Уж точно не помню, чего он завёлся.
Мы ехали с ним на его Жигулёчке.
Там по самолюбию кто-то прошёлся,
И вот зацепил наболевшую точку.
То, что интеллектом его называлось:
Читал что-то, где-то, когда-то иль слышал,
Просил всё:- А ну, растолкуй-ка мне малость.
О нём говорили, умом, мол, не вышел.
А тут как попёр, гладко, не заикаясь,
Шлифуя моменты, нюансы, детали,.
Сверчком стрекоча, соловьём заливаясь,
Про смысл бытия, о потере морали.
И об институте девиц благородных,
Ещё о незнаньи азов этикета.
Потом, о традициях, вроде народных,
О том, что совсем идеалов уж нету.
Вскрывая пластами познания тайны,
Иссяк как-то резко. Закончив тирады,
Взглянул в мою сторону. Будто случайно,
Увлёкшись, он вспомнил, что я где-то рядом.
И взглядом к сиденью меня прижимая,
Вопросом обдал, как студёной водою.
Как громом сразил, все мозги мне взрывая,
-Ты зад подтираешь какою рукою?-
Расплющил. Во времечко ныне, во нравы,
Я стал вспоминать, аж вспотел под фуражкой.
И буркнул растерянно: «Вроде бы правой».
Вот видишь,- сказал он,- а надо бумажкой.