Звездопадный блюз
Мне не сойти с высот на твердь земную,- разумнее ввысь выше вознестись,
…рубиновый престол небесный я целую, - Природной наготы тем паче не стыжусь.
Средь ауры, японской нежной дали, средь сакуры пастэльной, мне поверь…
Я чувствую … нет красоты такой, и даже в Осоко,
чтоб не коснулся образно поэт её строкой…
Изящною рукой художник – милостью святой, гравер, в истории прозрачный,
прижал он лист свой акварельный предо мной, один, а не тиражный.
Другой художник явственного мира держал картину изменчивого мира,
Конфуция – прижав к своей груди… её увидел я, сородичи в столице поднебесной...
сраженные, в восторг удивлены.
Я в памяти несу, храню… а оттиск повсеместно созерцаю, он в памяти,
на поприще раскатан на линии расцвета с видом Фудзиямы, -его страны…
А кимоно средь молнии сияний, раскатов, цветная ксилография его… свет,
сущность излучает… храню и берегу ее, луч солнца созерцаю…
скользит он непомерно широко.
В сопоставимости огня, земли и неба. От выси до низов трехстишье наполняет
светом… хоку в процессе превращений, в картине мира, с компоновкой зрелого листа.
Художник грани сокрушает, подкрашивает мир, и нужные места.
Следит… за линией, она легко и плавно скользит сжимая, раздвигая берега.
НЮ-Гейша в пластике нагая, воображая, с ней в ножнах меч его …
одежда самурая разбросана на возвышенье встреч.
Небесный цвет, всплеск чувство осязая… она младая в отраженье свеч.
А куртизанка, имени не знаю… торопиться к себе его привлечь.
Насытить свою плоть очарованьем и утонуть в пучине страстных встреч.
В ней много театрального и в теме, в особом вкусе, в белом чистом креме…
Конфуций в лени… с почестью мораль, иная нежная вуаль в ширь времени,
легла на амбразуру века, в рост жизни человека …- иная эра –эра без знамен.
Размах, по ходу в жанре вижу фарс… ей не хватает нас и целомудренности чистой,
Неровен час... Октава,- деревянная доска. И дивная рука Адати,
иероглифов строка, в каталоге возможном… - он Омати… познавший тайну звука,
цвета харакири и штриха.
А пока… -Другие времена… беру лист осторожно. Какое чудо! Пронизывает дрожь.
в ней широта, размах на чистоту помножь, а сердце бьется… в центре Фудзияма,- ночь.
Чудесный лист… в нем верная жена, верна по сути мужу, господину.
Мелодию наигрывает мило, она ему, на звучных струнах… дивного кото.
А текст любви… он в ясности на шелке …
Кто сердцем и душой сок жизни не впитал … из истинных истоков не лакала,
- напиток сладострастный не познал, тот попросту не жил, а существовал по долгу.
Я присягая, ставши на одно колено… воздав молитву небесам. Поклон в крест
святости Марии,
бабушки Елены, впредь перед богом почести воздав... за миг флюидный здесь и там.
Я в сердце пламенном их искорку храню. Воздав им почести по сердцу и уму.
Даль как всегда в мерцании, в ней я предвижу неизбежность.
Я памятно впитал и в сердце сохранил, особенность его…а человек в яйце Дали, ожил...
Гала в цвет ясности зари, ребенок в светлом круге… пчела пьет сок гранатовый, средь света на досуге…
Под водным покрывалом тишина - восторг. Там множество когорт и каравелл...
и тлен неведомых погибших рыбьих тел… корсаров и любовников ничтожных…
По апогее далей фонари, мосты а рядом дикий крик… и женщину пронзает страх…
От множества небесных плах и воздвижений гильотин. А человек, он в мире,
средь людей один…
Он так беспомощен … путь жизни не един… лишь восхождение едино …
и эшафот он возведен был им! А мы лишь всуе долевые.
Их недруги- подруги у черни-тьмы дыры… черные, с кошачьими глазами,
они в сеянье созерцают валуны. Мгновение пройдет, шар солнца в реку упадет,
льву гриву подогнет
И разовьет по ветру… не резко, осторожно. И скроет львицу с львенком в облаках,
рождая образы вне сказки – не впотьмах, и не земные. Он впопыхах… сразит и нас.
- мы образно немые.
Мы в оторопи сказочно немые, прищурив глаз… продолжим созерцать…
всю красоту божественно земную… завороженно, так будем излагать…
Петь оды, воспевая женщину иную. С подачи времени я буду вспоминать,
свой звездопадный блюз...по образу тоскуя, в осенний листопад.