Бабушке Маше моей сегодня 40 лет, светлая память.
В каждой семье есть какой-то стержень, обычно это мужчина, некий патриарх. У нас это была бабушка Маша, Мария Ивановна Ерохина. Это самый добрый и самый самоотверженный человек, которого я когда-либо знал. Время быстро бежит, а для меня она как прежде жива, и представить ее иначе не могу. Вспомнилось мне, как она в Москву приезжала, единственный раз, у нее и паспорта никакого не было. Когда выдавали, нужно было в Сасово ехать за двадцать верст. Не поехала, сказала только: «Да шут с ним». Так и в Москву приехала, паспорт же тогда не нужен был, и никто к тебе в метро не мог подойти и спросить паспорт, да и покуражиться от души. А приезжала она с моей племянницей Татьяной, время было новогоднее, и пошел я с ними на представление в «Лужники». Я был тогда примерно классе в 6-м: поручить мне сводить на елку могли, но мне уже было не интересно. Представление было обыкновенное: добро боролось со злом, а в конце Дед Мороз со Снегурочкой все проблемы разрешали и Елочка зажигалась. Был там такой номер: под куполом выступали двое гимнастов во всем белом, на них светили прожектора со всех сторон, в конце номера дама крутилась на веревке, которую держала во рту, а сверху веревку держал молодой человек. Всех впечатлило, а бабушка Маша говорит: «Вы что же, верите? Да это вас обманывают, так невозможно, вам рисованное все показывают». Кто-то сейчас говорит, что Москва – это отдельная страна и т.д., но так всегда было, и сейчас мы в 21-м веке, а страна еще в 20-м.
Хоронили ее в жуткий холод, я вообще был не в себе: только что из армии пришел, полный весь аспирантурой и теорией относительности, а смерть-то вот она, просто рядом.
Два слова о бабушке Маше (писал уже, это сокращенный вариант). Понимаете, для меня бабушка Маша – особая статья. Очень добрая была и всю жизнь тащила на себе неподъемную ношу: дети, внуки, хозяйство. Деда-то убили, забрали сразу всех мужчин в селе. А потом, в январе 1942 почти одновременно всем пришли извещения о смерти. Вот и вся война. И осталась она одна с детьми. Я к ней приезжал на лето, встречала она на краю оврага у старой избы под соломенной крышей. Обычно в руках держала два вареных яйца: и это было в ее представлении типа гостинцев. Обычно мы шли пешком с разъезда или меня на лошади встречали: таких телег теперь вы не увидите, никогда. Село «Поляки-Майдан» километрах в 20-ти от Сасово Рязанской области, раньше там была церковь (поэтому село), дворов 150, не меньше, была больница, мельница, аптека и школа. Еще там очень красивое озеро, которое местные называют просто «Озеро». Сейчас-то уж там никто не живет, только на лето приезжают кое-кто, у кого дома сохранились. Когда подходишь утром к Полякам (всегда рано, до рассвета еще, с поезда «Пятьсотвеселый», который на разъезде только и останавливался, и то на минуту), видно сначала церковь и голубое облако в небесах, это от соснового бора в больнице. Очень красивые места.
А учила меня бабушка Маша всему: от рыбной ловли до собирания грибов. За грибами мы ходили в ближайший лес, назывался он «Заповедь». Почему – никто не знал. Выходили из дома засветло, так и шли в темноте вдоль Королева оврага, а затем полями, километра три так. Заповедь был лес красивый и чистый, в основном - березы, сосны и ели. Иногда все грибы брали, иногда только белые, в зависимости от погоды. Когда белые собираешь, это целая наука: если один найдешь – всё: нужно искать вокруг и всех братьев собирать до одного, иногда - совсем малюсеньких и крохотных. На двоих набирали корзинку. С бабушкой Машей мы разговоры разговаривали по ходу: помню много её присказок, типа «не тот червь, которого ты ешь, а тот, который нас будет есть» и в том же духе. Произносила она «чэрв» и «йисть». Вообще-то поляковский говор похож на московский, чего не скажешь о ближайших деревнях – уже мордва ведь рядом. Кстати, бабушка Маша произносила «русьский». Всегда, и когда сказки рассказывала. Вот бы сказки ее записать! Мне нравилась сказка про зайчика: «Бежит к нему навстречу зайчик, засрааатенький такой…»
Еще ее рассуждения о смерти были мне интересны: умереть она не боялась, а вот страшилась мучений. Еще однажды она сказала мне, что на Иисуса даже Пилат дивился. Откуда это у нее? Только потом встретил фразу эту у Луки в точности, вот так. Я знал, что три-четыре бабки в «Поляках» по церковным праздникам собираются, и были у них несколько здоровенных книг на старославянском, только все они были безграмотными, а «батюшка» свалил сразу же после революции в Сасово. Остатки церкви и сейчас лежат, сложенные как зиккурат.
Я вот всё представляю себе, о чём думали эти молодые ребята из «Поляков», погибшие тогда под Москвой. Ну, уж конечно про Сталина и про Коммунистический интернационал, иначе как? А, по-моему, про семьи свои думали, да про землю. От боли, страха и злости заходись их сердца, а не от любви к Сталину и к коммунистической партии. И не нужно нам на уши вешать всякую требуху, что это гбэшники с Гитлером воевали, а некоторые просто под горячую руку попали. Или что войну выиграл какой-то там норвежский взвод особо подготовленных солдат, предотвратив чего-то там (Невзоров).
Уже писал в ФБ, что дед мой, Ерохин Яков Карпович, погиб а д. Ананьино, ровно 10 км. от Дубосеково, и лежит в братской могиле 1302 души, реальных солдат, а не легендарных. Хоть бы уж памятник поправили (с. Аксеново), да и что это за памятник!? Но многое решалось не на полях сражений, а в скромных избах и хатах, такими одинокими добрыми терпеливыми женщинами, как Мария Ивановна Ерохина.
16.02.2021