Летняя сессия заканчивалась, а нам с Юркой хотелось немножко денежек и приключений. Лешке ничего этого не хотелось: он таскал из нашего общажного буфета глазурованные сырки своей избраннице и больше ничего на свете его не интересовало.
В институте вовсю шло комплектование стройотрядов и шабашек, и нам как раз подвернулся удобный вариант: сколачивалась шабашка из молодых сотрудников нашей кафедры и нескольких старшекурсников нашей группы. Предполагалось строительство частных домов для колхозников в некотором селе, затерянном меж высоких хлебов в степях Херсонщины. Разведчики и квартирьеры уже были на месте, все было договорено и подготовлено, оранжевые штаны (о них я писал раньше) стремились навстречу новым приключениям, мы с Юркой были с ними солидарны, поэтому вскоре наша веселая компания уже катилась в плацкартном вагоне на юг, навстречу подвигам, славе, приключениям и богатству.
В Курске, как всегда, бабульки на платформе продавали горячую отварную молодую картошку с укропом, укутанную в ведре множеством одеял, и малосольные огурчики. Эта закуска была очень кстати к нашему столу, поэтому мы высунули торгового эмиссара в окно, удерживая за ноги, пока он передавал нам местный фастфуд, когда же дело дошло до передачи в обратную сторону денег, мнения относительно необходимости его удержания разделились. В это время поезд пошел, набирая скорость, синхронно с ним набирала скорость и бабулька, и не отставала, пока весь расчет не был произведен.
До места надо было добираться с пересадкой в Джанкое, и вот тут на нас повеяло романтикой Крыма: милиционеры были в белых рубашках. Больше ничего романтического не обнаружив, мы отбыли к месту назначения.
На станции нас встречал грузовик, присланный за высокими московскими гостями из колхоза. Да, такой дорожной пыли мы еще не видывали: вслед автомобилю тянулся пылевой хвост такой интенсивности, будто у нас был установлен какой-то могучий пылегенератор, для вящей эффективности оснащенный к тому же авиационной турбиной.
Нас поселили в школе, установив койки в довольно просторных классах, в общем, ничего особенного — вполне приемлемая общага. Кормить нас подрядилась одна местная бабуля за вполне приемлемую плату. Правда, через пару дней она была удивлена тем, что москали избегают хлебать борщ трижды в сутки, но эту проблемку быстро уладили.
Мы разбились небольшими бригадками по объектами и приступили к строительству — начиная от рытья траншей под фундамент, и так далее. Наш объект располагался во дворе жилого дома, хозяева которого всячески старались расположить к себе строителей: прикармливали жареной бараниной и поили парным молоком, что не замедлило привести к падению производительности труда. Дело в том, что наши желудки не привыкли к такой пище — ну и... В дощатом туалете, который оказался постоянно востребованным, вместо рулончика бумаги на гвозде висел учебник казахского языка для шестого класса, так что вскоре мы свободно читали на память стихотворение про Ленина по-казахски, причем оно так врезалось в память, что я и сейчас могу его прочесть, если попросите.
В порядке сближения со строителями хозяева к тому же поощряли мои вечерние свиданки с их статной дочерью, девицей на выданье, впрочем, дева вела себя очень скованно: как я позже узнал, после моего отбытия она буквально через неделю вышла замуж за односельчанина, так что причина ее сдержанного поведения стала понятна. Кроме недостаточно раскрепощенного поведения девы, нашему возможному недолгому счастью препятствовали мои коллеги, полагая, что в связи с поздними прогулками производительность моего труда на следующий день снижается. Я, правда, убедил их в обратном, поочередно загоняв с носилками двоих наиболее рьяных критиканов, так что придраться им стало не к чему.
Тем не менее, однажды, вернувшись в хату по обыкновению поздно, когда уже все спали, я по счастливой случайности обнаружил растяжку у своей кровати. Разобравшись с коварным замыслом, я перенес кружку с водой на другое место и утром был вознагражден обиженным воплем супостата, потянувшего за ниточку.
Однако, как вскоре выяснилось, моя пейзанка не читала «Княгиню Лиговскую» и заниматься с ней стало решительно нечем — правда один раз мы с ней в степи наблюдали мышкующую лисицу — но этим круг наших совместных развлечений и ограничился. Кроме того, недовольство коллег моими похождениями хоть и приобрело латентный характер, но вполне могло вылиться в очередную хитроумную ловушку: инженеры-физики народ довольно изобретательный. Поэтому романтические гуляния под южным небом в ночной пахучей степи я счел за благо прекратить.
До этого процесс строительства шел вполне себе нормально. Строить дома из ракушечника легко и приятно — почти как игрушечные домики из кубиков. Но вот стали возникать перебои с поставками этого самого ракушечника, причем именно тогда, когда мы завершили наиболее трудоемкие и наименее оплачиваемые работы. Стали возникать простои, причем иной раз совершенно очевидно, что уж никак не меньше, чем на день-два. Что в таких случаях делают мужики? Ну, всякое.
Для начала мы наведались в сельпо и закупили партию каких-то чернил. Не, не тех, чтобы плакать, а для других целей. Кроме того, взяли соответствующей закуски и отправились отдыхать в степь, которая местами была изрыта буераками. Собственно, мы уже успели изрядно отдохнуть в одном из них, как раздались заполошные крики:
— Держи, держи!!! — затем земля сотряслась от топота копыт и, выбравшись наверх, я увидел, как почти прямо на нас, со скоростью, близкой к автомобильной, несется некая совершенно офигевшая корова. Поскольку я как раз недавно перечитывал «Гойю» Фейхтвангера, испанские мотивы (вместе с портвейном) взыграли в моей душе, да и предусмотрительно надетые оранжевые штаны звали на подвиги.
Скинув с себя стройотрядовскую куртку-«целинку» с эмблемами МИФИ и надписью на спине, которую я тут не могу воспроизвести, я попытался использовать ее как мулету. Корова явно не читала Фейхтвангера и мои изящные движения проигнорировала, продолжая мчаться в сторону Николаевской области. Чтобы не ударить перед публикой лицом в грязь, я исполнил веронику, которая опять же никак не впечатлила продолжавшую мчаться сдуревшую молочную цистерну. К счастью, за ней волочилась хорошая брезентовая стропа, за которую я и уцепился. Уцепился и поехал на своих любимых мокасинах, поочередно оставляя на землях Херсонщины каблуки, подошвы... Когда дело дошло до носков, я решил, что с меня хватит и отпустил стропу, не доезжая до границы областей. Так удачно совпало, что корова тоже решила, что на сегодня хватит аттракционов, так что вскоре ее догнали хозяева и препроводили на постоянное место жительства.
Чтобы как-то загладить свою вину по части непоставки стройматериалов и отвлечь от мыслей о вынужденных прогулах и отсутствии заработка, председатель колхоза устроил нам выезд на море в Скадовск — в то время довольно унылый портовый городок — поплескаться в море и позагорать.
Компания с картами и портвейном тут же расположилась на отдых, а мы с Юркой, сбросив оранжевые штаны, отправились в море — была у нас с ним такая мелкая страстишка: дальние заплывы.
Плыли мы и плыли, оглядываясь для ориентирования на берег и посматривая на солнце, которое за это время уже довольно далеко сдвинулось по небосводу, как вдруг перед нами выросла железная стена — борт пограничного катера. С него спустили трап и не терпящим возражений голосом предложили подняться на борт. Пришлось, конечно, подчиниться.
Как мы были одеты — понятно, так что обыскивать не стали. Но требование предъявить документы несколько обескуражило, впрочем, ненадолго: мы согласно кивнули: — Ага, ща достанем!
Похоже, эта перспектива не вдохновила погранцов, поэтому нас доставили на берег и отконвоировали на погранзаставу — до выяснения. Там пришлось подробно рассказать, кто мы, откуда, как сюда попали, что делали и прочие детали. Затем мы провели несколько часов в ожидании подтверждения нашей легенды, дружелюбно общаясь со служивыми, выслушивая их байки и рассказывая им свои. За это время были наведены справки в Москве и в нашем колхозе, легенда оказалась крепкой и нас вполне по-доброму отпустили: мы понравились друг другу.
Когда мы вернулись к нашей компании на пляже, день уже ощутимо клонился к вечеру, портвейн тоже заканчивался, и хоть бы одна собака поинтересовалась, где мы так долго пропадали!
Со стройматериалами по-прежнему была беда, поэтому, когда на следующий день возле меня на улице остановился мотоцикл и слегка знакомый местный парень сказал:
— А поехали на море!
Я сказал:
— А поехали! — и устроился на заднем сиденье. Когда мы выехали в степь и легли на курс — дорог там не было, езжай, куда хочешь, примерно, как в море — я уловил характерный запах, идущий от нашего рулевого, и заметил, что он заметно нестабилен на курсе. Поэтому пришлось поменяться с ним местами, чему он нимало не противился, махнул рукой в нужную сторону и, привалившись к моей спине, мирно задремал.
Все бы ничего, но через какое-то время мотоцикл перестал ехать и, соответственно, нас везти. Пришлось мобилизовать хозяина для выяснения и устранения причин. Ну что же — мы разобрали мотоцикл и разобрались в его устройстве, но причину отказа ехать так и не нашли. Что делать? Собственно, разумный выход был один: толкать его обратно, чем мы и занялись.
— Степь да степь кругом, путь далек лежит! — горланили мы про замерзающего ямщика на раскаленной сковородке херсонской степи, когда через несколько часов нашей увлекательной деятельности на горизонте стало вырисовываться что-то, отличающееся от бесконечного степного однообразия.
— Правим туда, чуть правее, — сориентировался мой штурман, — это кошара. Туда — так туда, и действительно, пары часов не прошло, как перед нами отчетливо нарисовалось длинное здание овчарни, водопойные колоды, огороженный жердями двор и довольно большой, аккуратно построенный из жердей и соломы, курень чабана.
Мы собирались миновать этот комплекс, оставив его по левому борту, но тут из куреня появился представительный немолодой, но крепкий человек в чем-то вроде бурки и папахи, с ружьем в руках.
— Мотоцикл туда! — он показал ружьем на кошару, — сами сюда! — показал он на курень.
В курене, конечно, кондиционера не было, но хотя бы не пекло солнце, приятно пахло сеном и не надо было толкать мотоцикл. Были хозяйская лежанка, щедро заваленная сеном и накрытая рядниной, гостевые лавки, а также грубо сколоченный стол. Из-под лежанки была извлечена и поставлена на стол устрашающих размеров бутыль с белесой жидкостью — именно такие любят показывать в фильмах про махновцев и Гражданскую войну — и три граненых стакана зеленоватого стекла.
Поскольку ружье уже было куда-то спрятано, я осмелился без особой надежды на благоприятный исход задать вполне актуальный вопрос:
— Что, без закуски?
— Как можно! — обиженно хмыкнул гостеприимный хозяин, доставая откуда-то две луковицы и кусочек вяленого лобана — так в тех местах называют кефаль.
...Сначала я поразился звездному небу над головой. Затем поискал в себе нравственный закон, но не нашел.
— Так, значит, я не Кант, — резонно подумал я и продолжил размышления, — тогда, может быть, я «вещь-в-себе»? — но наткнулся на изрядную головную боль и решил пока отложить попытки самоидентификации. Затем ощутил характерное покачивание и поскрипывание и осознал, что меня везут в телеге, заботливо укрыв от ночной прохлады мотоциклом. Опуская подробности, сообщу, что нас нашли на удаленной кошаре через два дня отсутствия и гужевым транспортом доставили на место дислокации.
(Продолжение следует)