Звали Мусей, Марусей, и Машей звала её мама,
Красный бант в волосах, да беспечное это житьё.
Но случилась такая большая и подлая драма,
Что прозвали чекисты шпионкой и Муркой её.
Мурку знали, наверное, даже на Ленинских Горках,
Далеко нам до БАМА ещё и до Братской ликующей ГЭС,
И насиловал Мурку в постели писатель советский наш Горький,
И насиловал Мурку в постели писатель английский Уэллс.
Баронессою стала потом деловитая Мурка,
А девичество пало к холёным ногам палачей.
Ей бы матерью быть. Но застыла она, как Снегурка
Перед мукой-судьбою, и слёзы текли из очей...
Мурка, Мурочка! Где твои видные чёрные косы?
Государство насилием наше больно и тоской.
Но стоят по утрам в деревнях запотелые росы.
Пахнет женскою кровью и потом сей век городской.
Мурка, Мурочка! Девочка тонкая, зорька.
Улыбнись ты улыбкой с похабных газетных страниц.
Пусть погибнет в аду пролетарский писатель наш Горький,
За любовь так не платят. Писатели, падайте ниц -
Перед женщиной, Мурою бедной, невинной шпионкой...
Ей так больно ещё - по коврам палачей босиком!
Тихой ласточкой, белой берёзкою тонкой
Стынет Мурка моя на просторе - ненастном таком...