Она ждала, ждала от дня ко дню.
И сердце колотилось учащённо
В ответ на шорох в ночь её бессонную
В тоске по сыну, сгинувшем в войну.
И шли года и кто-то возвращался.
Вернулись те, забитые судьбой.
Она ждала, надеялась дождаться
И в тишине звала его домой.
Встречал я часто взгляд её усталый,
Ушедший в довоенные года.
Застывший грустный взгляд
И облик величавый –
Такая бабушка в сознаньи у меня.
Был случай раз,
Мы шли вдвоём с кузиной.
Навстречу пара пожилых людей –
дед с бабушкой.
«Ой, как они красивы!»,-
В лад чувством радостным
Мы обменялись с ней.
С неё Юдифь бы древнюю писать.
Возможно, и себя она по той кроила.
Геройских подвигов она не совершила,
И «слава богу» хочется сказать.
С полотен древних смотрят дивы
И многие из них красивы,
Но, боже мой, чем заняты они:
Одна сечёт главу, и кровь фонтаном бьёт.
Другая отсекла и груз уже в корзине;
Изящной ножкой, вторя Мессалине,
Главе отсеченной иная нежит лоб.
Быть может, милая моя бы и смогла.
О, женщины еврейские строптивы!
Но мне не нравится на блюде голова,
Пусть даже девушки с полотен и красивы.
В век космоса и век метеоризма
Смешно, наверное, на прошлое брюзжать.
Ведь голова - предмет концептуализма,
С почтеньем это надо принимать.
16.02.21