Черным плотным покрывалом
Ночь сошла на спящий лес.
Гул исчез, как не бывало,
В безмятежности небес.
Чуть покачиваясь, сосны
Мерно дышат на ветру.
Словно фронта отголоски
Не рокочут на миру.
Словно смерть умчалась мимо,
Растворилась сивой мгой…
Только черная машина
Бередит ночной покой.
Два изогнутых, лощеных,
Лакированных крыла,
Пара свастик на знаменах
Да пятерка жадных глаз.
«Много видел, если честно,
Но такую – в первый раз.
Значит, гость уже на месте.
Ну так, с Богом, понеслась!»
Осторожно, выжидая
И таясь от патрулей,
Подобрался он кустами
К сонным немцам у дверей.
Не стрелять, услышать могут.
Набегут – не отобьешь.
Чтобы зря не бить тревогу,
Здесь понадобится нож.
Со спины наметил цели:
Два удара под кадык.
Даже охнуть не успели,
Оттащил к высокой ели
И в убежище проник.
Тусклый свет по коридору,
Тонкий звон от тишины.
Лишь глухие разговоры
Вниз по лестнице слышны.
Не спеша, крадучим шагом,
Крепко стиснув рукоять,
От стены к стене зигзагом
Теркин начал наступать.
Никого, и даже тени
Ни в дверях, ни за углом.
Изучая меж ступеней
Немцев ниже этажом,
Стал спускаться, замирая,
Вымеряя каждый шаг.
Все болтают, про медали,
Сапоги, иной пустяк.
Подобрался сколько можно.
«Вы простите, господа,
Я вас трошки потревожу!»
И размашистый удар
По виску обратным хватом,
И к другому – не робей.
Немец было к автомату,
Только лезвие быстрей.
Тихо, не вспугнулась гидра,
Спит себе без задних ног.
Чтобы тел никто не видел,
Всех под лестницу сволок.
Впереди тянулся узкий
Коридор на шест длиной
И кончался новым спуском,
Понакрытым глубиной.
Что ж, ни ниш, ни поворотов,
Только вниз пути ведут.
«Будем верить, что охота
Не закончится в аду».
По ступеням осторожно.
Никого. Еще проход.
«Как-то все это не сложно.
Будто немец и не ждет,
Что гостинца принесу я.
Эй, арийские, вы где?..
Ох ты, бабушка-бабуля!
Вот тебе и Юрьев день!»
Здесь не выйдет на испуге
Брать фашиста с головой:
Шесть дверей друг против друга,
И у каждой часовой.
Что же делать-то, раскрыться?
В одиночку против всех?
Растревожить орды фрицев,
Полагаясь на успех?
Их по-тихому не кончишь
И никак не обойдешь.
Что ни делай, дальше точно
Бесполезен будет нож.
Призадумался на месте.
Вдруг очнулся, вскинул взор:
«Да иди оно все лесом!»
И хватился за затвор.
С криком выскочил в атаку.
От груди открыл огонь.
«Раз хотели – будет драка!
Ну, давай, фашист, трезвонь!
Созывай свою ораву!
Хоть гуртом весь третий Рейх!
И солдат, и самых главных,
Подавай сюда их всех!»
Немчура оторопела.
Растеряв отваги стать,
Еле-еле мимо цели
Попыталась отвечать,
Но победа любит смелых.
Кончен бой, другой грядет.
Ну, покуда суть да дело,
Надо двигаться вперед.
Гитлер сам себя не сыщет
В закоулках и углах
И не скажет «Эй, дружище,
Вот я, сделай только шаг!»
Шум растет, уже известно,
Что последует теперь.
Вдруг глядит в проеме тесном
Приоткрыта гермодверь.
Вот уже топочут фрицы.
Вдаль тупик – прохода нет.
В коридоре не укрыться,
Срочно перезарядиться
И, не мешкая, в просвет…
«Ба! Какие люди! Теркин!
Заходи лихой стрелок.
Между прочим, что так долго?
Я давно как на иголках.
Нечто было тяжело?»
Вот он, с тощими усами,
Черта угольней глаза.
Ухватил ремень и замер,
Как на выданье гусар.
В ярком свете кабинета
Строгим взглядом, как живой,
На него смотрел с портрета
Фюрер с челкою косой,
А под ним с вальяжным видом,
С сигаретою в руке
Офицер, поджарый, длинный,
С тонким шрамом на щеке.
«Ты не фюрер, масть другая»
«Ну, прости, не оправдал»
«Где он есть?»
«Да я не знаю.
Он сюда не приезжал».
Что за странная беседа?
«Ты кто будешь, говори!»
«Я-то? Волк, что шел по следу
От зари и до зари.
Выжидал, кружился тенью,
Вил капканы узелком
И захлопнул. Я – Скорцени.
Может, слышал о таком?»
«Да, убитые хвалились.
Мол, за ним как за стеной.
Только Отто хватит силы,
Чтобы справиться со мной».
«Даже фюрер не опишет
Ситуацию точней!»
«А сарказма не излишек?»
«Нет, достаточно вполне»
«Только в чем же гений плана?
Вот он я, к лицу лицом.
На живца меня сарканил,
Да тебе ли быть живцом!
Пусть, фашистов разгоняя,
Я не выберусь живой,
Только кто мне помешает
Прихватить тебя с собой?»
«Разве ты, мой друг, не веришь
В наш германский идеал?
В честь и доблесть офицера?»
«Да, с лихвою повидал»
«Впрочем, это все пустое,
И цена дебатам грош.
Есть ли, нет во мне героя,
А меня ты не убьешь…»
Он откинулся на стуле,
Затянул со смаком дым
И смотрел, надменно щурясь,
С хладнокровьем ледяным.
«Ты же ведь не думал, верно,
Что вести на риск и страх
Буду я с тобой примерный,
Честный бой на кулаках?
Что сойдемся на дуэли,
И решит фортуна-мать,
Кто пойдет к заветной цели,
А кому здесь помирать.
Это в фильмах все так просто.
Я же фильмы не люблю.
Да и мы с тобой не звезды
У подножья Пиц-Палю.
Нет, когда стратегий муза
Да свела твой бравый век
С белым рыцарем Союза,
Нужен козырь в рукаве.
Да чтоб верный и надежный,
Чтобы нечем было крыть.
И такой совсем не сложно
Удалось мне раздобыть».
«Немец, на дурной манер бы
Не болтал по стольку зря.
Что припас? Наган ущербный?
Бомбу? Свиток Аненербе?»
«Козырь мой – твоя семья»
Дрогнул пол под сапогами.
«Повтори, что ты сказал?»
«Здесь они, Василий, с нами»
«Врешь!»
«Как детская слеза
Честен, ничего не скрою.
Всех я в гости пригласил,
Мать, сестру, детишек двое,
И про деда не забыл»
Сжались скулы чуть до хруста.
Пальцы впились в рукоять.
Ты не с тем связался русским! –
Подмывало закричать.
Но смолчал. Затвор не визгнул.
У всего своя цена.
Рисковать чужою жизнью –
Вот где вкралась слабина…
Как узнал нацист треклятый
Про семью да отчий дом?
«Что теперь?»
«Теперь, солдатик,
Мы беседу поведем.
Ты не дергайся, спокойно,
А послушай, что скажу.
Проиграть умей достойно,
Не даваясь куражу.
Все стрелять, как прежде, хочешь.
Только ты не страшен мне.
Поспешил ты в одиночку
Положить конец войне.
Ты неплохо партизанил
И еще б побегать мог
За лесами и кустами,
Но в войне ты – новичок.
Нас с тобою отличает
Стратегический подход:
Ты – в сражении отчаян
Я же – вижу наперед.
Я планирую, к примеру,
Каждый выстрел, каждый шаг…
Ну, да, впрочем, ближе к делу,
Ведь тебе пора решать.
Как ты, верно, понимаешь,
Я здесь только за тобой,
И семья твоя босая
Лишь залог, пока живой.
Им-то подвиг твой не нужен
С сотней мушек на груди.
Так что сдай свое оружье,
Руки вверх и выходи.
И, дам слово офицера,
Что уйдут домой они»
«Я фашисту должен верить?»
«Ты не должен. Ты рискни.
Там снаружи ровным строем
Легион бойцов СС,
Если здесь пальбу устроишь,
На родных поставишь крест.
Если сдашься нам без боя,
Будут живы, так и знай.
А начнешь играть в героя –
Всех положим! Выбирай!»
Что решать? Не на витрине.
Бороня кипящий мозг,
Мысли мечутся другие:
Как так вышло? Кто донес?
Кто-то выследил, заметил,
Перекинулся к врагам?
Ничего, родные, дети,
Я в обиду вас не дам.
Что, фашист, за бабьей юбкой,
Притаясь, укрыл свой зад?
На паскудные поступки
Не скупится твой собрат.
Только знай, о наши души
Переломит свой хребет
Ваша вера, потому что
Крепче русских в мире нет!
Хоть стреляй из всех орудий,
Отстоим любой удар!
Но по-твоему не будет
В этой жизни никогда!
И с ликующего немца
Не сводя тяжелый взгляд,
Он, скрепя нещадно сердце,
Бросил на пол автомат…
«Призрак, голем – кривотолки.
Всякой басне смерен срок.
Вот и весь Василий Теркин,
Так, орешек на зубок»