Еле смывшее пот,
в порт заходит рыбацкое судно.
Уходящему – воля оно,
приходящему – хуже тюрьмы.
И деньга рыбака –
не такая уж круглая сумма,
если с берегом счеты
уже неизвестны, темны.
Но над портом светило –
круглее любого аванса.
И на палубе судна
два друга в обнимку стоят.
И один говорит:
- Ты признайся, скажи мене, Вася:
это солнце сейчас
как душа молодая твоя.
…………………………
А на Новом Плато,
в этом новом хреновом квартале,
старичок-морячок,
свою пенсию вдрызг расколов,
на общественной лавке
вдыхает дыханье проталин
и, на солнышко глядя,
нетрезвый ведет разговор:
- Ты свети на меня.
Освещай стариковское пьянство.
Но не думай, что я
неразумно швыряюсь рублём.
А что пенсью нарушил –
так я же в нее не влюблялся.
Я в старуху свою
и в года молодые влюблён.
……………………………..
Детвора по дворам -
шалуны и тихони, и плаксы –
обезумев от солнца,
бурлят всё пьяней и сильней!
И я искренне радуюсь
этой языческой пляске,
потому что и сам я несдержан
в сверкающей вере своей…
………………………………
Снова лесом иду –
дорогим всенародным наделом,
где великое солнце
опять намечает весну,
где береза,
блистая своим неотесанным телом,
поучает тихонько
стоящую рядом сосну.
Она шепчет ей вот что:
- Пока человек еще деспот,
не стесняйся хитрить
и старайся расти покривей.
И кривую сосну
никогда не поставят на экспорт,
а на экспорт отыщут
сосну благородных кровей.
Погляди ты на нас
с многорукой «красоткой» рябиной.
Разве лесодобытчики станут
уродцев рубить?..
Лучше в милом отечестве
слыть откровенной дубиной,
чем в краю иностранном
какой-нибудь клавишей быть!..-
………………………………….
Мне понятно, откуда
боязнь у деревьев берется.
Деревянным расчетам сродни
и расчеты мои.
Потому я стою
рядом с этой корявой березкой,
где чужой не подслушает
наших заветных молитв…