ВАСИЛИСА МИЛЕНТЬЕВНА
По рассказу Ф.А. Абрамова «Деревянные кони»
ПИМЖА
Накатался я по тракту, наматался,
От судеб устал переплетений,
Мне б подальше бы от гомона бедлама,
В тишину и негу запустений.
Вот и выбрал я на Пинеге местечко,
Только по воде и подобраться.
Избы ж по над кручей, крутят задом,
Будто не хотят ни с кем и знаться.
Вкруг же лес, темнеющий от ели,
С боровою дичью и грибами,
Что ещё казалось бы и надо,
Не ленись и будешь ты с дарами.
С утречка кисель тумана стойкий,
Сказочным напоит наважденьем,
Слышен плеск, играет где-то рыба
Не весомым призрачным явленьем.
Не в дому – прохладно, но есть ватник,
Скорый завтрак, вёсла и к ним лодка,
В ночь поставил сети, надо б выбрать,
Так ушицы похлебать уж больно хотца.
А затем и посошок, к нему корзину,
Плащ-палатку, ежели вдруг грянет,
Да на всякий случай взять бумаги,
Всё ж писатель, может и накатит.
Отдых отдыхом, но помню о работе,
Память не квашня, а мысли тесто,
Вдруг попрут, подымятся и если
Перезреют, вызреет эстетство.
Оттого-то строчки заготовки
Бережно ищу и собираю:
То в сенях, то в клети, на повети,
В описаньях быта сего края.
Бродишь босиком себе вразвалку,
По-хозяйски и бесцеремонно,
Выбирая старые фрагменты
Из наследия, хранимого исконно.
Семь домов всего-то и осталось,
А когда-то было много больше,
И на каждом был конёк, особый,
Голову склоняющий пред мокшей.
Вырвавшись за круговерть сансары,
Он последним оставался отголоском,
Времени, когда в девичьем теле,
Мокошь здесь прошла легко и броско.
Из родного дома в дом урвая,
Без шубейки, шали, против воли,
Стать снахачкой думалось вначале,
Оказалось же опорой для народа.
Не сгубил, и муж, хотя пытался,
Голубели лишь сильней глаза у деток,
И на привязи держать – своей урваей,
Не сложилось, что уже отпето.
Смерть людей всегда преображает,
Так из Васи вышла Василиса,
Мудрая заступница, большуха,
Вот что значит жизнь без компромисса.
Ничего об этом я не ведал,
Свыше всё заложено деянье.
Я – рыбак, охотник и писатель,
В этом то и есть мне оправданье.
И не ведал ничего – о ней и Саньке,
Дочь и мать, да честь её породы,
Оборвались и потухли дочи очи,
Отошла она как прочь отходят воды.
Обнажилось дно неся погибель,
Приходили тлен и запустенье.
Только кони шли по зорьке с водопоя,
Оставляя на мезехах свои тени.
И когда мне тайна приоткрылась –
Лишь чуток во взгляде отстранённом,
Понял я насколько здесь не к месту,
И бежал из мест уединённых.
Делом, делом, делом заниматься,
Я твердил как мантру, всю дорогу.
Всё фальшиво, всё игра и всё же,
Мне б живых деяний, ради бога.