Злой гений и таинственная ильза

Предисловие







Я познакомить бы хотел Вас неизменно
С непредсказуемой поэзией моей,
Где нравов нет, течение забвенно,
Такой сюжет напел мне соловей.
В нём много лести, многое по чести,
Увы, нежданность сновидений мнит,
Порой они мне доставляли вести,
Спасибо снам моих дневных обид.
Примите необычное достойно,
Здесь героиня, я бы так сказал,
В перипетиях выглядит спокойно,
Есть место смеху, чтит покой слеза.
Коль скуке мы обязаны с лихвою,
То буду рад, учтя такую страсть,
Вас окунуть в поэму с головою,
Любви сюжет, бездонная напасть!












Часть 1
1
Рассветы дарят всем зарю,
Затмив свечение луны.
Так рано-рано поутру,
Когда людскому снятся сны.
На свет явилось отражение -
Аврора девственной красы.
Луна познала униженье,
Психея пала на весы.
Но красота уже не та,
Лик новый все затмил цвета.
2
Улыбкой озарила свет,
Альт чистый переполнил эру.
Пришла вершительница бед,
Волна любви в людскую меру.
Найдя себя в своём величии,
Доколь не чувствуя побед.
Воспринимая сор различий,
Искала дельно свой сюжет.
Помощницей предстала мама,
Отца не видя, часто - хама.
3
Внимательна, честолюбива,
Скромна, порою чересчур.
Её родительница – Нива,
Сей идеал среди фигур.
Волос копну в косу увив,
Мерцающую в чёрном цвете.
Слегка упругость обнажив,
Питая грамоту в завете.
Вставала рано поутру,
Ложилась поздно, ввечеру.
4
Сей тонкий стан истомно гибок,
Премного гибче прутьев ивок.
В величье слов велеречива,
До поражений столь ревнива.
Изысканна в своём творении,
Разборчива в потоке мнений.
Весьма уступчива к отцу,
Ему в угоду - подлецу.
Немало жертвуя собой,
Довольна всё-таки судьбой.
5
Во чреве сея Ильзы плоть,
Бесценной красотой Господь,
Развеяв бури, одарил,
Отец жену нередко бил.
Отдушину найдя в косе,
Он волочил её на снег
И в люто-истовый мороз,
Подумав, выживет авось.
Да, возвращаясь в дом пустой,
Беспутно уходил в запой.
6
Жена же - Нива,
Не ревнива,
На мужа в прочем не сердилась,
В печали с пьяницей ложилась.
Слегка у печки отогрев
Свой тонкий стан, души напев.
С ранья очнувшись, смел ударить,
Покуда курва все лежит.
Она летела парить, жарить
И за водой уже бежит.
7
Отец был пахарь никуда,
В деревне прозван – Борода.
Хоть дома ежедневно слышал:
Мишуля! Ростом, кстати, вышел.
На вид был грозен да сердит,
Давно не стрижен и не брит.
Он в этом не имел забавы,
Свои имел к работе нравы.
Любил подвыпить, коль нальют,
Да балаганом чтил уют.
8
Жену ублажить мог по мере,
По воле трезвости своей.
И вот в один из серых дней
Засеял семечко во чреве.
И жизнью в меру наслаждаясь,
То в раж, то в омут окунаясь,
Всё жили также, плотью к плоти,
Пока не выдал им Господь
Ребёнка – нежное творенье,
Судьбы несчастной оперенье.
9
Отец творенью был не рад.
Он девять месяцев подряд
Все грезил сыном, плоть лелея,
Уже назвал его Марат.
Увидев Ильзу, стал отчаян,
Жену покинул и запил.
Хоть выпивал, но всё ж случаем,
Домой семь дней не приходил.
А роженица, разродившись,
Лежала, прелестью упившись.
10
Проходят годы не спеша,
Как ведает тому душа.
Отец с запоя до запоя
Выискивал в спиртном покоя.
И этак года через два
Уж двигаться он мог едва.
А после понеслась молва,
Что Нивушка уже вдова.
От скорби к скорби, жизнь печаль,
Пусть пьяницу, но всё же жаль.
11
Несчастье, счастье поминает,
Которого уж след простыл,
И души бледные сминает,
Лишая окрылённых, крыл.
Но миг несчастия недолог,
Перетерпеть, перестрадать.
Он мудр тем, что к слабым колок,
А неготовых гонит вспять.
Несчастье – омут, вопреки
Течению большой реки.
12
А терпеливым, все же к счастью,
Воздастся светлое с лихвой,
Тем, кто не пользуется властью,
И горе топит с головой.
Кто ко всему души не чает,
Кто без работы не скучает.
В ком ненависти нет к врагу,
Кто видит дно на берегу.
Это Всевышнего забава,
Даёт нам оправдаться право.
13
Прелестной нежности ребёнок,
Внимая взорам, столь смышлён,
Что уж с качалки и пелёнок,
Был этим многим поражён.
Он восхищался, удивляясь,
И, радуясь своей судьбе,
Лежал в качалке, улыбаясь
Жужжащей мухе и себе.
Талант и красота едины,
Лик Афродиты, ум Афины.
14
Года идут,
Мы времени подвластны,
Весну все ждут,
Безудержно и страстно.
Зимою с книгой на печи
При свете блекнущей свечи,
По стуже, с хворостом на дровнях,
С утра в лесу, в избе к ночи.
За книгой книга, только в радость,
Для разума и духа сладость.
15
Бурзянский безмятежный край,
Поэта славного мечты.
О, величавых сосен рай,
Там нет пределов красоты.
Незабываема природа,
Всё сказочно и дивно там,
Леса, уральских гор свобода,
Взор по волнующим местам.
Не обойти причуд измладу,
Отраду гор, лесов усладу.
16
Токуют в недрах глухари,
Тропа истоптана следами,
Где от зари и до зари
Маралы странствуют стадами.
Тайги беснующей хозяин,
Медведь уверенно бредёт,
Бессменных санитаров стая,
За чистотой тайги блюдёт.
Ни лжи, ни зависти, ни лести,
Любовь и кровь, всё честь по чести.
17
Златарский ключ в утробе лона
Журчаньем чистым птиц манит,
Пернатых бесподобны стоны,
Различен пёстрый колорит.
Орёл, в гордыне пребывая,
Усевшись на младой скале,
Взирает вдаль в покое рая,
Царь неба, грация в крыле.
Учтив ко всем закон тайги,
Уравновешены шаги.
18
Там бесподобная река
И широка, и глубока,
Круты, пологи берега!
О, Белая – река забвений,
Форелей чистая среда,
Там хариусов ходят тени,
Куда ни глянь, кругом вода.
Там ивы ищут отраженье.
По водной глади у реки
На солнце блещут плавники.
19
Бурзянский разноцветный край,
Цветов пленительных краса,
В подснежниках цветущих май,
Опушки лик – цветущий сад.
Фиалок – яркие мазки,
Анюток – нежные глазки.
Приятен незабудок цвет,
Им равных в этом цвете нет.
Сколь гармоничен этот мир,
У каждой травушки сапфир.
20
На берегу холодных вод,
В уреме меж ветвистых гор,
Детишки пляшут хоровод,
Дома стоят как на подбор.
В той деревушке на краю
В избёнке, ветхой и глумливой,
Под петушиный крик встают,
Девчонка Ильза с мамой Нивой.
Хронометр ведёт свой счёт,
Для Хроноса, что век, что год.
21
Ручьём текут, теснятся дни,
В истоме ночь по мукам бродит,
Безногим – шаг, слепым – огни,
Сто грамм тому, кто криво ходит.
Кругом кричат, повремени,
Но люд живёт один раз вроде,
Подругам лесть, друзьям порок,
Во тьме сливаются уста.
Любовь – судьба, ошибка – рок,
Живущим жизнь не так проста.
22
Под яблоней, подобно маме,
В романах утопая вновь,
Все служит талисман в кармане,
Надежда, Вера и Любовь.
Крест, якорь, сердце Ильзу грели,
И ей казалось, в самом деле,
Защиту церкви обрела
И добродетельность несла.
Краса и ум приумножались,
Во всём величии являлись.
23
Была шустра, была игрива,
Умна, до боли терпелива.
Трудолюбива и верна
Своему слову без изъяна.
На деле и в словах честна,
Боялась лжи по воле мамы.
Красноречивостью блистала,
В вечерних сумерках порой.
С любым в дискуссии вступала,
И ей казалось речь игрой.
24
Сказать, читала очень много,
Слова впустую окрылить.
Пересчитала все пороги,
Краёв бурзянских, не сьюлить.
Красою восхищала многих,
Коса до пояса чернела,
Под пёрьями ресниц о боги,
Долина чёрных глаз блестела.
Улыбка, тайны в этом нет, -
Ночную мглу ввергала в свет.
25
С годами познающий входит,
Во тьму сражений и побед.
Сомнительностью тени водит,
Во многом чествует обет.
Выискивая свой удел,
Среди паломничества целей,
Всегда находчив, ловок, смел,
В волне безумных, злых идиллий.
Не терпит пустоту и скуку,
В беде всегда протянет руку.
26
Ильзуньи принцип – невесомость,
Душевной доброты весна,
Злорадствующей жизни новость
Ей не смешна и не грустна.
В спокойствии искать уют
Учила дочку с детства мать,
Жизнь состоит лишь из минут,
Сорить минуты, правде лгать.
Спокойным людям чистый сон,
В том каждый сам себе закон.
27
Лукавых лет сомнений верных
Прошли, им не было числа,
Людей доходчивых, примерных
Находят разные дела.
Пришёл тот возраст непомерный,
Когда ушла в небытие
Непринуждённость к доле скверной,
И мамы не было верней.
Но жизнь берёт своё начало
Не раз у нового причала.
28
Замужний возраст подошёл,
Умом её благословили.
Но по уму никто не шёл,
А доброту её ценили.
Умела находить общенье,
Со всяким дивом наравне,
Сватьев поток уже в теченье,
Но одиночество ценней.
Непредсказуема мила,
Сводила всех мужчин с ума.
29
С рассвета две зари встречались,
Заря – простор и  во плоти.
Привычно в утрене общались,
В стремлении истину найти.
Цветы тускнели на глазах,
Коль Ильза проходила мимо,
Стояли ландыши в слезах,
Сей ароматом укротимы.
В своей красе необозрима,
В таланте дел неоценима.
30
В потоке всех воображений
Не отыскать такую плоть,
Чтоб идеалом, без сомнений,
Чтоб взоры в ней ласкал Господь.
Проста, не вспыльчива, не мнима,
Пусть рост не столь уж и велик,
Но взглядом чёрных лун волнима,
Не личико, но чудо-лик.
Казалось, гений был поэт,
Искал, смотрел, подобий нет.
31
Волна волос съедала плечи,
Под жгуче-чёрным водопадом.
С ней рядом вечер был не вечер,
И дождь не дождь, и град не градом.
О, кипарис, ты столь красив,
Изыскан в стройности своей,
Не будь придирчив и ревнив,
Коль Ильза все ж тебя стройней.
Она сладка, как сок инжира,
Чиста, как зарево Салгира.
32
Пусть девственен поэтов свет,
Но тайны все же имел предмет.
Лаская взором, взгляд прямой
Топила в омут сладострастий
Когда дорогой полевой,
Встречаясь, говорила «здрасте».
Он был суров и столь же нежен,
Уверен, но в словах небрежен.
В нём был велитель и слуга,
Свеж и просторен, как луга.
33
Она искала в нём опору,
Он же ей был во всем подстать.
Она желала брать измором,
Он был готов ей подыграть.
Она молчала, он молчал,
Она скучала, он скучал.
Она ночами не спала,
Вновь долгожданный миг ждала.
Он ночи напролёт не спал,
Поэтов всё учил, стенал.
34
Друг другом жить, не упиваясь,
Друг друга видеть, но молчать,
В любви друг к другу растворяясь,
Неукротимый взор польщать.
Быть рядом, но на расстоянии,
Чтить деревенской жизни быт.
Желать, но не иметь свиданий,
Стыдиться встреч и делать вид.
Увы, желания удел
Имел родительский предел.
35
Мужских имён немало есть,
Несущих гнев не перечесть,
Несущих святость дней немало,
Им всем проблем перепадало.
Ильзунье выпал олеандр,
Под верным именем Аксандр.
Аксандр славен как охотник,
Рыбак, косарь, пастух и плотник.
Он был плечист, высок и статен,
Делами чист, до жизни жаден.
36
Коль на охоту уходил,
Улов его был гениален.
Бывало, с рысью приходил,
Исход у дичи был печален.
Просторами лесов воспитан,
Душил в себе неординарность,
Умом и памятью пропитан,
Чтил смелый дух и пунктуальность.
Во многом наложил обет,
Как рыцарь благородных лет.
37
В единстве времени мы живы,
Порою жизнь не обойдёшь,
Правдивы даже те, кто лживы,
И правдой отразится ложь.
Порою мнится, свет лоялен
До отголосков правоты,
До несбываемой мечты,
И тем до горечи печален.
Иметь бы ко всему нам меру,
И жить разумно, по примеру.
38
Но нет, уроков для нас нет,
Не верим опытным и мудрым,
И ты один: «Будь проклят свет»!
И кажется нам мир паскудным.
Виною рок для нас всегда,
И даже с горечью вода
Из родника течёт порою,
Живём обманчивой игрою.
Одно лишь блажь, что всё проходит,
И каждый по себе находит.
39
Мы в ожидании подчас
Свой гений в помыслах тревожим,
Сжигая жизненный запас,
Который в нас природой вложен.
Стремимся потерять друг друга,
Хотя ещё не обрели.
Бежим по замкнутому кругу,
То единицы, то нули.
Миг озарений и напастей
Порой вершится в миг несчастий.
40
Любовь – волна воображений,
Волна неудержимых чувств,
Поток бессмысленных движений,
Воображение искусств.
Волна любви в сумбуре страсти,
В душе влюблённых не молчит,
Сердца возлюбленных во власти
Любви, она ими велит,
Любви страшнее только смерть,
Коль меж возлюбленными твердь.
41
Встречаясь на лесной меже,
Кто по дрова, а кто по хворост,
Порою в сумерках уже,
Был виден образ, слышен голос.
Но чувства этим не обманешь,
Любовь сильнее колдовства,
Устами сладость уст притянешь,
И пусть шумит вокруг листва.
Слилися в поцелуй уста,
И словно мир любви восстал.
42
Коль это первый поцелуй,
Вопрос развился сам собой.
Аксандр, ты уж не ревнуй,
Ильзия верит в разум твой.
Кто больше наслаждений всё же
Имеет на любовном ложе?
О Боги, вы ответьте нам.
Кому чудесней по утрам?
Кто, наслаждаясь, умирает,
А после, возвращаясь, тает?
43
Ответь нам, Зевс, мудрец небес,
Зевс - громовержец – мощь и сила,
Кто в мире наслаждений бес,
Кто больше райских чувств вкусила.
Отцу небес вопрос был важен.
Ещё во времена Олимпа,
Он выбрал Бога, кто отважен,
Среди Богов светящих нимбом.
На землю послан Зевсом Бог,
Чтоб знать ответ, кто в чувствах плох.
44
Дабы познать блажь наслаждений,
Дабы вкусить всех чувств поток,
Вливаясь в плоть людских владений,
Устроил сам себе урок.
С Олимпа опустившись наземь,
То в женский образ, то в мужской,
Мужчиной на день, дамой на день,
Вернулся к Зевсу вновь с молвой.
Что предпочёл бы дамой быть,
Им в девять раз приятней жить.
45
Луна в безмолвии светила,
Последний птичий крик уснул,
Аксандр обнял Ильзу мило
И в поцелуе утонул.
Уста отнять они боялись,
И свет им был уже не свет,
Словно в раю любви расстались,
Но с тем, чтоб свидеться в обед.
Любовь – копьё, вмиг уничтожит
Всю гордость, нравы, то, что гложет.
46
Казалось Ильзе, создал Бог
Восход, чтоб встретить вновь закат,
И на закате, чтоб он смог
Объять её сильней в сто крат.
Чтобы могла в уста прильнуть
И вновь почувствовать волну,
Чтоб вновь в блаженстве утонуть,
К неописуемому дну.
Не создал Бог чудесней струй,
Чем долгий, влажный поцелуй.
47
О, ожерелье дней счастливых
В призраке чистых родников,
В любви безудержной, глумливой
Ценой волшебных тайников.
О, ароматы тонких губ,
Прелестной женственности нега,
О, взгляд, волнитель – душегуб,
Черней ночи, белее снега,
Всему предел, увы, приходит,
Злой гений счастье вдруг находит.
48
В вечерних сумерках тепла
Встречались два родных крыла,
Волшебной птицы оперённой
Любовью, что вдруг обрела.
И, ублажая свой недуг,
Едва коснувшись уст немых,
Впадали в невесомый круг
Сердец любовию больных.
Светило млечного пути,
Свети возлюбленным, свети!
49
Чудесный образ, шея, груди,
На руки нежно поднимал,
Все чары женские внимал,
В лесу, где пенье птиц, безлюдье.
Желая тайно обнажить,
Упругость пылких голубков,
Во всем готов ей услужить,
И в полной мере был  таков.
И упиваясь сладострастьем,
Внимал, вкушал сознаньем счастье.
50
Нет тайн, которым нет цены,
Их сущность многих занимает,
Что знать порою не должны,
Со временем немало знают.
В округе слух уже прошёл,
Аксандр Ильзию нашёл.
Помолвка в скором намечалась,
Знакомству третий год пошёл.
Жизнь разноцветна, тем сильна,
Создав, разрушить вновь вольна.
51
Весенний сев земной громады,
Бескрайней вечности полей,
Чтоб урожаю были рады
Многоголосия людей.
Весёлым праздником вершится,
Люд, поработав, веселится,
Там скакунов различных масть,
Спортивных состязаний страсть.
Добрейший праздник сабантуй,
Живи добром, а не лютуй.
52
Сев завершён, земля вкусила,
Добротный, ценный вкус зерна,
Дождём весенним оросила,
Питая почвы твердь сполна.
Аксандру в ловкости нет равных,
На ум хитёр, на торс силён,
Среди борцов могучих, славных,
Кто духом, волей наделён.
Исход один – боль поражений,
С достоинством без унижений.
53
И вот финальный поединок,
Толпа, как тишь, так и ревун,
Ильзия всей душой едина,
Соперник, что медведь-шатун.
Два сильных духом хладнокрова,
Бесстрашен взгляд, уверен вид,
Им с детских лет борьба не нова,
Никто из них в «курэш» не бит.
Что ж, подождём, увидит свет,
Кому победа скажет «нет».
54
Баран курдючный на пригорке,
Жуёт бессмысленно траву,
Два суслика укрылись в норке,
Каурый ястреб на плаву.
Листва в шуршащем изумруде,
Берёзок стройных сладкий стон,
Тишь, благодать, и только люди
Уносят это в унисон.
Разумным – страсть, победа, власть,
Чтоб насладиться жизнью всласть.
55
Миг схватки. Руки, как тиски,
Сжимают поясницу крепко.
Стук сердца молотом в виски,
Бросок техничный сделан метко.
Миг новой схватки, свет не мил,
И вновь попытка на бросок,
Но наш Аксандр расцепил,
Не дав свалить повторно с ног.
Сосредоточен до предела,
Идет вперёд к победе смело.
56
Удачный поворот на месте,
Захват умело под ребро,
И килограмм, примерно, двести,
Вмиг пролетело над бедром.
Очко приносит вдохновенье,
И злость, и цель собрав в комок,
Здесь промахнуться он не мог,
Опережён был на мгновенье.
И вновь повергнут, на траве,
Из носа кровь, гул в голове.
57
Дыханье сбито, боль в груди,
Злость – непростительный исход,
Спокойно, выход есть, найди,
Только ва-банк, только вперёд.
Глубокий вдох, ручьями пот
Стекает на глаза упрямо.
Команда, и рывок вперёд,
Столь неожиданно и прямо.
Риск, в благородстве не убудет,
Делай, что должен, будь что будет.
58
Захват, изученный недавно,
Нырок под левое плечо.
Полёты мыслей, действий плавных,
И точный, правильный расчёт.
Как в первом классе ученик,
Движений сразу не понять,
И только в воздухе проник,
Пытаясь что-то предпринять.
Бойцы сражённые едва ли,
Побед немало отстояли.
59
Шёпот, тихий говор, звуки,
На пределе своих сил.
Кровь кипит, трясутся руки,
Вкус победы вновь вкусил.
Удивлённой бездны взгляд,
Каждый сам себе палач,
Но превыше всех наград
Под улыбкой нежный плач.
Ильзу ласково обнял,
В алость губ поцеловал.
60
Мы дружбу ценим, ею дорожим,
И дружбе верной многое подвластно.
На помощь другу по нужде бежим,
Бежим, пусть даже многое не ясно.
И не страшны нам ночью голоса,
И скрежет стали, выстрелы и крики,
Кресты могил, кровавые леса,
На всё готовы, позабыв улики.
Тот верный друг один
Во всём с тобой един.
61
Таких друзей, увы, большая редкость,
Им нет цены, напрасно их искать,
Но жизнь нам строит козни, в них и меткость,
Нам в этой жизни много не понять.
Порою враг, соперник и палач,
В ком нет опоры, веры и надежды,
Вкусив войны бросок, боль поражений, плач,
Меняет все позиции невежды.
И видит в друге гений роковой,
И верен другу верой вековой.
62
Пожав друг другу откровенно руку,
Боль пораженья, восхищенье, стыд.
Победы лик, благословенье духу,
Но ни в одной ни мести, ни обид.
Как твоё имя, гладиатор вольный,
Меня Аксандром с рождества зовут,
Откуда родом, путь ли твой окольный,
Или решил остановиться тут.
Сколько живу среди лесных юдолей,
Не видел, не встречал, столь сильных волей.
63
Я из Донецка, но блаженен к лесу,
А этот край лесов давно приметил,
Ещё когда мой дед, читая пьесу,
Частенько на Бурзян дорогу метил.
Сам сирота, зачат был откровенно
Где-то в Ростове, там же и рождён.
Крестили Михаилом, незабвенно,
И сыт был тем, чем Богом наделён.
Отец и мать отдали душу Богу,
И дедушка указывал дорогу.
64
Дед Клавдий по отцу был столь суров,
Под образами заставлял молиться.
Уставлен образами был наш кров,
Вставали рано утром, по зарнице.
И поутру водицей ледяной,
Чтобы познать все прелести здоровья,
В предбаннике, облившись с головой,
Мы выпивали молоко коровье.
Поверьте, страх простуды я не знал
И не припомню, чтобы дед хворал.
65
Учился я подолгу и помногу,
Желая знать секрет счастливых лет.
Коль в переездах, книги брал в дорогу,
Узнав не мало, всё ж ответа нет.
Мой дед был мудр, много повидал,
Участник войн, дважды герой, едва ли,
Любил читать, немало прочитал,
Чтил гений Канта с силою морали.
И до сих пор я чту его совет,
Трудись и действуй, выше счастья нет.
66
Как же печально время нас ведёт,
За поворотом новый поворот.
И старость наступает неизменно,
Как не длинна, но жизнь людская тленна.
Мой дед уныло на предсмертном ложе
Меня просил заветно обещать,
Что посетить Бурзянский край я должен,
И, если живы, близких повстречать.
Рождён в любви, вошёл в ворота ада,
И лишь родной Бурзян его отрада.
67
И вот я здесь, в Бурзяновском полесье,
Среди Уральских гор и в поднебесье,
Среди счастливой жизни, как в раю,
Поверженным в бою уже стою.
Но ты силён, Аксандр, тебе честь,
Хитёр и ловок, духом одолел.
Прими, как поздравление, не лесть,
Ведь я в борцовском зале повзрослел.
Нас пораженья учат побеждать,
Чтобы решающей победы цену знать!
68
Я рад знакомству, Михаил,
И вижу, жизнь тебя носила,
Немало терний ты вкусил,
В твоих руках медвежья сила.
Так чьей фамилии твой дед,
В какой деревне свет увидел,
В каком раю счастливых лет,
Свою весну, мечтая, видел?
Равняться должно нам, героям,
Рабочим потом кровь отмоем!
69
Владея собственным упорством,
Стремясь к несбыточной мечте,
Освобождённый от притворства,
Изыскан в меру в красоте.
Не простодушен к восприятию,
Учтив к таланту и еде,
Всю душу отдаёт объятию,
Любви, за что бывал в беде.
Я Осипов, как и мой дед,
Нас Осип породил на свет.
70
Аксандр вмиг в своём покое ожил,
Улыбка захватила его в плен,
Словно соперник стал ему дороже,
Словно услышал эхо перемен.
Мой друг, пожалуйста, ответь.
Имел ли брата твой геройский дед?
О чём поведал до того, как смерть,
Закрыла взор ему на белый свет.
Невольствуя, бездыханно, лукаво,
Молчанья миг порою чтит забаву!
71
Дождь, тоска и счастье мимо,
Свет – явленье пантомимы.
Верьте в лучшую погоду,
В мудрость обернутся годы.
Эхом отразится тишь,
Болью сон, когда не спишь.
Жизнь - запутанный клубок,
Капли наслаждений в счастье.
Разум – ключ, судьба – замок,
Страсть в любви, стремленье к власти!
72
Боль утраты, вновь одно несчастье,
Миг воспоминаний режет душу,
Словно демон вновь устроил кастинг,
Обойдёшь или затянет в лужу.
Снова горечь потревожит сердце,
Разухабит родственные узы.
Снова раны окровавит перцем,
Пленник рока и притворец музы.
Сон глубокий очищает разум,
Боль утраты и невзгоды разом!
73
Как бы ни было печально вспоминать,
Мы порою вспоминаем всё же.
Ту, агонией омытую, кровать,
То чужое неживое ложе.
Те стихи прощания и стыд,
Вновь в волненье обрекает тело.
Тот чужой, но по-родному вид,
Всплеск души и то, что наболело.
И, найдя себя седым отцом,
Вдруг белеешь телом и лицом.
74
Историю, омытую войной,
Оплаканную слёзами отцов.
Войной для многих жизней роковой,
Победоносной мужеством бойцов.
Она настигла русские поля,
Ворвавшись смертью в каждый отчий дом.
И грудью вздрогнув, матушка земля,
Слезой скорбящей окропила холм.
Нет ничего губительней на свете
Войны, где плачут женщины и дети!
75
Поведал свет, послушайте и Вы,
В ней кровь и слёзы, но не смех, увы.
И здесь, в Бурзянском девственном лесу,
Где тишина и лестная природа,
В тот день стояла тёплая погода,
Трава вкусила сладкую росу.
Транслятор горя, бесконечных мук,
Излил на люд тревожный, смертный звук.
Пришла война как шквал, как непогода,
Суровая на все четыре года!
76
Мой дед и брат его Евгений
Вступили в первые ряды,
Навстречу смерти без сомнений,
Где девять грамм - цена судьбы.
Где боль главенствует над страхом,
Где трупов целые поля,
Где воля жизни чтится прахом,
И в небе буйствует земля.
Спина к спине, тропой войны,
Все люди братья, все равны!
77
Они прошли огонь и воду,
Бесстрашно двигались вперёд.
Мой дед контужен, ранен в ногу,
А дед Евгений бит в живот.
И русский лес им был защитой,
На Сухоречке вдоль реки
Три сотни полегло убитых,
И это только пустяки.
Война – страдания веков,
Война – расцвет смертей и вдов!
78
На Мшатне танки так резвились,
Окопы превращали в рвы,
Где кровь и пот с землёю слились,
В письме посмертном крик вдовы.
Под Лютней люд сожгли в сарае,
В домах насилуя, глумясь,
На русских женщинах срываясь,
Фашистской страстью веселясь.
Всё это русский люд узрел,
Повсюду погибал, терпел.
79
День изо дня, из боя в бой,
Друг друга прикрывали смело,
Но день разлуки роковой,
Настиг одно живое тело.
В той битве на большом кургане,
Немало вдов нашли письмо.
Словно в изверженном вулкане,
Их тысячами полегло.
И дядя Женю смерть обвила.
«Мать-Родина» им всем могила!
80
Мой дед ничем помочь не мог,
Сам ранен в руку, занемог.
За брата всей душою взвыв,
Увидел точный, мощный взрыв.
Лишь каску он нашёл на дне
Воронки, и в немом огне.
В серванте каску ту хранил,
Словно святейший образ чтил.
В декабрь месяц без преград
Мы брали курс на Сталинград
81
История России – кровь и пот,
Оплаканные слёзами и горем,
В умах мужей один закон «Вперёд»!
А жёнам нет цены в семейной доле.
Ради потомства, ради светлых дней,
Немало жизней в бездне утопало.
Война, в ней нет святого, но и в ней
Священного, геройского немало.
Жить ради смерти, выбор не велик,
И кровью окроплен живой родник!
82
Поэт-страдалец, ты ли не в ответе
За росчерки истоптанной судьбы,
За почерк жизни в закоптелом свете,
За боль в стихах от вековой борьбы.
Вершители волнительных поэм,
Открыты двери в души смертных настежь,
Ваш гений слаб, душа уныла в плен,
И вы томитесь у беды во власти.
Печалью узурпаторских творений
Волнуется в письме кровавом гений!
83
Благодарю, яснее стал мне свет,
Твои уста, великая им участь,
Остановили поиск долгих лет,
Которым жил я, ежедневно мучась.
Предположенья извелись на нет,
И мне не будет в этом оправданья.
Тот дед Евгений, также и мой дед,
А ты мне брат по силе притязанья.
Судьба играет с нами в прятки,
Не все в истории в порядке.
84
Подходит день и свадьбы, непременно,
Уже фата и платье Ильзе в пору,
Брат Михаил в свидетели бессменно,
Аксандром прошен дружески, без спору.
Притом уж, пару месяцев тому,
В лесах Бурзянских среди старых древ,
Во всей красе медвежий круп узрев,
Обдумав мысль, подвержен одному:
В подарок той, которую люблю,
Ковром медвежьим паперть обновлю.
85
Он был упёрт в своих стремленьях,
Коль обязался, нет возврата,
И с новоиспечённым братом
Пошёл с ружьём вниз по течению.
В лесах густых суровый мрак,
И потеряться-то пустяк,
А чтоб медведя уж узреть,
Немало нужно захотеть.
Здесь опрометчивости грошь
А прав лишь тот, кто всем хорош.
86
Сколь неожидан поворот судьбы,
Столь неожидан резкий выпад зверя,
И выстрел был, и правила борьбы,
Нож Михаила бил, уже не веря.
И смертный рёв огромного медведя,
И кровь медвежья на стальных руках.
Но где ж Аксандр, Михаил не ведая,
Узрел его, лежащего в кустах.
Грудная клетка лапою разбита,
Предсмертный хрип бледнеющего вида.
87
В агонии смертельных пирамид
Аксандр молвил, зная, что убит.
Прости меня и за меня простись
С моей любимой, опекай её.
А коль полюбишь, ты уж и женись,
Но в этом смысле, дело уж твоё.
А я уже не более чем труп,
И жизнь я отдал ради её губ,
Которых сладкий вкус я обожал,
Прощай же, брат! А вот и мой причал.
88
В траве святейшей, и с тоской неслыханной,
У ног единственного брата на земле,
Лежал Аксандр уже совсем бездыханный
С медвежьей бурой шкурой наравне.
Слеза металась в страхе от потери,
Очередной потери трудных лет,
И он стоял, стоял в слезах, не веря,
Невольно проклиная этот свет.
Прости, Аксандр, что не усмотрел,
Прости, родной, за-то, что не успел!
89
Стальные поцелуи смерти,
Копыт подкованных коней,
Оплаканной веками тверди,
Последний путь печальных дней.
Телеги обречённый скрип
Витает в тишине травы,
Рыданье, слёзы, женский всхлип
В прощальном шёпоте листвы.
Длинней дороги нет, поверь,
В вершину вековых потерь.
90
Прощально туча проплыла,
По небу светло-голубому,
Слезами окропила сонму
И тихой заводью ушла.
Вторил прощально плач птенца,
Который словно без конца
Стремился к жизни - небо, свет,
Жить на земле прекрасней нет.
Но бытию есть грань, однако,
Как пропасть среди вечных мраков.
91
Аксандра Ильзия просила,
Душой и сердцем умоляла,
Случайно в губы укусила,
Когда в леса уж отправляла.
Слезу разлуки проронила,
Узрев прощальный силуэт,
А сердце так тревожно било,
А сердце говорило: «Нет!»
Порою расставанья час
На вечность разлучает нас!
92
У гроба милого создания,
Которому была верна,
Душой и сердцем отдана,
Тонула в горе и страданиях.
Казалось, Ильзе жизни нет,
Потух с Аксандром Божий свет.
В слезах, но девственно мила,
Уныло за телегой шла.
Не веря, до сих пор не веря,
В свою безумную потерю.
93
Но Хроносу до нас нет дела,
Торопит времечко вперёд,
И то, что до смерти болело,
С трудом, со временем пройдёт.
Утонут в бытие преграды,
Плачевных, горестных минут,
И вновь мы жизни будем рады,
И вновь любви сады цветут.
Жизнь человека тем ценна,
Что столь изменчива она.
94
Когда хотелось просто умереть,
На сердце пусто от любовной боли,
С лица земли сознание стереть
Или уйти за горизонты, в горы.
Жизнь преподносит новый поворот,
По воле рока новые скитанья,
Любовь - разлука, встречи, расставанья,
В другую жизнь загадочный полёт.
В какой бы части света гений ни был,
Всё та же даль чарующего неба.
95
Едва ли сорок дней минуло,
Ильзия горю отдалась,
В тоске у образов нашлась,
В молчании слёзном утонула.
Не зная места, Михаил,
Взирая самобичевание,
Вкушая волны сострадания,
Уехать в Петербург решил.
Страдалицы покой тревожа,
О том Ильзии изложил.
96
- Ильзия, вновь прошу, прости,
Порою жить довольно сложно,
Словно гонец нечистых сил,
Мне там остаться было должно.
Но я возможность упустил,
Но что же делать, чем помочь
Тебе потерю превозмочь?
Себя тревогой обложил,
Обдумав, буднями уехать
Учиться в Петербург решил.
97
- Ну что ж ты, Михаил, негоже,
Не суждено нам было видеть
Счастливый луч в семейном ложе,
Себя не стоит ненавидеть.
Порой судьба сильнее нас,
Всё видит, мерит Божий глаз.
К чему все эти оправданья,
Ты прав, всему решенье – знанье.
И я, подумав, но с трудом,
Взялась покинуть Отчий дом.
98
Порой решение принять,
Уйти в весеннюю прохладу,
Испив томительного яда,
Немного выше себя стать.
Гравируя свой образ тленный,
Изжив умом свои дожди,
Увидеть новый берег пенный,
И верить в то, что впереди.
Читать молитвы ежедневно,
Взирать на лесть и зависть гневно.
99
Плывут года – судьбы богатство,
Плывёт печаль – тень непогод,
Дорога ввысь - непостоянство,
И тяжких дней водоворот.
Весельем память постигая,
Среди злопамятных хребтов,
Среди томительных цветов,
Порхать, подобно баттерфляям.
Стремиться важное впитать,
Сегодня быть, чтоб завтра стать.









Часть2
100
На том краю, где ночь слезится
Под светом ярких фонарей,
Где молодым в ночи не спится,
Где много окон и дверей.
Где много шума и веселья,
Где личность канула в поток,
Где много пьянок и похмелья,
Где каждый в чём-то, но игрок,
Где не щадят творцов измлада,
Но в каждом гении отрада.
101
Когда-то там гулял простор
И кулик на болоте вился,
Там, среди гор, или не гор,
В лесах медведь и волк резвился.
Там не было вовек поэтов,
Не ждали месяцами лета,
Но там воды до горизонта.
Спасает от дождя лишь зонт.
Не процветает виноград,
Но будет там цветущий град.
102
В годину светлых перемен,
Настало время вдохновений,
Когда один поднял с колен,
Без страха, жестко, откровенно.
Взошедши гордо на пригорок,
Погладив ус, поправив китель,
Он до сих пор за дело дорог
И помнит его каждый житель.
Здесь будет град портовый, Питер,
И пот с лица рукою вытер.
103
Ты, Петр Первый, наш целитель,
Ты верен слову, дело чтишь,
России матушки любитель,
Не лицемеришь, не юлишь.
Отец России, её гордость,
Извечной памятью храним,
Ревнив до Запада, но робость
Утратил, храбростью ценим.
Тебе поклон, хвала и честь,
Пришла на Русь благая весть.
104
Пленительно, красиво, благородно
Расположился вольный чудо-град,
Бесприкословно, меж стихии водной,
Среди домов, каналов и оград.
Порою день не отличить от ночи,
И ночь не день, но мраку свет милей,
Что в променадах пропадают очи,
Цветёт любовь без света фонарей.
Там в каждом камне скрыта красота,
Любви, страданий, и разлук лета.
105
Там гений Пушкин моложавых лет
В карете мчался на дебют поспеть
В театр, где изысканный балет,
Веля во всём себя уразуметь.
Не забывая в ресторанах славить
Своей поэзии столь верную печаль,
Скрывая в сенях строк своих мораль,
Хотел толпой – стихом красивым править.
А в дамах видел ласку и уют,
И леди в скверах непременно ждут.
106
Туда стекался гениев поток,
В Неве бессменной отражались лики,
Там люд в блокаде смерти занемог,
Теряя жизни, что в тумане блики.
Там саркофаг истории людей,
Историй трудных, вольных и прекрасных,
В нём отраженье истин и идей,
Чума желаний, бесподобно властных.
Под красотой великолепно скрыт
Холодный мрамор судеб и гранит!
107
В том чудо-граде Достоевский правил
И русский дух в своих страницах славил.
Он в нищете усладу находил,
Пером в тиши романы породил,
Которых суть, для многих есть удел,
В которых жизнь житейскую воспел,
Во благо книг, трезая свет души,
На грани бытия решивши жить.
Со знаньем дела, мудро изложил,
В своих томах страданий вечных нить.
108
Трудился Ленин над великим делом,
Рабов в рабочих сытых обратить.
Ночами, днями, душу, время, тело
Он не жалел, ради того, что б жить
Мог каждый житель наравне с другими.
В день революций он поднял народ
И, свергнув власть, увековечил имя,
Направив век на новый поворот.
Ильич Владимир изменил теченье,
От царского правленья отречение.
109
Проходят времена учёбы,
Терзаний мелких, знаний пылких,
От Афродиты до амёбы,
Лет исторические ссылки.
Года, которым нету равных,
Любви, знакомств, потерь года.
Лета, порою самых славных,
Наивных встреч, как никогда.
Талант проявится не сразу,
Студентом каждый быть обязан.
110
Учёбы полноценный год,
Взаимных отношений повесть,
Разумный взгляд на свою совесть,
Пополнить ты успеешь род.
Учись – экзамены, зачёты,
Халява радует лишь тех,
Кто среди преподов в почёте,
А там каникулы и смех.
Очаг познаний – эйфория,
На крыльях знаний ты пари.
111
Найдя себя среди идей,
Ильзия в омут окунулась,
Умнейших книжек и людей,
Ожив, невольно встрепенулась.
Предвосхищая свой талант,
Учёбе отдалась с лихвой,
На танцах ей по нраву франт
Ушла в познанье с головой.
Душа горит и плачет, но
Хроносу дней не всё равно!
112
И Михаила Питер встретил,
Довольно страстно и легко,
В познаньях также глубоко,
И в спорте, и в гламурном свете.
К Ильзии славной воспылал,
Нередко приглашал на бал,
Которым яркий кто-то правил,
Её одну примером ставил.
Любви проснувшейся причуды
Творят порою просто чудо.
113
В театре, что б увидеть Скляра,
Аншлаг на светский антураж,
На Невском, сквер – гуляют в парах,
Вечерний свет, ажиотаж,
Там, у подножья времен.
Вокруг святейших фаворитов,
Екатерининская свита,
И каждый в меру оценен.
С покорством чутким окружают,
Царицу страстно обожают.
114
Но мрак таинственных ночей
Сближал героев в темноте,
Ильзия согревала тело
У Михаила на плече.
Столь нежен взгляд,
Уст перламутры,
Криклив наряд.
Уже под утро
«Люблю» он тихо прошептал,
Она взглянула на причал.
115
Он в замешательстве, не боле,
Ильзия словно бы во сне,
Вдруг вспомнила тот тёплый снег,
Когда Аксандр поневоле
Ей жизнь мечтал отдать навек.
Почуя ласку добрых рук,
Решила, подождать бы годы,
Чтоб чище стать от прошлых мук,
Пока он только близкий друг
Пусть и силен закон природы.
116
- Мой Михаил, ты очень нежен,
Ты ласков, искренен со мной,
Ты мой единственный герой,
Тебя хочу назвать «весной».
Столь счастлива с тобою рядом,
Твоя любовь - моя отрада.
Я воспылала, да, бесспорно,
С тобою мне легко, просторно.
С тобою целый мир мне мил,
Ты тот источник моих сил.
117
- Восхищена тобою милый,
Но стоит ли нам торопиться,
Нам время нужно доучиться,
Набраться мудрости и силы.
Экватор наших восхождений,
Дороги торной, отчуждений
Довольно дельно завершён,
Игрив, томителен, смешён.
Дойдём к вершине первой цели,
Чтоб цели нас желать хотели.
118
В один из долгих летних дней
Умчался поезд в город Сочи,
Мечты желанной нет сильней
С любимым отдохнуть порочно.
Морская влага в темноте,
Стихии водной мощь и сила.
Купе, объятия не те,
Словно столь страстно не любила.
В тумане розовом восход,
Морская даль пустынных вод.
119
Любви счастливой полумрак
Сквозь благозвучие морское,
В блаженство рая первый шаг,
Среди людей, где всё людское.
Утро! Ангорской кошки лапа,
Луча теплеющего злато
Лукаво трогал лица их,
В улыбках спящих, молодых,
Томящихся в игривой ласке,
После ночной чудесной сказки.
120
Но день был полон ожиданий,
Различных странствий в вышине,
Кавказских горных воспеваний,
Пещер, растущих в глубине.
С вершины рвущихся каскадов,
Хрусталь разбитых водопадов,
Волны абхазской шумный берег,
Любовникам открыты двери.
Самшита, эвкалипта тень,
Комфорт в неповторимый день.
121
В ладонях розы лепестков,
В покое теплится иная
Рука, до боли дорогая,
Счастливый миг слезящих снов.
О, счастье с примесью печали,
Что свадьба с примесью разлук,
Сошла улыбка с губ едва ли,
И вновь нахлынет море мук.
Жизнь по загадочному кругу,
Любовь к единственному другу.
122
Отгорел золотистый вечер
И взметнулись в небесную высь
Звёздной россыпью жёлтые свечи,
Огнеликие искры зажглись.
Поэтично под шорох морской,
Во сплетении искренних рук,
В растекавшийся сумрачный зной,
Раздавался возлюбленный звук.
Поэтически сказочный вечер,
Огоньком, в сердце любящем вечен.
123
Твой взгляд был так заворожен
Блондинкой в синем туалете,
Мне показалось, ты влюблён
В одну её на белом свете.
Грудь, опоясав декольте,
Изгибы тела опьяняли,
Там ей достойных было мало
В кафе у бриза «Англитер».
Вы все под властью женских талий,
Ах, как же много в том печали.
124
Прости, Ильзия, я был пьян!
Чем пьян, стаканчиком вина?
Тебя пьянила лишь одна
Её фривольная спина.
Прелюбодействовать при мне,
Другую, пожирая взглядом,
Подумай, Миша, об огне,
Который многим стал разладом.
Коль взглядом изменить мне волен,
Изменой тела станешь болен.
125
- Прости, ну хочешь, на колени!..
- Ну что ты, люди же вокруг,
- Да что мне люди, ты - мой гений,
Любовь всей жизни, лучший друг.
- Ну, встань, не стоит, ты же в лужу,
Свои колени преклонил.
Я верю, верю, ты мне нужен,
Ты мне единственен и мил.
Но знай, не потерплю измены,
Глаза в глаза душою, где мы.
126
Перрон, усталые обозы,
Косые взгляды там и тут,
Под запах моря и мимозы
Своей отправки люди ждут.
Багаж огромных впечатлений
Кто потерял, а кто обрёл,
Здесь и простак, и старый гений
Концы с концами еле свёл.
Пусть нужный труд нас благородит,
Но труд без отдыха не годен.
127
Прощальный вечер подарил
Ильзии статный Михаил,
Как пташку малую лелеял,
На берегах любви затеял.
Вино, медовый брудершафт,
Солоноватый воздух взморья
Растлением телес грешат,
В бальзаме розовых историй.
И залюбить её желая,
Не угасал всю ночь, пылая.
128
Луны счастливый амулет
В цепочке белых жемчугов,
На бронзовой руке браслет
Блистает в золоте лугов.
На безымянном пальце млея,
Терзаньем жизни долгой грея,
Облагородился венец
Из пары золотых колец.
Под своды праведного храма,
Вошёл синьор под руку с дамой.
129
За упоительностью храма
Ждала прожорливая драма.
Ещё и ложе не остыло,
Развеяв брачное тепло,
Ужель несчастие разбило
Святой Богемии стекло,
Медовый месяц горьким мёдом
Семейный гений линчевал.
Бог Гименей рассеял чудо
В ущелье завистливых скал.
130
Аллея. Стройные берёзы,
Лазурной россыпью маня,
Притихли, золотом звеня.
Приятный, запах дикой прозы,
Благополучно после дня.
Житейски суетливы гаммы,
Пугливых слов и слёзной драмы,
Костров семейного огня,
Всё дивно до печали тут,
Вечерний праведный уют.
131
Дубок веками неокрепший,
Кивая, шепчет: «Оглянись,
Вокруг ликующая жизнь,
Вдохни всей грудью воздух свежий.»
Порхает радугой цветов
В травозабвенном изумруде
Царица – бабочка лугов,
Подобно ангельской причуде.
Таятся в зелени века,
Их не узреть издалека.
132
По этой райской тишине
В объятиях желали жить,
Вокруг безумия кружить,
Летать в небесной вышине.
Ильзия плакала от счастья,
Вкушая славу на руках,
Ни зло, ни горести, ни страх,
Любовь, казалось, страж ненастья.
Любовь излечит и простит,
Поймет, рассудит, приютит.
133
Во цвете чистых изумрудов
Рассыпан бисер жемчугов,
Играя прелестью лугов,
Рубин, сапфировые руды.
Века в проталине лютуют,
Томят в утробе вечных тел,
Разврат, язвительный удел,
Коней, серебряные сбруи.
Уродство затаилось в грим,
Театр полон злых картин.
134
В усладе страстного лобзанья
Среди высоких тополей.
«Толян – ещё стакан налей,
Смотри, здесь баба на свиданье.
В натуре, тело, просто жуть,
Кончай глотать ты эту муть.
Пойдём, спортсмена отутюжим,
Украсим девкой скучный ужин.
Оттянемся, Ванек, по полной,
А то одним без девок стрёмно».
135
- Эй, вы, кончайте целоваться,
А ты, здоровый дуй домой,
Пока  ты дышишь и живой,
Не заставляй за нож нас браться.
А мы найдём уж, чем унять,
И обесчестить эту б….,
- Не стоит, Миша, кипятиться,
Они пьяны, им бы резвиться.
Пойдём отсюда, дорогой.
- Мой Персик, здесь пока постой.
136
Два чисто сделанных броска,
Один с плеча, другой с носка,
Но миг падения, быть может,
Нас вдохновляет и тревожит.
Один не моложавых лет,
Упав, покинул этот свет.
Другой бежал, как только мог,
Разумно, не жалея ног.
Всевышний нам даёт урок,
Что мы назвали просто рок.
137
Арест! Медовых дней разлука,
Туман рассеялся, и вот,
Уж тянет лямку жизни мука,
И слёзы заливают рот.
В небесной мгле синица счастья
Исчезла, только упусти,
И пал венец в среду ненастья,
И некому сказать «прости».
Нет ничего на свете хуже,
Топить любовь в кровавой луже.
138
И что же это – божья милость?
В подвал закинут между тел,
На нарах теснота и сырость,
Зачахлый, жизненный удел.
В усмешках взглядов злобный холод,
Да едкий сигаретный дым.
Один наколками обколот,
Другой седеет молодым.
Жизнь коротка, прошедши путь
Увы, нам не дано вернуть
139
Лишь два на два погонных метра,
Зловонный запах испражнений
В ведре таинственных владений,
Где каждый облегчает недра.
Смердящей лампы тусклый свет,
Российский гимн трубит подъём,
Оправка – жалкий туалет.
И все движения бегом.
Здесь смерти «Да»! здесь жизни «Нет»!
Здесь год сойдет за много лет.
140
Кусочек хлеба, если б каша,
Чай – интересная вода,
Довольно скудная еда
Под запах мерзости, параши.
Весь рацион на целый день -
Из человека сделать тень.
Кто говорил, что жизнь бесценна,
Кто утверждал, что жизнь дана
Любить, да жизни грош цена,
Родился и исчез забвенно.
141
Пытали, лживые признанья,
Что злые умыслы виной,
Но Михаил терпел в молчании,
Обескураженный страной.
Где на заре мирских прелюдий,
Где на закат двадцатый век.
Под слоган лет: «Гуманней люди»!
Всё также злобен человек.
Исход изгнаний не случаен,
Изгой становится отчаян.
142
Ильзия – бедная душа,
Сквозь слёзы горькие дыша,
Не сознавая, что же будет,
Единственного всё ж нашла.
Испытывая дикий ужас,
Через неистовый конвой
Передала записку мужу
С домашней тёплою едой.
В столь злополучно-дивный вечер,
Прогнулись беззащитно плечи.
143
В квартире тихой и пустой,
Лишь замер анфлеранж густой
С мужским претерпким ароматом,
Столь необыденно, но свято.
Глумилась мысль над другой,
Как быть, уж нанят адвокат,
Причём с мохнатою рукой,
Пообещав поставить мат.
Ужели не познать мне Храма
Семьи и стать счастливой мамой!
144
Не в силах был и адвокат,
Попал невольник в каземат.
Ильзия при живом-то муже,
Вдова, что может быть и хуже.
Святейших ликов образа,
Неиссякаема слеза,
С ланит печальных опадала,
Душа молилась и рыдала.
Вдвойне печальней сердце било,
Воскресла в памяти могила!
145
С рассветом, в россыпи лучей
После бессонной долгой ночи.
Одной из тысячи ночей,
Платочком утеревши очи.
Творцу, творившему по мере
Душевной силы суеверий,
Отдав в грудной молитве дань,
Поднявши с просьбой к Богу длань.
Узрела блеск разбитой воли
В осколке зазеркальной доли.
146
Простор, чудесная денница,
Авроры утренней восторг.
Сильфида – ветреная птица,
Вдыхает благовонный стог.
Острог – усталые палаты,
Изгои – камни на крови,
Возмездием судьбы распяты,
У люциферовой яви.
Меж сосен Гурии светила,
Теплом божественная сила.
147
Казалось, утешая боль,
Росой покрытая юдоль,
В блестящем перламутре красок,
Мир призрачно-цветущих сказок.
Талант Создателя во всех,
Травинке, листике, цветочке.
Добро, улыбки, детских смех,
Пернатой флейты чудо строчки.
Привольно Херувим витает,
Орфей природу покоряет.
148
У стен, веками онемевших,
Надежда смыслу изменила.
Да, велика у страха сила,
Где веет холод слов умерших.
Где у стены могилы братской
Смердит и отторгает страсть,
К счастливой жизни, жизни статской,
Где опускает гордость власть.
Там кровожадна волчья пасть,
Там некуда пылинке пасть.
149
Минуя розовые сны,
В душистом запахе тимьяна,
С чудес коралловой волны
В мир отчуждений и изъяна.
Узрев стену застывшей злости,
Холодный пот тревожных драм,
Здесь под стеной хранятся кости,
Здесь упокоен Божий храм.
Застывши горечью волнений,
Упала Ильза на колени.
150
Перекрестясь, отдав поклон,
Святым Угодникам взмолившись,
Пред алтарём чудес явившись,
Хрусталь – церковный перезвон.
Душою наземь опустилась,
Хранима ангелом Всевышним,
В ворота ада погрузилась,
Терзаясь мыслями излишне.
И смерть бывает хороша,
Коль требует того душа.
151
С надеждой вновь увидеть мужа
С ярмом чугунным на плече,
О Боже, что быть может, хуже
Томиться в нечести ночей.
Увы! Не тронули покой,
Супруга в стенах заклинаний,
Лишь крик души в письме с едой
И свет любовных вспоминаний.
В пустыне тяжких дней велик
Любви взволнованной язык!

«Письмо супругу»

О милое мое создание,               
Которому я отдана,
И буду век тебе верна.
Я знаю, ты силён, ну что же,
Коль суждено, чтоб наше ложе
Пустело без любви шальной,
Которой мы были виной.
Но мы же знаем, что любовь,
Как и любое оправданье,
Несёт в себе разлуки новь,
Как участь многих – состраданье.
Да, тяжело в разлуку верить,
Но, видно, Богу суждено,
Наше тепло любви развеять,
Но не развеется оно.
Ты береги своё начало,
Чтоб сердце в унисон стучало.
Что жизнь – она везде трудна,
Но тем под старость и ценна,
Которую с тобой мы встретим,
В любви и счастье на планете.
И знай, я приложу все силы,
Чтобы вернуть тебя, мой милый.
Я наняла уж адвоката,
Который мне помог когда-то.
И выход как-нибудь найду.
Я к следователю  пойду,
До серых душ бы достучаться.
И ты борись, коль любишь драться.
Конечно, я всему виной,
Да, видно, не было иной
Судьбы, но ты навеки мой,
Единственный и дорогой.
И мне сегодня мир не краше,
Твоих убогих казематов,
Мы стали в одночасье старше,
Пришла за все грехи расплата.
Терпи, молись и верь в мечты,
Живи же, рыцарство храня,
И помни, что душа моя,
С тобою, где бы ни был ты.
До встречи! Верная твоя!
152
Безумный страж – неблагодарность,
Последних дней нелепый сон.
Людская доля – пьянство, жадность,
Несправедлив ко всем закон.
А в череде туманных войн,
Где цену дня теряет страх,
Где вновь нелепости закон,
Преображает в злато прах.
Война одна на все лета
Страшна и враг ей нищета!
153
Следы нелепых пирамид,
Дела – усыпанные сонмы,
Душа выходит из орбит,
Но рано, тело ещё в норме.
От умыслов бояться бросить
Судьбе, гнетущей счастье, вызов.
Судьбе ж одно, ловушки взносить,
Чтоб тяжело, да труд сизифов.
Раз сделал дело, то не бойся,
Боишься дел, изгоем скройся.
154
Собрав всю волю ради мужа,
Нежданно в кабинет вошла.
- Простите дама, кто вам нужен!
- По делу Правдина пришла.
- Так, так, безумно интересно,
И вероятно, вы жена?
Подумав, красота прелестна,
Грудаста, ласкова, стройна.
- Ну что же, всё моё вниманье,
Отныне в Вашем понимании.
155
Брюнет, не столь высокий телом,
С хитринкой в свете карих глаз.
Лет двадцать пять во взгляде смелом,
Окинув вид моих прекрас.
Смутился, что ж, и то приятно,
Пиджак приталенный душист,
Блеск стильных корочек, опрятный,
Рубашки ворот свеж и чист.
Честолюбив, любвеобилен,
В делах, возможно, щепетилен.
156
- Вы извините за бестактность,
Поймите, Он не виноват.
Согласна, что его халатность,
Увы, дорога в каземат.
Но он всего лишь защищал,
От тех двоих, кто нападал.
Меня желавших обесчестить,
Его рукой Бог покарал.
Прошу Вас, строго не судите,
Медовый месяц наш продлите.
157
- Давайте, дамочка, без слёз,
Слезами горю не помочь,
Судить людей не мой вопрос,
Того не в силах превозмочь.
И как бы ни было, ваш муж,
В числе убийц на самом деле.
Нечистых или чистых душ,
В нечестном или честном теле.
Мне что, собрал и передал,
Чтоб суд решенье принимал.
158
- Но в вашей стадии же дело,
Нельзя ли сделать, чтобы он,
На меньший срок был осуждён,
Ну что, Вам трудно, в самом деле!
Я понимаю, есть цена,
Всему на этом белом свете,
Скажите, сколько я должна,
Чтоб быть самой за всё в ответе.
Я всё отдам, перезайму,
Пусть облачу себя в суму.
159
- Ну что Вы, девушке негоже,
Бродяжной жизнью линчевать
Свой образ жизни, если может
Она саму себя отдать.
Хотите мужа вновь узреть,
Медовым месяцем упиться?
Придётся малость попотеть,
Чтоб Вами мог я насладиться.
Сегодня, здесь, Вы мне отдайтесь,
А завтра с мужем уж встречайтесь.
160
- Да, Вами правит видно наглость!
- Так значит он не дорог Вам,
Таких, как Вы, немало дам,
Да, видно, Вами правит жадность!
Сто грамм любви, на час бездумный,
За восемь-девять долгих лет.
Вам три минуты для раздумий.
- И ни минуты, только «нет»!
Разврат окутал мир прелюдий,
Ужель столь похотливы люди!
161
Закончил месяц свой удел,
Тропа не зарастёт к острогу.
Харчей домашних понемногу,
Чтоб Миша тёплого поел.
В молитвах долгих горьких слёз
Неисчерпаемый источник.
С утра ей почтальон принёс,
Родного почерка листочек.
Бальзам медовый по сердечку,
Что капля маслица на свечку.

«Письмо супруге»

Привет, любимая супруга,
Я получил твоё письмо.
О, как согрело же оно
Мне душу, тёплых слов услуга.
Когда я ем еду твоих
Душисто-нежных тёплых рук,
Словно в меня твой дух проник,
Готов дышать дыханьем мук
Чтоб облик твой вновь увидать,
Я рад бы жизнь свою отдать.
Ты ангел дней моих суровых,
Мне свет милей в твоих лучах,
Твои любовные оковы
Ломают зло тюремных чар.
Тебя одну благоволю,
Тобой живу, тебя люблю!
И даже в четырёх стенах,
В невольной тёмной тишине,
Тебя, любимую, во снах
Узрел со мной наедине.
Все мысли только о тебе,
Ничто до боли не тревожит,
А рыцарство, оно во мне,
Никто его не уничтожит.
Я всё стенаю, как ты там?
Смерть не имеет оправданья,
Что ж в этой жизни каждый сам
Миг окунает на страданье.
А в поцелуе, между тем,
Воистину влюблённых тел
Таит своё зерно разлука,
Любовь намного слаще в муках.
Здесь созревает пониманье,
Насколько дорого вниманье.
Пиши, мне твои письма - свет,
Милее твоих строчек нет.
Я жду их каждую секунду,
И буду ждать хоть сотни лет.
До встречи скорой, может быть,
Теперь, увы, не нам судить!
162
И даже в дни разлуки мрачной,
В медовый месяц новобрачный
В овраге жизненных иллюзий,
Когда грешат на Бога люди.
Явиться чуду не порок,
Обескуражив сны дурные.
Того, кто в бедах занемог,
И одиночеством больные.
В утробе мамы светит луч
Из-за несчастных серых туч.
163
Прознав про новое значенье,
В тот миг дороже стал ей свет.
Дыханье, сладкое влеченье,
Любви и нежности букет.
В одном создании явилось
И что-то в сердце оживилось,
И снова захотелось жить,
С рассветом небо ворожить.
Но груз разлуки всё же тянет,
Несчастье счастье не обманет.
164
Ночь, абажурный свет ютится,
Тишь, необычное тепло,
В окошке небушко слезится,
Лишь на душе пока светло.
Строчит строка, за быстрой строчкой
Соблазна мысли велики,
Смеётся жизнь над каждой точкой
В передвижениях руки.
Красива новость на бумаге
Благодаря младой отваге.

«Второе письмо супругу»

Привет! Я рада получить
Тепло листочка твоих рук,
Оно способно излечить
От всех болезней и недуг.
Душа моя согрета лаской
Твоей приятно-тёплой речи.
Хоть и читала я с опаской,
Но страх тревоги сеять нечем.
А я посеять в миг разлуки
Желаю доброе зерно.
Тебя согреет пусть оно,
Любовь сильна и даже муки
Бессильны в яростной задире,
Когда звучат родные звуки
В утробном материнском мире.
О сыне ты желал мечтать,
Чтоб в честь утерянного брата
Аксандром сына обозвать,
Что для тебя так было свято.
Крепись, ты мне безумно дорог,
С тобой исчезла красота.
Померкли яркие цвета,
В овраге солнечный пригорок.
Я буду рядом, как паломник,
Куда бы ты не воспорхал,
Куда бы нас Святой Угодник
Десницей счастья не послал.
Я верю, мы вернём усладу,
Надежду в лучшее храня,
Воспримем трудности в награду,
Но каждый божий день ценя.
И ниспошлёт нам Боже правый
Кончину этих трудных дней.
Нам тяжело, но не трудней
Других, мы всё же с тобой правы.
Жить много проще, жизнь любя.
До встречи, береги себя!
165
И Мише шире стал простор
В его убого малой клетке,
Что соловей на райской ветке,
Воспел в темнице чудо-хор.
У сердца притаив письмо,
Он видел небо голубое.
Всё в цвете розовом – иное,
Родник, журчащее вино.
Мечтал он сизым голубком
Вспорхнуть к голубушке тайком.
166
Не все на свете справедливо,
Взглянуть с обратной стороны.
Проходят дни надежд пугливо,
Две раны тяжкой глубины
В сердцах ужасно кровоточат,
В утробе чудеса ворочат.
Но адвокат молчит и ждёт,
А время не стоит, идёт.
Под нос, придя в острог, бормочет,
И не понятно, что он хочет.
167
Вы скажете, и боль уместна,
Коль жив и жить тебе дано,
Что жить безумно интересно,
Что жизнь не сладкое вино.
Что слаще нет греха разлуки,
Что в этом скрыта красота.
Цветку нектаром служат муки
На наши краткие лета.
Нет, счастье – это совокупность,
В невзгодах счастья поиск – глупость.

168
Недолго длилась радость веры
О том, что станет он отцом.
Недолго сны не знали меры
И мысли правили венцом.
Любви, семейных наслаждений,
У очага безумных драм.
И снисхождение к годам,
Возможно долгих заключений.
Изгнаний тьма, в веках времён,
Глубокомыслящий поклон.
169
Уж месяц с гордостью в груди,
Он выходил на зов терзаний.
Допрос правдивых показаний,
Вкушая счастье впереди.
Очередное посещенье,
Но молчаливый адвокат
С молящим взглядом на прощенье
Вновь окунул дыханье в смрад.
Ваша супружеская пара,
Увы, ребёнка потеряла.
170
Опорожнившаяся чаша,
В песке ломающихся волн.
Подавлен, горечью сражён,
Цвет лютой смерти слишком страшен.
- Жива ли милая супруга?
- Жива, здорова и сильна!
Зависит счастье от недуга,
В бездне недуга жизнь темна.
И золото теряет цвет,
Коль вечный мрак окутал свет.
171
Обещанного ждут годами,
И делу – слово не всегда.
На мир уставшими глазами,
Но и усталость ерунда.
Полгода минуло и суд,
Дабы из жизни исключить,
Приговорил, невольный труд,
Семь вечных лет в аду влачить.
Сбылась подследственная драма!
Семь лет разлук в один час срама.
172
Упало слово гильотиной,
Боль, отвержение реалий.
Разбилось сердце тонкой льдиной,
О твёрдый пол стальных моралей.
Закон суров, но справедливость
Порой настолько далека,
Что веру рубит с плеч рука,
Рука, которой правит лживость.
А души падших на весы,
Считают годы, как часы.
173
Упала Ильза на колени,
За что мне Боже, эта милость.
За что, за что мне мир видений,
За что в любви несправедливость.
Скажи мне, в чём я виновна,
Я искуплю свою вину.
Чтоб жить, как люди, полюбовно,
Чтоб не оставили одну.
Что нужно, Боженька, скажи,
Чтобы вернуть и снова жить.
174
Ветра шумят, сквозят по воле,
Противно – мерзкая игида.
Идёт, бредёт источник боли,
Исток возмездий – Немезида.
Под чёрной мантией старуха,
Окинув острым взглядом свет,
Её не чествует проруха,
И до любви ей дела нет.
Но вся беда возмездий в том,
Что душит жизнь со всех сторон.
175
Возможно, и грехи забвений,
Грехи прародичей пред Богом,
Коль проклято семь поколений
И мы в проклятии убогом.
И нам ответ держать за страсти
И наваждения дедов.
Мир полон счастий и ненастий.
Дыши, шагай, но будь готов
В пути, учуяв запах грёз,
Преодолеть теченье слёз.
176
Восход! Молитвы! Образа!
Душа! Угодники! Глаза!
Свеча мерцает в тишине,
Киот – Святые в вышине.
Протяжный громкий стук в обитель,
Тень, промелькнувшая к двери.
Вам телеграмма, извините,
Просвет неистовой зари!
«Вылетайте! – все дела
Бросьте, мама умерла!»
177
В свинцово-белых клочьях небо,
Из-под обрывка облаков,
Бледнеет солнце, словно в невод
Забился волей рыбаков.
Пронзивший плоть прохладный ветер
Качает пагубные ветви.
Шурша листвой, резвятся дети,
Тоска, печаль, играет реквием.
Флоры жуткая краса
Уснула, спрятав чудеса.
178
Тропой, безлюдной и заросшей
Между дубов, по краю гор,
Любимой зеленью пороши,
Темнит быльё сосновый бор.
Тропинкой узкой, второпях,
Одолевает лет преграды.
Туда, где ей так были рады,
Туда, где свет во тьме распят.
В прилюдный образ, но пустой,
Вошла Ильзия сиротой.
179
Прощальный ком сырой земли,
Прощальный взгляд в утробу ямы,
Туда, где земли обрели
Святое тело милой мамы.
Ушло в былое, не вернуть,
Лишь два креста стояли рядом,
Что жизнь - родить и упорхнуть,
Чтоб вновь страдать под камнепадом.
Словно кресты друг другу рады,
Им ничего уже не надо.
180
Кроваво-красные гвоздики,
Упали тяжестью на грудь
Земли, покоящую блики
Любви, ушедшей в дальний путь.
Но вечен зов воспоминаний,
Не утихает пламень страсти,
Тот нежный взгляд перед глазами
Вновь будоражит свет несчастий.
И чувств восторженных покой
Туманит образ волевой!
181
Седьмой рассвет самотерзаний,
Тиши, молитв и лобзаний.
И снизошёл чудес целитель,
Во тьму покинутой обитель.
Восстала жизнь в опочивальне,
Живая влага – свет души.
Доселе необычно дальний
Отраду лаской окружил.
И воспылал цветок терзаний
Букетом сладостных желаний.
182
Святая матерь, Божья милость
В молитвах сходит ублажить
Покой терзающую нить,
Кратчайшей жизни в коей жилось.
И, снизойдя с небес до горя,
Десницей бурю охватив,
Вдруг успокаивает море,
Души волнующихся нив.
И воля к жизненной пучине,
Находит вязкие причины.
183
Безумством странных аллегорий
Нас озаряет новый путь,
Где жить, работать и уснуть,
Где от любви не знают горя.
Исход бушующих ваяний
В порыве, жаждущем изгнаний,
Насытив жаждущих ручьём,
Стекают в старый водоём.
Премудрость божества – Восход
В закате хладнокровных вод!
184
По волшебству небесной воли,
Осознавая путь души,
Она вошла в храм аллегорий,
Храм вознесений и вершин.
Пред алтарём святых угодий
Во славу Бога, Аллилуйя.
Под благозвучие мелодий,
Молила, паперти целуя.
Канон отпела литургия,
Осталась в храме лишь Ильзия.
185
- Узрел я, тяжесть твои перси
Одолевает моя дочь.
Открой грехи и кто ж ты еси,
Я чаю, чем тебе помочь.
Во всех подробностях Ильзия,
Раскрыла батюшке тайник,
Свои душевные позывы,
Свой затухающий родник.
Опорожнивши тьму монады,
Осталась в пустоте услады.
186
Твои терзанья боголепны,
Благоутробна твоя плоть,
Нам посылает страсть Господь,
И мы возносим честь в молебны.
Твоя родитель благонравна,
Шагнув за вечную черту,
Ушла спокойно, своенравно,
Отдавши Богу доброту.
По воле Бога в свет явиться,
Явившись жить и раствориться!
187
Смерть – это Божий дар для добрых,
Страданье вечное  - для злых.
Любите Бога, как удобно,
Податель жизни всех земных!
Я понимаю боль разлуки,
Терзает, жжёт и умоляет,
Но Боже посылает муки,
Тем наши души окрыляет.
Пусть дух твердеет, как скала,
Чтоб стойко встретить волю зла.
188
Два года совестливых бурь
Сменили каменные плиты.
Высокомерий властных дурь
Дном унижения разбиты.
С рассветом, рано поутру,
В претёплом мягоньком тулупе,
Подалась к школьному двору,
Руководитель в детской группе.
Не Петербургские высотки,
Но сопки сумрачной Чукотки.
189
Снега, снега, кругом снега,
Барханы снежные, торосы,
Метель, мороз, затем пурга,
Домишек жалостливых россыпь.
Любовь ветвистых тополей
Спустилась в снежные равнины.
Многоголосие людей
Сменили тихие картины.
Но неизменчиво одно -
Небесных звёзд ночное дно.
190
В тепле уютной обстановки
И в ожидании звонка,
Собрались умные головки,
Семь парт и чистая доска.
Вошла, приветливо взглянула
В чистосердечные улыбки,
Невинность взора окунула,
В добром, сияющие блики.
Лишь в тишине, невинно ясной,
Звучал родник души прекрасной.
191
В двери шалит игривый ветер,
В окно стучит шальной снежок.
Мир доброты любовью светит,
В сознании юном свой Божок.
Пусть дуют сильные ветра,
Крепчают лютые морозы,
Всё ж нет прекраснее утра,
Святое утро детской прозы.
Душа болит в тоске сердечной,
Что люд не детски человечен.
192
А детки слушают с вниманьем,
В глазах подснежники цветут.
С теплом, любовью, пониманьем
Венок счастливых дней плетут.
Душа свободна от идиллий,
А дух – бесценный добродетель,
Сердца – раскрытые идеи.
Ни зла, ни помыслов, лишь светит
Рассвет в своих лучах восторга,
Всему, что ласково и строго!
193
Здесь неуместна боль страданий,
Корысть, обман, гордыня, месть,
Доступен, лёгок кладезь знаний,
Без отражений зависть, лесть.
Чему учить, чему учиться,
Времён потерю повторить.
От злых недугов излечиться.
Как славно всё ж ребёнком быть.
А детский оклик рассуждений
Найдёт дорогу из забвений.
194
Найти бы путь в межтропье терний,
Единый, долгий, непростой,
Чтобы себя открыть чрезмерно
Всем сердцем, разумом, душой.
Чтобы отрадой жизнь явилась,
Чтоб в детской радости витать,
Чтоб плоть любовью окрылилась,
И меж оврагами летать.
Вся мудрость в детской простоте,
Любить и радовать людей.
195
Понимающий взгляд синих волн,
Заглянул ясной поступью в душу.
Прозвучал детский искренний горн,
Окропил влажной россыпью сушу.
Остудила прохладой Юкола,
Наш Алой стал вчера сиротой,
Не придёт, не придёт больше в школу,
Детский дом ему будет средой.
И беда свою тёзку найдёт,
Пока солнце в закат не зайдёт.
196
Что возможно, ужель совершится,
Неминуемость дней миновать.
Опериться, взлетев окрылиться,
С высоты, над бедой ликовать.
Заштормило твой парусник морем,
В этом мире силён только тот,
Кто свой дух укрепляет и горем,
Кто в утрате способность найдёт.
- В детский дом тебе ехать Алой,
- Хочу к Вам, будьте мамой, домой.
197
- Не бросайте меня ради Бога,
Приютите под тёплым крылом.
Буду тихим и кушать немного,
В чистоте содержать буду дом.
Буду слушаться Вас непременно,
Буду лучшим во всём и везде,
Для меня Ваше слово бесценно,
Буду птенчиком в вашем гнезде.
Вы же добрая, смилуйтесь, «мама»!
А иначе продолжится драма.
198
Что же делать, душа разрывается,
Сердце стонет при виде того,
Как Алой умоляет и кается,
И Ильзия ведь любит его.
Тих, спокоен, уверен в стремлениях,
Луч таланта в правдивости светит.
Всё одно невезенье в везениях,
Но чутьём не обманутся дети.
Доброта с добротою встречаются,
И чужое своим освещается.
199
Любомудр Всевышний в течение,
Потерявши в утробе дитё,
Не теряет способность к влечению,
Пуще прежнего любит житиё.
Предлагая замену утере,
Он глядит, как поступит она.
Разберётся ли в праведной вере,
Или будет томиться одна.
За желанье честь потерять,
На Голгофе ответ нам держать.
200
Книголюбец Алой в ожидании,
Упокоив волнительный взгляд,
Проникая, пронзая влиянием,
Обрести, потеряв, был бы рад.
- Но в тюремной тиши тихой сапой,
Мой супруг, понимаешь ли ты?
- Понимаю, он будет мне папой,
Не сжигайте словами мосты.
Не тушите мерцающий пламень,
Я хочу быть и папин и мамин.

































Часть 3
201
Стук неуёмный, тяжкий вздох,
Перо упало в танце моря.
Писатель-гений в чувствах плох.
Поэт-страдалец тонет в горе.
Воспоминаний образ пал
В душистом аромате на пол,
Чудесных строк не дописал,
От безысходности он запил.
Но способность здорового тела,
Есть источник великого дела!
202
Налил в стакан судьбой гранёный
Гранатового цвета сок,
Глотком души опохмелённый,
Поднял валявшийся платок.
В пуках единственное фото
И вновь узрел её весну.
Платок пропитан нервным потом,
Взгляд в очи страсти утонул.
Возможно, тот бесчеловечен
И судьбы гнёт, кто просто вечен!
203
В любовном храме вновь застыл,
Вновь упиваясь сладострастьем,
Воскрес утихший в недрах пыл,
Восстал убитый дар несчастьем.
И вновь поэму понесло,
Вновь по извилинам, ухабам,
По кочкам жизни затрясло,
О нищем и принцессе храброй.
Пусть узел смерти шею обвенчал,
Не говори, не думай, что пропал!
204
Пусть плачут ангелы над нами,
Им плакать Богом суждено.
Друзья, останемся друзьями,
В злорадстве странствовать грешно!
Пред Богом низко поклониться,
Вкусить церковное вино,
Одним глотком любви упиться,
Испив, узреть безумства дно.
В неволе рока позабыться,
Проститься, в новое вселиться!
205
Забрав Алоя утром ранним,
Перечеркнув все за и против,
Тепло одевшись, сели в сани,
Помчалась стая в снежном гроте.
В торосах нарта враждовала,
Что злой вельбот в штормящем море.
Бесшумно стая гарцевала
В острог тоскующего горя.
Мир точно тундра, нарты – ум,
А вожжи – мысль верных дум!
206
Алой терзал себя надеждой,
Боясь утратить этот миг,
Боясь при встрече стать невеждой,
Укутав в шубах плоть, поник.
Скребёт Ильзию сердцеед,
Душа в остроге, в нартах плоть,
Боль неразлучных долгих лет,
Года отмерил нам Господь.
Свиданье – жаждущий порыв,
Эмоций, чувств, желаний взрыв!
207
Убога, сумрачна картина,
Глухие звуки серых стен.
В пространстве сдавленном едино,
Зловещий ад и жизни тлен.
Дыханье Господа в пустотах,
Растленье нравственности – страх,
Изнеможение в грехах,
Столь беспощаден смрад в щедротах.
Живое вянет неизбежно,
Коль плоть ухожена небрежно.
208
Взгляд зачарованный, как прежде,
Таящий свежесть лукоморья.
Подобно сонному невежде,
Молчит, вдыхая свежесть взморья.
Так много сказано во взоре,
Нежданном, чистом, волевом,
В нём скрыто всё: любовь и горе,
Цветущий сад, казённый дом.
Секунды – близость издыханий,
Тысячелетие слияний.
209
- Взгляни на мальчика, любимый,
Ему ещё нет десяти,
Но Господи, отца прости,
Который слишком был ревнивый.
И вот, оставил сиротой,
- Да, да, любимая, постой,
На днях я получил письмо,
Всю суть изложило оно.
На руки лихо приподнял,
Во взгляде хмур, по весу мал.
210
Ну что совёнок, будешь сыном?
Ещё немного, я вернусь,
Пойдём топтать с тобою Русь,
С Изидой нашей всё едино.
Окрепнешь, будешь молодцом,
Познаешь в школе истин важных,
Я постараюсь быть отцом,
Спортивный дух – удел отважных.
А ты серьёзен, вижу я,
Адонис будущего дня.
211
Глотал, как омуль, смесь восторга,
Надежды, доблести и чести.
Словно пред ним посланник Бога,
Противник зла, корысти, лести.
В Алоя, взглядом проникая,
Читая мысли по глазам,
И на пол парня опуская,
Златую истину сказал.
Сынок, свой гений пустоты,
Наполнить умным должен ты!
212
В молчании истина, быть может,
Быть может прав, кто виноват,
Кто в семенах добротность множит,
Чтобы открыть в создании клад.
Алой молчал, словам внимая,
Отдав сознанье словесам,
Пусть что-то в них не понимая,
Но знал, добьётся всего сам.
Красноречивый взгляд без слов
Таит в своём тепле любовь.
213
Не сладок рок, ко всем не сладок,
Переломать, перетоптать
Легко детей, их образ падок,
Коль над сюжетом не роптать.
И вот Ильзия вечерами,
Готовя ужин на двоих,
Увы, пока не на троих,
Ценила страсть к добру словами.
Алой тонул всецело в книгах,
Потел, пыхтел в спортивных лигах.
214
Весна! Работой удосужен,
Питает, словом каждый дом,
Пленён теплом, советом дружен,
Слывёт всеместно мудрецом.
С невеждой молчалив, доколе
Находит смысл в изреченье,
Но сам при этом слушать волен,
И придавать всему значенье.
Язык один, им дорожи,
Лишь дважды выслушав, скажи!
215
Мир – плодородный огород,
Один, приветливо растёт,
Другой всецело дозревает,
Но третий, вызрев, погибает.
Один становится невеждой,
Другой мудреет с каждым днём,
Облагораживая дом,
А третий судит по одежде.
Жизнь прожитая благородно,
Долга, что Божеству угодно!
216
Ильзия, слушая, вкушала
Советы мудреца Амира,
Все ищут, и она искала
Ответы в этом разном мире.
На пращу опирая руки,
Погладив бороду покойно,
В мерцании свеч, при добром звуке,
Он утверждал своё спокойно.
Нас эгоизм порою душит,
И мудрость нам противно слушать.
217
- Амир-абы, как поступить?
Над диссертацией трудилась,
Труды б оформить, защитить,
Три года к этому стремилась.
Мне б в Питер съездить, показать
Свет наработанного летом.
Свою науку навязать
Довольно мнимым оппонентам.
Иль, может, нечего чудить,
А жизнь Алою посвятить?
218
- Постой же дочь, не ты ли утверждала,
Бесцеремонно отражая слабость,
Добиться цели не тебе ли в радость,
И не тебя ль в застоях удручало?
Ты аккуратно съезди, Бог в подмогу,
Вниманье, разум, забери в дорогу,
Алой пока со мною поживёт,
А там гляди, и многое поймёт.
Годам бесплодно уходить не должно,
Парнас высок, но подниматься нужно!
219
Призванье каждому своё,
Свои у каждого пределы,
Одних сподобило чутьё,
Других кощунство слов задело.
И все куда-то гонят воз
Камней, непонятых взвалив,
Но ближе, ближе вечный мост,
Лети, уж слышен перелив.
Коль выбрал путь, тяни, не плачь,
На каждый смысл свой палач.
220
Мытарства утверждают гибель,
Святым крещеньем осенив,
Кому-то подать злато нив,
А кто-то мзду насильно выбил.
И светским львам, и светским львицам
Скорее славу подавай,
Бесстыжий взгляд, разврат блудницам,
Которым ложе секса – рай.
Уверить, силой принудить
Душой в продажном теле жить.
221
Нева, музеи и театры,
Фонтаны бьют в горгульях струи,
Метро, разительные кадры,
Лет исторические сбруи.
Шумит в виденьях Эрмитаж,
Людей питающие взгляды,
В семнадцатом - на абордаж,
Ночные дни, дождей армады.
И что ни дом, то ветхий гений,
Не град, а чудо впечатлений.
222
Ильзия нервно поправляет локон,
От напряженья влажные ладони,
Шумит листва полуденным зароком,
Но как бы думать только о хорошем.
Мезон, веками жизни обветшалый,
Балясы – расточительный узор,
Ступеней вид, порядочно усталый,
 Окинул женский остроумный взор.
Воспримет ли труды светоч науки,
Оценит как, ночей бессоных муки?
223
Премудрый взгляд, стремительные очи,
Очки-гламур – аля базилио,
Седой пробор, преаккуратен очень,
Бородка мудрости – идиллия.
Не столь высок, немного полноват,
Халат махровый на широки плечи,
Уверен? Да! Ни в чём не виноват,
Покой таких затронуть просто нечем.
Приятна речь, тональностью точна,
Земля под ним наукою прочна.
224
Узоры арок обрамляют нимфы,
Пейзаж полотен разных величин,
Пасутся кони, вековые рифы,
Морской залив, поток плывущих льдин.
Стенная полка, сотни ценных книг,
Цвет переплётов, своенравный крик,
Фундаментальность гения во всём,
Доктрина жизни – мудрый водоём.
Витиевато-трудный разговор,
Премудрый взгляд и расторопный взор.
225
- Присесть извольте, Ильзия, прошу,
Дела науки Вас не утруждают?
Порой не там учёные блуждают,
Ваш аспирант я всё ж превозношу.
Замежевав в порыве экзальтаций,
Дискредитаций зрит ареопаг.
На поле фобий ореолы граций,
И дум алхимик, закоптелый маг.
И страх велик, и можно оступиться,
Не дай тропою ложной заблудиться.
226
Порой молчанье столь красноречиво,
И столь мудро, и так необходимо
Прождать, и тучи проплывают мимо,
В молчании речь, по-своему красива.
- Моей работы трудные плоды
Взгляните, я оставлю, если нужно,
- Да, да, конечно, будьте так добры,
Я просмотрю, обсудим после дружно.
-Когда же мне ещё раз подойти?
-Я полагаю, завтра, к десяти.
227
- Ну что ж, я просмотрел, и на мой взгляд,
Вполне достойно подлежит науке,
Скажу Вам более, я даже рад,
Приятно брать вашу работу в руки.
Возьмите, есть тут парочка моментов,
Внёс коррективы, стоит оформлять.
Я подберу достойных оппонентов,
Ну а на вашей совести не спать.
Здесь время деньги, стоит потрудиться,
Цель защитить, а после насладиться.
228
Ядром науки можешь ты не стать,
Но мир учёных ты познать обязан,
Улучшить что-то, чем-то дополнять,
С чем непременно очень тесно связан.
Внести свой лепет творчества, коль ты
Лет созидатель и имеешь разум,
И то, что в прошлом были лишь мечты,
Вдруг, может, завтра зреть посмеешь глазом.
Демократичность разума и тела,
Свобода слова, знаний, мнений, дела.
229
В плену иллюзий золотистый вечер,
На моционе в скромном дефиле
Блондин высокий, шествуя навстречу,
Окинул взглядом Ильзу, посмелей.
- Вы б не могли помочь моей супруге,
Ей что-то плохо здесь недалеко,
Я сам невмочь, а ей довольно туго,
Ужасно больно, очень нелегко.
Возможно, ей достаточно и слова,
- Ну что ж, пойдёмте, я помочь готова.
230
За мрачной аркой нелюдимый двор,
Неловкий вдох эфирных испарений,
Плывущий мир, губительный узор
И героиня пала в мир видений.
Глубокий вдох, досада пробужденья,
Стихи природы в стрекоте цикад,
Покинув сонм Морфеевых владений,
Глотнула жизни новый аромат.
Теченья рок поглубже ноши,
Свет был прелестным, стал хорошим.
231
Загадка-жизнь нам дарит боль,
С которой мы должны сразиться,
Которой суждено упиться.
Кто, единица или ноль?
Дабы усилить силу духа,
Дабы приволить силу воли,
Дабы умудрить не по слухам,
Дабы уверить в свою долю.
У силы есть свои заслуги,
Во благо сильному недуги.
232
Окинув взором сумрак стен,
В углу на сенях жизни образ,
Засохла кровь, взъерошен волос,
Клочки одежды у колен.
- Ну что, в распутный мир явилась,
Продажный мир порочных девок,
Скажи ещё, сама невинность.
Зовут как? – Ильза! - Меня Ева!
Совет мой, скинь свои заслуги,
Здесь мы рабы, блудницы, слуги.
233
Вчера была у изуверов,
Пыталась что-то доказать,
Ну, дура, если б раньше знать,
Пришлось учиться мне манерам.
За кудри волоком втащили,
Пока тащили, всё отбили,
В казарму, где десятка два…
Жива осталась я едва.
Сегодня очередь твоя,
Кивай, иначе … , как и я.
234
Пройдя все пытки, униженья,
Собрав не больше десяти
Прекрасного телосложенья,
В фургон сгрузили увезти.
Куда везти, в какие дали?
Что ожидает впереди?
О, Боже, жизнь найдёт печали,
Оставив радость позади.
И без пяти минут учёный,
Пороком станет увлечённый.
235
С надломом женственной гордыни,
Готовых всем во всём служить,
По кельям, где им быть отныне,
Почти не есть, почти не пить.
Плебейской грязью оплетён,
Гризеток дышащий озон,
Лежак, в пространстве двух аршин,
Железный стол, и стул один.
В аду людском – святой обитель,
Решётки тусклый свет – целитель.
236
Осевши на холодный пол,
Роптавши искренне молебны,
Душевным немощам целебны.
Открылась дверь – обед на стол,
Внесла заносчивости «крыса»
Лучка, укропа, чая, риса,
К неотразимости фигуры.
Молись, красы безбожной дура.
Угодно вычурно таскаться,
В содоме будешь полоскаться.
237
В решётке тьма сменяет свет,
Бездарно прожитые дни?
А может, вовсе даже нет,
Коль мудрость остается с ним.
Холодный взгляд на серость стен,
В нём тлеет нравственности сила,
Не всё потеряно, и тлен,
Барьер, но вовсе не могила.
Мы все попали жизни в плен,
Лишь разум - выход из проблем.
238
Дождливый сумрак столь не вечен,
Озон – приятная прохлада,
Решётки тень, любви армада,
Природы вечность безупречна.
Воспоминанья полнят образ,
Гроза с утёса на утёс,
Листвы опавшей ввысь вознёс,
Очарованье бури – возглас.
И обморок, не лучший миг,
Коль ко страданиям привык.
239
А дни летят, они, что тучи,
Низвергнуть вдруг готовы гром,
Ильзия в юбочке от «Guchi»,
Походит цветом в чистый ром.
Гламурно блузка облегала,
На чёрном вьётся канитель,
Но всё настолько грязно стало,
Не мыто тело столь недель.
А красота настоль сильна,
Милее выглядит она.
240
Вошли две девушки бравурно,
Снимай одежду, брось в корзину,
Ах, да! Ты выглядишь недурно,
Пойдём, потрём немного спину.
В легчайшем боди – неглиже,
Прошла в изысканный джакузи
Подобно необычайной музе,
В воде нашла себя свежей.
Волной душистых ароматов,
Омыла, что хранила свято.
241
Накинув тоненький гипюр,
Напротив зеркала присела,
И девки принялись за дело,
За маникюром педикюр.
Уста, ланиты, свет очей,
Спадают локоны до плеч,
Какой-то час, возможно, два,
И вот, узнаешь ли едва.
Царевна – лебедь, просто чудо,
Явилась в келье ниоткуда.
242
В вечернем платье бархат кожи,
Снедает драгоценный шёлк,
Упругость бюста миф тревожит,
Узрев её, Амур умолк.
Столь недоступный изыск неги,
Обворожитель, томный взор,
Неподражаемый узор.
Богиня не на день - навеки.
О, красота, в тебе ли счастье?
Не ты ли деспот всякой власти?
243
Вечерье! Сумрак бархатистый,
Довольно грустно на душе
И сутенер вошел уже.
Сегодня ты «Любовь» юриста.
Клиент  богат и прихотлив,
Прошу, веди  себя построже.
Согрей изыском власти ложе,
В любовных ласках он строптив.
Ластись вульгарно не спеша,
Как требует его душа.
244
Камин! Тепло приятных встреч.
Душистый аромат лаванды.
Стол изобилий, восемь свеч,
Пейзаж - серебряные Анды.
Морской каприз ласкает альков,
Небесный свод-искусство града,
Мерцают звезды в мириадах,
Под лунным образом идальго.
Сонаты стон ласкает слух,
Рай-это там, где счастье двух.
245
Fauteuil- эпохи ренессанса,
Любви желать тому виной.
В нём углубился волей транса,
В свободных думах «антиной».
Пиджак изысканный от Prado.
Рубашки белоснежный цвет,
Шнурки на корочках что надо,
Давно ль бальзаковских он лет.
Миг ожиданий счастья вечен,
Вокруг любви мир безупречен.
246
Терпенье, против ожиданья,
Взгляд – вид с окна – морской залив,
Высок, таинственно красив,
Бой-френд, святое изваянье.
Пробор а`la Дон Карлеоне,
Желваки бродят по щеке,
С бриллиантом перстень на руке,
Дух лидерства в его каноне.
Порочный идол, слабость дам,
Сны воскуряют фимиам.
247
Открылась створка райской кущи,
Фривольной поступью скользя,
Богинь олимпа много пуще,
Не восхититься Ей нельзя.
Неописуемо красива,
Сверхграциозна и стройна,
Вошла изящно, просто диво,
Сияньем Эроса пьяня.
У красоты пределов нет,
Красе подвластен белый свет.
248
Молчанье краткое в тиши,
Два взгляда изумленьем полны,
Мир – одиночество вершин,
Но те вершины бьют поклоны.
Мадмуазель, о нет, Богиня,
Я не предложил Вам присесть,
Простить прошу Вас мою честь,
Уже ли слаб я стал отныне.
О, нет сильнее того яда,
Как нежной прелести отрада.
249
О, да, примите в знак признанья,
Земной букет прекрасных роз,
Богиня, знать бы мне заранее,
Я неземной бы вам принёс.
Простите, как Вас величать?
«Любовь» промолвили уста,
Прошу, Богемии хрусталь,
С вином приятнейшим венчать.
Поешьте милое создание,
У вкусных слов нет оправданья.
250
Мой образ называйте Парис,
Я вашей негой окрылён,
Мне кажется, что это сон,
Вы ль, Афродита, я ли Арес.
Моя душа, томившись в муке,
Сегодня светом озарилась,
Всевышний оказал мне милость,
Иначе я погиб бы в скуке.
Но что я вижу, капли слёз,
Омыли столь чудесный нос.
251
- Случилось что, откройте тайну,
Смогу ли в чём я Вам помочь,
Ведь наша встреча неслучайна,
Не случай ли нам дарит ночь.
- Простите, Парис, за печаль,
Но я впервые в роли той,
Которой всё отдать не жаль,
И жить порочною игрой.
- Я Вам наскучила?- Нисколько!
- Прошу Вас, выслушайте только.
252
Порою время нас меняет,
Судьба на путь благословляет,
Герои терпят пораженья,
Столь опрометчивы движенья.
Вот так и я искала счастья,
Но нас вести Всевышний властен,
«Любовь» излила всё, что было,
И о супруге не забыла.
И вот я здесь, молюсь пред Вами,
Что христианин под образами.
253
- Так Вас Ильзией величать?
- «Любовь» мой новый псевдоним,
- Я не могу Вам обещать,
Но мне так кажется, решим.
Вы не волнуйтесь ради Бога,
Я вам помочь берусь во многом,
Но я, могу ли Вас просить,
Моей возлюбленною быть.
Только сегодня, ночью, здесь,
Вы Афродита, я Арес.
254
Впервые столь чудесно было,
Упруга, пылка и нежна,
Что романтичности волна
Нектар шальной любви омыла.
Арес был чудо, восхититель,
Бесценных прелестей, перстней,
Рабом заискивал воитель,
И вновь воителем людей.
Блаженства рай в любовной схватке,
Вот почему к любви все падки.
255
Волна песчаный брег утюжит,
В окно стучит преславный бриз,
Святое утро с солнцем дружит,
Любовь с рассветом - лучший приз.
Объятья, страсти упоитель,
Проснулось что-то в глубине,
Уста в пленительном вине,
Цветка явился похититель.
Померк рассвет в любовной битве,
Уста блаженствуют в молитве.
256
- Любовь, пойдёмте на балкон,
Зефира вольную усладу
Вдохнуть, мне кажется нам надо,
Я счастлив, заново рождён.
Я вами, пава, восхищён,
Нет, нет, всё хуже, я влюблён,
Взгляните, там, где пирс скучает,
Нас с вами яхта ожидает.
Чтоб прокатиться по волнам,
Заморских, необычных стран.
257
- Но как? - Я всё уже устроил!
Весь мир теперь у Ваших ног,
Я Вами, право, занемог,
Елена, в вашей власти троя.
Прошу Вас, сделайте мне милость,
Желанья ваши - мой удел,
Всё, всё, что вами накопилось,
Не выполнить бы не посмел.
О снисходительности Вас,
Прошу в сей безупречный час.
258
- Что стоит в море месяц жизни,
Столь бесконечно краток он,
Ведь дань отдать своей отчизне,
Вам жизни хватит на потом.
Любовь, прошу душой и честью,
Один, один лишь месяц вместе,
- Я не могу, прошу, увольте,
Меня там ждут, уж потеряли.
Я столько пробыла в опале,
Уж вы вернуть меня извольте.
259
Он был взволнован чрезвычайно,
Вулкан беснующих страстей,
Невероятна мысль идей,
Коль повстречал, то неслучайно.
- Любовь, пойдёмте в море слёз,
Пролитых мною до разлуки,
Услада глаз – частичка грёз,
Подняв богиню на руках,
Вознёс к песчаным берегам.
260
В прохладу моря погрузившись,
Воды прозрачной бахрома,
И, словно только пробудившись,
Притомно дышит вод туман.
Вода, как мягкая постель,
Волнует, нежится, ласкает,
Над гладью бабочка порхает,
Целуя моря легкий хмель.
Объятья, сахарны уста,
В одном мгновении верста.
261
- Любовь, прошу Вас, не губите,
Не покидайте сей же час,
Вы моей жизни похититель,
Погибнуть мне без ваших глаз.
Ну что Вам стоит месяц счастья,
Несчастье, это ли не смерть,
Всё будет в вашей нежной власти,
Всё, всё, что можете хотеть.
Молю Вас, стану на колени,
Ужель не доброта Ваш гений.
262
- Поймите, Парис, там мой мальчик,
Ведь он ещё настолько мал,
Супруг – изгоем исхудал,
И степень мне так много значит.
- Любовь не мальчику ли впрок,
Под мудрым оком его эго.
К супругу только с первым снегом,
Свиданья будущего срок.
Научных дел плоды оформить,
И месяц, более чем сдобрить.
263
- Но как же грех любодеяний?
Ужель не Вы всю ночь грешили,
За вас сегодня всё решили,
Вы были плод чужих деяний.
Представьте, что бы сталось с Вами,
Рабыня секса, день и ночь,
Года свободной жизни прочь,
Вас похоть съела бы с годами.
Любовь, что ваше сердце гложет,
Года иль месяц вам дороже?
264
Взглянув на пламенный восход,
Окинув взором неба синь,
Решилась двигаться вперёд,
Важнее тысячей причин.
- Ну что же, Парис, в благодарность,
За ваше чудо – благородство,
Я подарю вам свою сладость,
Неделей будет вероломство.
Да, видит Бог, мой выход падок,
Но шаг на месте смертью сладок.
265
- Но будьте столь уж деликатны,
Не величать меня «Любовь»,
Ильзия более приятно,
Ильзия до, Ильзия вновь.
- О да, Вы, безусловно, правы,
Неделя счастья, столь же рад,
Ваш образ самой дивной павы,
Семь необычных дней подряд.
Ужели славная жар птица
Дозволит фениксу влюбиться.
266
Позвольте, что ли, позвонить,
Родных хоть как-то убедить,
О столь безвыходной задержке,
Решенья, принятые в спешке.
Вы правы, что и говорить,
Нас всех куда-то что-то тянет,
Нас где-то ждут, кому-то память,
Кого-то в чём-то восхитить.
Но о себе порой ни слова,
Жить для других давно не ново!
267
- Я сам всю жизнь свою стремился,
Достичь волнительных высот,
Не видя сна, над книгой бился,
По двести, триста книжек в год.
Вставая раньше петухов,
Зубрил различные науки,
А изучить шесть языков,
Порой такие были муки.
Я света божьего не видел,
Всё где-то там, где свет не виден!
268
К чему все эти предрассудки,
Души порывы, оправданья,
К мученьям, все мы незабудки,
Удел отважности, старанье.
Не все ли в выборе свободны,
Но власть имущим подавай
Сквозь ад, чистилище, лишь в рай,
Мы все в стремлениях подобны.
Чтоб быть, довольно ль просто статься,
Нет, должно жизнью наслаждаться.
269
Мы все до жизни столь ретивы,
Столь раболепны, но, увы,
Порой к последствиям пугливы,
И тем, возможно, неправы.
И взгляд наш падок на красивых,
На самых стройных, молодых,
Но чем окончатся порывы,
Полнит любовь порой худых.
И слабость жертвоприношений,
В нас порождает тень сомнений.
270
Разумна сила притяженья
Довольно разных полюсов,
Когда источником движенья
Бывает страстная  любовь.
В ультрамарине безобразий,
Постельных таинств и побед,
Нас головою ставит наземь,
Да не на пользу, а во вред.
Средь яств богатых изобилий
Столь лаконично облюбили.
271
Сердец немало женских бито
Хрустальным звоном о гранит,
Любовь не просто поле битвы,
Где оружейный залп магнит.
Немало брошено в печали
С прекрасным чадом на руках,
Немало жизнь свою кончали,
Отдавши Богу только прах.
На то есть жизни расточенье
Любовь находит приключенья.
272
Морские волны бьют о борт,
Узлы спешат судьбе навстречу,
То там курорт, то тут курорт,
Мир океанов безупречен.
Лишь полнит влага горизонт
И словно вымерло, что было,
Где аргонавты, там Ясон,
А где Ясон, должна быть мила.
За горизонтом горизонт,
За старым фронтом новый фронт.
273
Афины, Рим, Таиланд, Париж,
Вершин карпатские громады,
Неотразимые каскады,
Викторианских водных тишь.
Всё ближе, ближе их сердца,
Сплетенье уст всё слаще, слаще,
Духовность выше, немощь чаще,
Чувств романтичность созерцать.
Любовь – терпеть разлуки ради,
Но слову дело, вера правде.
274
Пентхаус, сладкая прохлада,
Претёплый ужин при свечах,
Уснул в окне ночной причал,
Миг упоения измлада.
- Ну, вот и всё, последний вечер,
Заморский ужин, тишина,
Ночь будет страстная, конечно,
В ней будет высь и глубина.
А завтра, Парис, на рассвете
Нас разбросает по планете.
275
- Да, всё не вечно в этом мире,
Но счастья миг безумно краток,
Вселенная любовных взяток,
Отрада в искреннем кумире.
Ильзия, жить неволей – слабость,
Границ различие не счесть,
Открыты все границы здесь,
Останьтесь, рай без Вас не в радость.
Богиня тихих, тёплых зорь,
Без Вас погаснет ясный взор.
276
- О, Парис, мне возможным стало
Душою окунуться в бездну,
Всё было, прелесть, как чудесно,
Я с вами многое познала.
Но всё приходит и уходит,
Как мы, пришедшие, уйдём,
Нам время малое отводит,
Прекрасно, если обретем.
Я с вами обрела свободу,
Глотнув апломбов светских воду.
277
Но я вернусь в свою лачугу,
Раскаюсь в том, что согрешила,
Всё объяснить возьмусь супругу,
Об этом я давно решила.
Ему решать, со мной ли быть,
Порочной девкой самой - самой,
Меня ль по-прежнему любить,
Иль бросить в мусорную яму.
И окажусь в той яме грусти…
- Богиню Парис не упустит!
278
И будет вечно Вас любить,
И ради Вас он будет жить,
Он будет Вами наслаждаться,
Всю жизнь любовью упиваться.
Он будет ждать в той яме Вас,
Он высохнет без ваших глаз,
Надеждой будет жить и чахнуть,
И будет гнить, а мог бы пахнуть.
- Ну что Вы, Парис, мне неловко,
Во мне горит ваша уловка.
279
Она взглянула, и печали
Упали тяжко в его грудь,
Необычайна, словно дали,
Неповторима, в этом суть.
Она полна, неоспоримо –
Непредсказуемых идей,
В ней божество с добром едино
Спешит притягивать людей.
В ней веет вольная прохлада,
Лесов изысканных отрада.
280
- Я полюбил же Вас, Богиня,
Мне жизнь в единстве не мила,
Как одинокая скала,
В премрачной думе жить отныне.
Любовь проснулась и бурлит,
Любовь сжигает мою плоть,
Любовь - таинственный магнит,
Любить велит мне Вас господь.
Коль Вы, покинув, мчитесь в бездну,
Мне жить на свете бесполезно.
281
- Ну что Вы, Парис, счастлив тот,
Кто в своих чувствах безупречен,
Любовь не терпит непогод,
Погодой верный обеспечен.
А я лишь ветреная птаха,
В развратном образе блудницы,
По мне давно скучает плаха,
В ущельях ада раствориться.
Успеть раскаяться бы мне,
А там, в аду, пылать в огне.
282
Поймите, Парис, я грешна,
И грех мой смертный, ради Бога,
Которым я всю жизнь пьяна,
Готова жить всю жизнь убого.
Готова тяжкий труд влачить,
Готова жизнь в коленях стынуть,
Молить, молить, молить, молить
И этот грешный мир покинуть.
Мне чужда зависть, ложь, корысть,
Гранит науки нужно грызть.
283
Потухли свечи сладкой встречи,
Зари рассвет окутал страсть,
На райском ложе безупречны,
Любовь над нищей плотью власть.
Две неги в образе едином
Слились в лавине наслаждений,
Улыбки счастья столь невинны,
Повсюду душу вложил гений.
Ужели жизнь за всё расплата,
Вкусивший счастье будет плакать?
284
- Ильзия, знать нам расставанье,
Никак, никак не избежать,
Испить прощанья испытанье,
И от себя всю жизнь бежать.
Ужель настолько нас ведут
Безумье нрава, этикет,
Как знать, но дома Вас уж ждут,
И буду ждать я сотни лет.
Перегорю, коль не вернётесь,
Вернётесь, в счастье окунётесь!
285
Эта знойно – июльская ночь
Развевает томитель истомы,
Устоять в ароматах невмочь,
Знать, любовь гармонирует в лоне.
Одуряющий запах жасмина,
Опьяняющий звук тишины,
Уповать в нежном цвете рубина,
Утонуть в сладком гроте вины.
Эта знойно – июльская ночь,
Устоять, воздыхая, невмочь.
286
В молитвах образ ваш чудесен,
Но в чем же смысл этих песен,
Коль вы, узревши солнца свет,
В молитвах ищете ответ.
Поймите, коль уж я грешу,
Имея верного супруга,
Сама ж неверною хожу,
И с этой болью жить мне туго.
Молится, право, всемогущность,
Людская – божия тщедушность.
287
Невзгоды, немощь, стыд, позор,
И предстоящие недуги,
С супругом тяжкий разговор,
Предположение разлуки.
В тумане страха мысль летает,
Весь этот груз съедает плоть,
 Мучительный обратный путь,
Душа изменницы страдает.
До безрассудков жизнь вредна,
Но в постоянстве дней бедна.
288
Нетвёрдой поступью вошла,
В опочивальню прежних будней,
Скользящим взглядом обошла.
Навстречу Он, довольно блудный
И бледный телом Михаил,
Давно забытая футболка,
Трико, которое любил,
Оскал добреющего волка.
Насколько трудное мгновенье,
Коль время просит откровенья!
289
Ладони женского терпенья
В тепло наития мужского,
Того, кто жил в её виденьях,
Навеки окунуть готова.
Всё тот же взгляд, таящий силу,
Хрустально – чистый, волевой,
Пусть торс и несколько худой,
Но та же сила, что любила.
Любовь крепчает днём разлуки,
Плоды любви в сердечном стуке.
290
Из года в год мужчины чахнут,
И женский дух их гонит вспять,
Уж рыцарством давно не пахнет,
К чему всё это не понять.
Альфонсом быть - уже гламур,
Одевшись броско от кутюр,
Мужчин достойных меньше круг,
Но им иль смерть иль тюрем мук
Не избежать в тщедушных карах,
А власть имущих в женских чарах.
291
Под геноцидом наркоты,
Алкоголизм в тенёчке курит,
Мужское с смертностью на ты,
Но сколько деградаций в дури.
И нет достоинства и чести,
Всё это пройденные дни,
Дуэль мужчин уже лет двести
Забыта, Боже сохрани!
И женский пол уж дуэлянты,
За подкаблучные таланты.
292
- Мой Михаил, мне думать стыдно
О том, что предстоит сказать,
Нас жизнь торопится связать,
Увы, надолго ли, не видно.
Тебе судить мои поступки,
Ты изначально будешь прав,
Но мой поступок очень жуткий,
Во мне убил пристойный нрав.
Всю правду Ильза излила,
Всё, до чего жизнь довела.
293
А Михаил же молвил тучно,
- Так вот, цена моей свободы,
Там за решёткой, дни как годы,
А ты жила совсем нескучно.
Я знал, измена – это боль,
Но выбор твой разумен сколь,
«Mеmentо mori» не обычай,
А смерть глупа ради приличий.
И осуждать тебя мне не в чем,
Твой образ также безупречен.
294
Но я увы, обременён,
Те годы не прошли мне даром,
Болезнью смертною пленён,
Чахотка, вот в чём моя кара.
Вот и раскрылся мой обман,
Осталось жить мне не у дел,
- Но мы поедем в наш Бурзян!
- Уж поздно, к смерти я созрел.
Я рад, что встречу обреченье,
Не в серых стенах заточенья.
295
В один лишь год всё изменилось,
И вот он, новый поворот,
Всё тот же маленький киот,
Что с детства на него молилась.
В углу мальчишка за столом,
Читает Пушкина стихи,
На улице грохочет гром,
Ильзия молит за грехи.
Бурзян всех примет и поймёт,
И тех, кто в поиске, вернёт.
296
Полгода минуло уж как,
Вернулся в землю Михаил,
Мир упокоил его прах,
Досада – смерть в расцвете сил.
Кладбище, там покой, уют,
Являет вид оно печальный,
Кресты поникшие гниют,
Да, каждый крест там не случайный.
Но между ними есть одна,
Тюльпанов желтеньких полна.
297
Приходит часто в мир покоя
Ильзия, взяв с собой Алоя,
К ограде тихо припадёт,
Поплачет горько на коленях.
К другой могиле подойдёт,
Поправит вечности каменья,
К отцу и матушке подступит,
И словно ближе к тем, кто дорог.
Как мало пройдено дорог,
Как многих нет, кого так любит.
298
И жить не хочется совсем,
Но жить-то надо, даже ради,
Ради того, кто смотрит сзади,
Кто также поплатился всем.
И по бурзянским добрым тропам
Претяжким шагом в мир идей,
Заслушав птичек скудный ропот,
Идут настырно до людей.
Так много сделать предстоит,
Покуда жив, пусть жизнью бит.
299
Над диссертацией корпит,
И днём, и ночью, сна не видит,
Порой в глазах уже рябит,
Себя за это ненавидит.
Звонок, уже ли телефон,
Его ж поставили на днях,
Кому же номер мой знаком,
Ошибка? Может, не меня?
- Алло! Кого Вам, говорите,
- Вас! Это Парис, извините!..