ВАСИЛИСА МИЛЕНТЬЕВНА
По рассказу Ф.А. Абрамова «Деревянные кони»
САНЬКА
– Здравствуй, мама, вот я и вернулась,
Ты прости, что всё так обернулось.
Папка наш – до войны ужо сгинул,
А меня – только ныне…
господь мой покинул.
Как не тяжко на запане было,
Надрываясь, рвала свои жилы,
Понимала, что всё для победы,
А вокруг, то беда, то наветы.
О какой любви, скажи речь,
Кому в лес, а кому на печь,
Кто весь день на реке с багром,
А кто в избе сидит с пером.
Все вокруг: «Давай, для страны,
Ваши руки нам так нужны»,
И сбиваешь весь день плоты,
А тебя норовят – в кусты.
Вся промокнешь, уже знобит,
А он сытый в упор глядит,
И так гаденько: «Как дела,
Свою норму сполна дала?»
И рыгочет, рыгая сыто,
А те – порцию, как сквозь сито.
Я терпела уж сколь могла,
И добром ему б – не дала.
Ты прости меня, мама, прости,
Не могла я себя соблюсти.
Здесь закона – нема, здесь – беда,
И на фронте мои братья.
Как с позором таким мне жить,
А от баб, мол: «Кого винить,
Ну, помял тебя, обрюхатил,
Так добром же хотел поладить.
Надо было по-умному дать,
Не пришлось бы затем страдать».
И вот пухну я, как на дрожжах,
А начальничек – не при делах.
Я к тебе, как на Страшный Суд,
Не брани меня, не обессудь.
Мне сейчас чрез порог взойти,
Как свой грех в избу привнести.
Я уж тут, побитой собакой,
Поскулю, повою, однако,
Говорят, солнца лик осквернишь,
Обреченная, коль узришь.
Вот сапожки тебе, моя мама,
Ты носи их, не бойся срама,
Не с покойницы ведь сымашь,
А не хошь, так сестре отдашь.
Ну, а ватничек, и платок,
Я сложу на гумне в рядок,
А себе возьму поясок,
Дома тканный,
чтоб мне помог…
..................................
– Ой, всю ночку-то, не спалось,
На дворе уже изморось,
А за дверью, вродь кто-то дышит,
Я вставала, звала – не слышит.
Тишина и такая жуть,
Всю колдобит, и не заснуть,
Будто муж, самострельщик, пришёл,
А в грудях: и тоска, и боль.
Я ж одна в этом старом доме,
Всё привычно, а как в полоне,
То завоет в трубе ветряк,
То раздастся какой-то бряк.
А на утро, гляжу – снежок,
Ну и вышла я на порог,
А на ём – её сапоги,
И босые к гумну следы.
Прибежала – а что, чем поможешь,
Перережешь верёвку, укроешь,
И завоешь в трясучке отчаянья
Неприкаянно, так неприкаянно…
Никого я к ней не пустила,
Её тело сама обмыла,
И сама же в гроб опустила,
И простила ей, всё – простила…