8
Над соснами,
на высоте,
примерно, десять тысяч метров –
и рёв,
и рокот –
звуки все,
как стоны самых разных спектров.
Среди звенящей тишины,
среди морозного убранства
кому шумы разрешены?
Кому
нарушить сон
удастся?
Едва исчезнет прежний звук,
как песня слышится – слепая, –
стальные птицы, будто, с рук –
незримых,
призрачных –
слетают,
и, набирая высоту,
кричат – протяжно,
монотонно,
и весть – тревожную –
несут
о неразлюбленном,
о ком-то.
…Посмотришь вверх –
там – наверху,
с пятирублевую монету,
стальные птицы, – раз – махнут
крылом – блестящим –
чуть заметно.
А здесь – внизу –
да нет, не скит,
не монастырь,
не пустынь тоже.
Но снег – нехоженый – скрипит
на все лады, какие можно!
И тёпел дом.
И синевой
огня в камине вечер скрашен.
Но снова чувствуешь спиной
хожденье маетных мурашек.
И стон.
Опять.
Тоскливый стон.
И крылья вновь засеребрили.
И тайна стона –
как синдром
тайги,
дремучести,
Сибири.
Как чудаки лоб расшибут,
молясь за всех,
так я тревожусь
и вновь исследую маршрут
своей зимы на протяжённость.