Одним из основных действий в природе является ожидание. Для природы это сменяемость сезонов через ожидание следующего и тогда, когда пришло ему время. У человека многое связано с этим чувством и действием – перечислять не имеет смысла. Но есть одно ожидание, которое относится к одному единственному действию, потому что других нет. Это чувство ожидания, вызываемое у мебели в кафе (ресторане, столовой – любой точки общепита) – ожидание клиентов.
Многим из нас часто приходилось и приходится видеть пустые столики со стоящими стульями вокруг них, особенно когда такое гостеприимное место оборудовано на открытом воздухе. Внутри помещения ожидание выглядит не так.
Но есть особое ожидание у ресторанной мебели, оставленной на какой-нибудь летней террасе на холодную пору в том состоянии, в котором она стояла там в теплый сезон.
Глядя на эту картину, невольно возникают мысли о том, как эта мебель живет в такой климатике, чем она «дышит», о чем она думает? Конечно, такое в обычной жизни невозможно, но в мыслях то возможно.
Кафе носило название «Ожидание»! Оно располагало двумя пространствами – внутреннее и наружное, обустроенное под легкой навесной крышей. Внутреннее было обустроено как у многих подобных заведений. Наружное же было быстро разворачиваемым, адаптируемым под нехолодный сезон года.
В осень и начало этой зимы немногочисленные одноногие столики и стулья, стоящие вокруг них, не убрали. То ли забыли, толи из лени, толи специально оставили для всепогодно гуляющих. Плетёная мебель летнего вида стояла под легким стропильным навесом, припорошенная снегом и в небольшом снежном сугробе, наметённым на дощатый пол. Следов, оставленных от пребывания человека, вокруг заметённого снегом плетёного гостеприимства не было.
Белое безмолвие захватило в плен былую летнюю жизнь, но не остановило жизнь внутреннюю, теплящуюся в скучающей от ожидания своего клиента летней мебели. Каждый предмет летнего кафе имел свои мысли. А интересны ли были они и кому, так эти вопросы этот предмет не интересовали.
Вот какие они есть.
«Стол»
Времени у столика было сколько хочешь. Делать ему было нечего. Решил столик повспоминать свою кафешную жизнь, как было в ней и что (здесь и далее перевод с мебельного автора).
«Брр … как же холодно … я весь промерз до самого последнего атома, молекулы, трубы, деревяшки, нитки, волокна, полотна, пластика … всего из чего я сделан. Какая сейчас скучная однообразная жизнь наступила у моей столешницы … замело единственную ногу и никакой активной жизни не стало … никому в голову не придёт смахнуть снег с поверхности столешницы.
А ведь помниться сколько и как её протирал и натирал официант! Удалял грязь и натирал до блеска, убирая всё с её поверхности до последнего пятнышка! Хоть глядись в неё как в зеркало.
Что-то мысли мои вразброд пошли … начну ка я ностальгировать по порядку.
Я ведь в отличие от стульев видел Человека, его лицо … лица … лица! … Пусть иногда лицо не всегда такое у человека … как бы вспомнить помягче – то лицо было похоже не на лицо, а скорее на … в общем стулья больше видели такого природного творенья ... Как бы сверху и снизу у тулова одна конструкция … Но в основном лицо, лица настоящие … а какие женские личики … эх … не раз пожалел, что я столик, а не стул … так хотелось быть поближе ... Но моя участь нести на себе вкусное, дурманящее, вечное ... Зато как бы без меня мои гости могли наедаться и напиваться. Никак! … с пола есть не будешь … на то и стол придуман!
Пусть сидящие за мной проливали на мою столешницу вино, крошили, роняли куски закуски … но это благородные дары мне и потери с их тарелок … слава Мебельному мастеру – не с помойки же мусор! … я всё стерпел … не впервой … помните, как хорошо сказал кто-то из людей:
– Хорошее воспитание не в том, чтобы пролить соус, а в том, чтоб проливши не заметить этого!
То есть не покраснеть … гости и не краснели от пролива на меня всего того, что можно лить … и я не краснел … нечем.
Краснели они от другого … от спиртного … от того, что в бутылках было … тем наливались … а как дамы румянились от выпитого … радовались отдыху и распалялись.
Обратная сторона моей столешницы помнит, как дам за коленки руками, не занятыми закуской, тискали … ну это была публика, которая сидела за мною, была попроще и не шибко то сдержанная и не очень культурная …
Эх я и говорю жаль не стул я … хоть на секундочку бы побывать под дамскими чреслами… что говорить … мечты … не сбывшиеся мои мечты.
А также помниться то, как интеллигенция за мной сидела … таким гостям всё больше кофе подавай да пепельницу … вместо закуски им разговор нужен … зачем пришли и сидят за мной сами не знают … умничать можно где хочешь … у нас тут так не принято … но не мне судить конечно, а официантам … я что, мое дело маленькое … держи, что на тебя поставили.».
Стол молча прервал свои замёрзшие мысли. Постоял немного в снегу. Идти ему было некуда и не на чем. Здесь был его дом, его родня, здесь проходила его жизнь. Делать ему до сих пор было нечего, он продолжил ностальгировать.
«Даже детей (своих то нет) я не могу вспомнить с добрым словом. То они играют на столешнице и это хорошо … но почему-то у них возникает желание взять и нацарапать на моей столешнице … какие-то чёрточки, несуразные рисунки … а те, кто постарше, это те кто от молока отвык, а к спиртному еще тяги не имеет … стараются поглубже нацарапать … хорошо если культурные буквы, а то какое-нибудь слово неприличное … на улице услышанное … срам один да и только … Это как клеймо на всю жизнь … кто же за такой столик – то есть меня – сядет … разве что хиппи несчастные или еще какие некультурные, неграмотные … а кончается всё это ремонтом …
Ремонт считай, как в санаторий попасть … там рану заделают, да так, что и шрама не видно будет … и отполируют … и отлакируют … любо дорого на столешницу смотреть …
Я вот так скажу … Кто мне нравится из посетителей, сидящих за столом, так это … старшее поколение … Они лишний раз не плюнут ни по сторонам, ни на меня, окурки мимо пепельницы никогда не положат … разговор вежливый … слов, которые нацарапаны на столешнице не произнесут вслух … может про себя и говорят срамное … но в слух никогда … Пусть заказывают еды немного, но едят как красиво … с ножом и вилкой … Оно, конечно, так есть не только они могут, но в основном они применяют этикет … У бутылок пивных ножом пробку не срывают, а также и о край столика не срывают … культура! Побольше бы таких … смотришь и нашего брата меньше бы травмировали …
Есть ещё один контингент … прямо скажем очень благодарный нашему брату … это те, кто к пролетарию относится … конечно не умственного труда … а этого … того … в общем не относятся к официантам, а остальные работяги. Так эти к нам – столикам – с большим почтением … к стульям не так … они, как правило, с собой всё что хотят приносят … а от нас, что требуется? … поверхность и поддержка … на стуле бутылку с харчами не с руки ставить и выпивать. Эти ребята не задерживаются у нас … текучка так сказать, но какая благодарная … сколько можно так выпивающих осчастливить … не счесть … особенно где какая мастерская или фабрика, а рядом такой столик стоит … Какая жизнь активная и опять же в центре событий!»
Вспоминать столику было больше нечего. Что он видел иного кроме уже вспомненного в своей жизни? Да ничего … и за время ностальгии ничего не изменилось. Как стояла мебель в ожидании, так и стоит.
Но есть еще один аспект, который присущ всем и всему – это мечты! Им столик и предался.
«А если бы меня кто-нибудь спросил о том, о чем я мечтаю, что хочу … я бы ответил, не задумываясь:
– Быть опорой для скатерти-самобранки всю свою оставшуюся мебельную жизнь!
Да видать нету такой в природе …значит буду жить оставшуюся жизнь с непокрытой столешницей или с простой скатертью ... Выбор то у меня не большой. Или покроют столешницу скатеркой или так … голым стоять буду ... А иной раз так хочется, чтоб и тепло почувствовать и нежность … женскую.
А ещё есть мечта … попасть во внутреннее помещение … столики, которые там стояли рассказывали о том, что там тепло … всегда, музыка культурная, телевизор – правда не знаю, что это такое … но думаю так, что плохого внутри держать не будут … Еда да выпивка та же … а вот антураж – картины, цветы есть как живые, так и как на кладбище … одним словом – красота… слышал я также от тех столиков, что многие гости в восторге … на некоторых обстановка говорят так влияет, что спят в тарелках … у нас тут конечно не разоспишься … правда свежий воздух всегда … птички иногда поют … для сна благоприятствие.».
Вспомнив про птиц мысли столика потекли в другом русле.
С птицами у столика были свои отношения и соответственно были у него и мысли под эти отношения.
«Птицы конечно украшения природы … правда смотря в каких ситуациях … Когда они сидят не надо мной – это хорошо … Но это ведь не всегда бывает … бывает, что галки и вороны сидят надо мной в ожидании своего обеда … так я вам скажу, до чего же они не сдержанные … нет чтобы встать и отлететь в сторону … так нет же гадят прямо под себя … тьфу вспоминать срамно. А есть еще помельче – скворцы, воробьи и прочая мелочь. Те, конечно, не такие пакостники … правда и у них случается … но они более-менее или просто менее, но побережней относятся к столешнице … Клювы не такие крепкие … ну постучат по крошкам, по объедкам и всё … посидят, почирикуют о своем … о птичьим … про кошек поговорят … поговорят о том, кто, где и что спёр … Одним словом маргиналы! Но с ними всё же веселей живется … если человек не идет к столику, то эти-то всегда недалече … скрашивают наше одиночество и иной раз тоску. Пусть они будут в нашей жизни!».
Столик затих в своих мыслях. Ему подумалось в конце размышлений, что пора бы и помолчать, мол что-то разговорился не спроста.
«Стул»
Времени у стула было сколько хочешь, как и у столика, к которому он был приставлен. Делать ему по аналогии ситуации тоже было нечего. Решил стул повспоминать свою кафешную жизнь, как было в ней и что.
«Брр … как же холодно … я весь промерз до самого последнего атома, молекулы, трубы, деревяшки, нитки, волокна, полотна, пластика … всего из чего я сделан. Какая сейчас скучная однообразная жизнь наступила у моей сидушки … замело и никакой жизни … никому в голову не придёт смахнуть с неё снег и присесть.»
Тут можно заметить то, что мысли стула повторяют слово в слово мысли, промысленные столиком. С чего бы? – задаться вопросом. И получиться такой ответ – Кафешная мебель не может думать вразброд и поразному … так как она для одной цели создана и стоит бок о бок друг с другом, и в таком установленном порядке для реализации этой цели, а еще вся в одном месте и в окружающей её погоде.
«А ведь помниться сколько и как сидушку протирали штаны да юбки! Грязь на сидушке не держалась никоим образом … хорошо, что поверхность коленкоровая … гладкая и скользящая. Конечно, не блестела она как столешница у столика в виде зеркала, её блеск был … поскромнее. Тут надо помнить для какой части тела мы стулья предназначены и зеркало скорее тут не совсем нужно. Глаз на той части тела природа не предусмотрела чтоб рассматривать куда она сядет …ха-ха-ха … а может быть и надо бы!
Я ведь в отличие от столика видел Человека любого пола (даже среднего) с тыльной стороны так сказать … если посмотреть на него в вертикальном смысле.
Это столик завидует и жалеет, что он не стул чтоб быть к женской … так сказать нижней части поближе прижаться. А я столику завидовать не буду … на него гадят иной раз … а ты терпи. А на меня никто никогда не нагадил … не унитаз … иначе никто и не присядет на меня. Основное отличие между нами будет такое – на нём едят, на мне сидят. Это кардинальная разница! Вот я умница … даже стих сложил:
«На нём едят, на мне сидят! Такая разница!
Столик для лица, удел мой задница!»
А ещё так скажу … если б не было нас стульев, то спрашивается сколько бы могли съесть и выпить наши гости? … То-то и оно. Это только на словах, что стоймя больше влезет … всё это можно к еде отнести … А вот если к примру захотят люди выпить по-людски … Стоймя ну бутылку осилят, ну две … И всё … можно упасть … А на стуле даже можно и две выпить на каждого! … потом сидя на шести ногах (две свои и четыре мои) головой на столик как на подушку …
Есть одно характерное отличие от столика … так сказать коренное отличие меня от столика … нет не конструктивная … а вызванная особенностью использования по назначению … Если на столике микролептонные поля остаются от еды, то у меня кладезь этих самых полей от нежной части человеческого тела … кто еще может похвастаться такой обширной коллекцией из общедоступной мебели в общественных местах? … только стул!
А то столик вспомнил про соус и то, что он не покраснел. Я вон сколько на белом свете видел, на себя сколько принял от нежных частей … тоже не разу не покраснел … наоборот с радостью подставлял себя под эти части … даже ни разу не пискнул, не скрипнул, чтобы не отпугнуть от себя!»
Стул молча прервал замёрзшие мысли. Постоял немного в снегу. Переставлять его в другое место было некому. Здесь был его дом, его родня, здесь проходила его жизнь. Делать ему в пустом летнем кафе было нечего, он продолжил ностальгировать.
«Помню я как дам за коленки хватали … помню … видать гостям больше делать было нечего … шли куда-нибудь …хоть в театр…там и хватайте …здесь же культурное заведение…выпивают, закусывают, сидят культурно на мне!
Видать во время этого действа на столике все кончилось … а официант невнимательный оказался … если за коленки стали хватать, значит другого нету на столике … Это непорядок. Да не мне cудить. Мое дело маленькое … подставляй сидушку под органы да терпи нагрузку и не скрипи.
А кто сидит на мне из интеллигентов ли, из умных или рабочих … мне без разницы … Их я правда различию по одежде. Каждый свое носит … вроде у всех все одинаково одето … но всё же … Допустим джинсы, у интеллигента они без выпендрёжа, у умных – модные по самому последнему писку, тот же кто в работе у того старомодные-классические, только затертые на коленях.
Единственное, что мне очень не нравится … так это то, что на посетителях нижняя верхняя одежда грязная. Сидушку мою могут замусолить … Это столешницу официанты натирают до блеска … а на мою сидушку они почти даже не смотрят вовсе … как будто её и нету на мне … а есть один каркас.
А еще вот что скажу … есть такие посетители, также и дети, что любят ущерб нанести чем-нибудь острым … оставить на сидушке какую царапину или порез … хорошо еще про любовь не вырезают на ней … а еще есть такие, что об меня с бутылки. в каком попало месте под руку, пробку срывают … ну это совсем мне как серпом по … волокнам, дереву, металлу моемому …
Раны на сидушке моей официанты тоже не замечают …пока им гости не скажут … но до этого состояния надо так довести поверхность сидушки, что и сидеть уже нельзя на ней. Вот тогда меня в ремонт отправляют.
Да и ремонт наш не как у столика. Заклеили заплаткой рану на сидушке и вперед под чресла … Но ведь мы тоже свою гордость имеем … не пеньки какие или табурет качающийся, скрипучий … оно, конечно, по аналогии родня не виновата в этой ситуации … но все же я в культурном заведении служу … не в пивной проходной или «рыгаловке».
Вспоминать стулу было больше нечего. Что он видел иного кроме уже вспомненного в своей жизни? Да ничего. Да и за время ностальгии ничего не изменилось. Как не было посетителей, так они и не появились.
Но есть еще один аспект, о котором мы говорили чуть пораньше – это мечты! Им стул и предался.
«А если бы меня кто-нибудь спросил о том, о чем я мечтаю, что хочу … я бы ему ответил не задумываясь:
– Быть опорой для красивейшей самой из самых … женщины! Все мечтают об одном … как бы потрогать за чресла … а мне это доставалось бы как необходимость с её стороны!
Да видать надо мне о другом мечтать. Как такая сядет на такого как я? Никак!
А иной раз так хочется, чтоб и тепло почувствовать и нежность … женскую.
А ещё есть мечта … в приличном ресторане стулом стоять … да что ресторан … может и в органы власти какие смог бы пробиться и в них чресла властные принимать на себя … а уж самый шик это … ну в общем быть единственным во всем государстве … у самого служить.
Да, эк меня занесло … то единственное наверно ручной работы … не мы на потоке сделанные … Надо будет на новый год желание такое загадать … мало ли в жизни все бывает …
А покамест буду мечтать под пение пташечек».
Вспомнив про птиц мысли стула потекли в другом русле.
С птицами у стула были свои отношения и соответственно были у него и мысли под эти отношения. У столика одни, а стула совсем другие.
«Птицы конечно украшения природы … Но терпеть не могу, когда они сидят надо мной – это не хорошо …Что галки, что вороны, что воробьи и прочие птахи, что сидят надо мной до чего же не сдержанные … такое ощущение, что они всю свою жизнь питаются одним ядовитым слабительным… тьфу вспоминать срамно. Одним словом – все маргиналы!
От их несдержанности сидушка моя приходит в полную негодность … до чего же ядовитое у них их гуано … Сидушку чуть ли насквозь до фанеры разъедает. Вспоминать больно о таких «ожогах» … а сколько я этих «прожогов» пережил … не счесть.
А если посетитель какой или дама не заметят да прямо одеждой … в это самое пятно … а предупредить-то я не могу … языка у меня нет … могу только ежели чем скрипнуть … но ведь не понимают тех знаков … не обучены. Так потом и ходят испачканные … а их чресла красуются в птичьем … ох непорядок. Хорошо если костюм еще при Сталине пошит … тот выдержит …а ну как из современных тканей … сразу капец.».
Стул затих в своих мыслях. Ему подумалось в конце размышлений, что пора бы и помолчать, мол что-то разговорился.
«Накаркала»
На суке старой липы, росшей рядом с кафе, сидела старая престарая мудрая ворона.
У каждого летнего кафе есть своя ворона смотрящая. Между воронами такие точки общепита помойки, магазины и прочее всё поделены в стае. Этот «начальник» сам и питается с наделенной работы. Это раньше, в прошлое время, можно было на помойках харчится, а сейчас на них почти один целлофан да иная пластмасса. А ещё ворона-начальник и других мелких пташек регулирует на посещение мебели кафешной, чтобы не чудили попусту, не пугали посетителей.
Ворона сидела и тоже замерзала. Охраняя кафе, она во время исполнения своей работы выучила язык, на котором мыслит мебель, а потому слушала как ностальгировали столик и стул. Ей не все нравилось, особенно как они думали про ворон, но в остальном, как считала ворона – их мысли правильные. И в голове под черными перьями даже родилась такая мысль:
– Будь я мебелью, я бы тоже так думала, но я никогда … никогда не стану мебелью … я птица умная и не затем создана, чтоб под чьи-то чресла свою спину подставлять, или чтоб на меня еду ставили и ели с меня. Я как увижу харчи … так не могу удержатся … надо их срочно внутрь себя определить.
В этот самый процесс мышления вороний глаз заметил двоих лиц мужского пола с целлофановыми пакетами. Они явно что-то искали для пристанища. Похоже им нужно было место для организации застолья.
Ворона произнесла – Кар, кар.
Мужчины посмотрели в ту сторону, откуда донеслось «Кар, кар» и увидели небольшое летнее кафе с подходящим названием «Ожидание», заметенное снегом. Их ноги сами пошли в этом направлении.
Столик и стул услышав воронье «Кар, кар» поняли, что ворона каркать попусту не будет и кого-то зовет к ним в гости. Они взбодрились:
– Дождались и мы светлого часа! – в унисон подумалось столику и стулу.
Звуки «Кар, кар» вызвали совпадение интересов у страждущих с обеих сторон. Встреча у них состоялась, но у одних она была окрашена выспренными словами, а у других проходила в молчаливой радости.
Снег с мебели был сметен. Для удобства был задействован стул от соседнего столика. Вместо скатерти-самобранки была постелена газета-самабранка (в прямом смысле этого слова из-за статей, содержащихся в ней, и не важно с каким названием), а на неё выставлена бутылка с коньяком, термос, в фольге были бутерброды с сырокопченой колбасой, сыром, красной рыбой и пара пластиковых контейнеров с салатами. Завершали убранство столика два пластиковых стакана.
Посетители шутили в предвкушении пиршества, когда накрывали газету-самабранку. Стол прислуживал как мог, стулья держали веса и старались не слишком холодить своими сидушками чресла, готовящихся к священнодействию посетителей. Ворона в ожидании объедков внимательно следила за закуской. Не каждый день с лета бывает такое.
Приятные хлопоты закончены. И процесс пошел. Само священнодействие не отличалось от тысяч, а может и миллионов подобных священнодейств. Новизны и свежести в общем ритуале не было, кроме того, что новизна и свежесть была во встрече двух друзей. По сему не стоит вникать в весь ритуал. Перейдем к концу.
Наступил момент, когда из бутылки были вытрясли последние капли напитка. Потом из заднего кармана штанов одного из собутыльников на свет была извлечена металлическая фляжка с добавкой. Приговорили и её. На столешнице столика оставались в контейнерах недоеденные салаты, обкусанные бутерброды. В завершении попили чай из термоса, который и сыграл злую шутку.
Чай был горячий и на легком морозце пился на ура. Попав внутрь друзей, он спровоцировал быстрое впитывание коньяка в кровь, а там тот начал свое алкогольное дело. Друзья «поплыли» в громкости и смысле в речах, в устойчивости прямостояния, а самое пагубное – в мыслях. Одному из них показалось, что собутыльник проявил к нему недостаточное, незаслуженно выказанное малое уважение.
Каждый из выпивающих в жизни корешей знает о том, чем заканчивается выказанное малое уважение к уважаемому человеку, который о себе мнит, что он достоин большого – а именно проявленным рукоприкладством.
Это и случилось. Друзья порукоприкладывались друг к другу, при этом разметали по сторонам куда столик, куда стулья, куда всё то, что было на столешнице.
Разлетающаяся по сторонам кафешная мебель про себя в мыслях ахнула – ну прям как летом процесс и легла с грохотом там, куда летела.
– Вот так светлый час! – в унисон подумалось столику и стулу.
Недоеденная закуска тихо легла в нетронутый сугроб.
Нарукоприкладывавшись до необходимого выравнивания уважений друг к другу, рукоприкладчики поднялись с дощатого затоптанного снега на полу и обнявшись пошли туда, откуда пришли, а именно – не знамо куда.
Ворона, смотревшая на всё это действо сидя всё на том же суку, произнесла заветное:
– Кар, кар! Вот и верь после этого вольношатающимся! Все остатки харчей разметали по сугробам … Эээххх … то есть Кар!
– Вот гангрена какая … Накаркала – подумали в унисон вслед удаляющимся собутыльникам валяющиеся на боку столик и стулья.
– Вот и погуляли … как люди! – думали возвращающиеся восвояси прогуливающиеся.
Хотите выпить, закусить – не слушайте воронье.
А. Коро, январь, 2021 г.