В ночь любви
мы обменялись глазами.
Твои ночи стали наполовину светлее,
мои - непроглядней.
Любовь отдаёт, признательность укрывает.
Но твой третий дышал в темноту сквозь гладкую кость.
Была ли я для него
бусиной, росшей в рассоле,
звенящей в мочке ночи серьгой?
Ныряльщик ли он,
скользящий по косым лучам, как по раскрытым пальцам,
в глубь моей немоты?
Собиратель до срока истекающих слов?
Может, перебирает
полые раковины наших прежних глаз,
вынимая пригоршни солнц,
стоит нам тихонько засмеяться,
во сне обнимая друг друга,
как полумёртвый матрос – мачты обломок?
Или он скалывает мечты о нашем с тобой времени
хвостом грозового ската,
и мы собираемся в иноходящую нераздельность,
чуть только станут часы дневного прибоя?
У Тетис солёная кровь.
Сердце её везде, где нет берега,
и всё – припоминание.
Праматерь
шепчет песенки детства,
собирая твою тишину
на колки кристаллических зв;зд –
и вибрирует лобная кость вселенной,
лунный купол в чёрном море волос