В. НАЛИМОВА
В.В. Налимов в книге «В поисках иных смыслов» пишет, что западная культура находится в критической ситуации, её потенциал исчерпался, веками казавшиеся незыблемые истины (о том, что такое «слон») одряхлели. Об этом сейчас говорят и пишут многие в США, Европе и у нас в России. И нет ничего удивительного в том, что учёные, философы, люди искусства «в поисках иных смыслов» обращаются к духовному наследию древних культур, в том числе и к наследию Востока.
Налимов оставил нам, живущим, духовно-научное завещание (он умер в 19 января 1997 года в возрасте 87-ми лет). Завещание, шокирующее как человека с обыденным уровнем сознании с его представлениями, что истина всегда одна, что «объективно существующая реальность» познаваема, и что когда-нибудь учёные, сложив все «пазлики», откроют все законы «слона»-Вселенной, так и религиозного догматика-ортодокса (ортодоксия – от греч. «единственно правильное учение», «правоверие»), с его верой в то, что ничего открывать не нужно, поскольку все «пазлики» найдены и сложены ещё в древности и нам нужно только с благоговением внимать ныне живущим гуру, несущим «слово Божье» и изучать вечные, окончательные и неотменяемые истины, записанные в священных книгах.
Завещание учёного звучит так:
«… в Мире есть ТАЙНА (здесь и далее выделено автором. – В.Г.). Не надо пытаться её разгадать, ибо тогда мы разрушим её – вульгаризируем, упростим, редуцируя грандиозное к привычному. В то же время горизонт тайны хочется расширять, трансформируя её в образы ЗАПРЕДЕЛЬНОГО, слегка просвечивающие через туман нашего незнания.
Наше знание о действительности есть НЕЗНАНИЕ – не вульгарное, не примитивное, а хорошо осмысленное, подчас даже подтверждённое научным экспериментом и облачённое в формулы. Горизонт нашего хорошо аргументированного незнания теперь несравненно шире того, что был у наших предков. И если можно говорить в историческом плане об интеллектуальном и духовном процессе, то оно состоит в том, что мы сумели уйти от примитивизма «здравого смысла» к вершинам непонятного и манящего».
«Смыслы, изначально заложенные в Мироздании, раскрываются (или – иначе – распаковываются) множеством различных путей: через науку, философию, искусство, теологию и мистический опыт и, наконец, просто через жизненный путь человека, особенно если он был насыщен трагическими событиями».
«Надо признать, что Мироздание погружено в Тайну. Нельзя её разгадать. Не надо и пытаться её разгадывать. Надо просто её признать. Её образ – видимый всегда лишь смутно – должен непрестанно расширяться и углубляться. Надо начать приближаться к ней, стремиться стать ею, понимая, что она всегда от нас ускользает, и тем дальше, чем больше мы будем приближаться».
Человеку не дано разгадать тайну Мироздания (по крайней мере, человеку в том виде, в котором он существует сейчас как гомо сапиенс), но ему дано стремление «приближаться к ней, стремиться стать ею». Об этом моё стихотворение:
Эпиграф: От жажды умираю над ручьем.
Франсуа Вийён, французский поэт XV в.
Когда в сей мир приходим мы однажды,
Где небосвод такой лазурно-синий,
Познанья мы испытываем жажду,
Как путник, изнывающий в пустыне.
Но сколько влагу знаний мы ни пьем,
Мы утоленья все не достигаем,
И всё к ручью познанья припадаем,
От жажды умирая над ручьём...