ВАСИЛИСА МИЛЕНТЬЕВНА
По рассказу Ф.А. Абрамова «Деревянные кони»
МИРОН
Средь урваев коль родился – стань урваем,
Всех пошли вокруг, и будь доволен жизнью,
Этой волею, безумием и граем,
Да пальбой и собственной корыстью.
Не указ? Да нет, велит родитель,
И прерви гулянья и шатанья,
Так положено, и тут уж – не судиться,
Не рядиться под его тяжёлой дланью.
В избу мы вошли ужо под вечер,
Нам не нужно лишних глаз волнение,
А тем более, когда они – навстречу.
Сговор – есть, под матицей сидение.
И ужо, склоняя низко выю,
Бабий кут оставив, к нам выходит,
Пигалица малая, впервые,
На пути мне встреченная, вроде б.
Скромно вежды её очи прикрывали,
Не узрел я силу голубели,
Хрупкость плеч в объятья нежной шали,
Не одарят шалостью в постели.
Будет справной хоть, хозяйкою? Увидим…
Главное – послушною и верной,
Не давилась чтоб слезами от обиды,
И спокойно бы терпела мою скверну.
Ночь. Слиянье. Тихая покорность.
Безответность – скукота и горечь.
Вот она – девическая скромность,
Не сулящая веселья и во взоре.
А на утро потянулся, чую – нету,
Растворилась, будто не бывала,
Холодна кровать, пустая, на повети,
К лысому Ивану, что ль сбежала?
Как же можно, мужа так позорить,
Ну погодь, сыграем в кошку-мышку…
Скромница? виновница позора…
Обыграть сумеешь ли ружьишко?
И пальнул, когда шла мимо бани,
И попал, в крови ж она лежала,
Оказалось, к сожалению, лишь ранил,
А добить, так что-то помешало.
Что-то зрело, вызревая в хрупком теле,
Отводило прочь от ей напасти.
Поднялась, не знаю как доселе,
Ну, а дальше – разгорелись ужо страсти.
Братья на конях, и я на решке.
Удержать – она их удержала…
Но, с какою волей, и не в спешке,
Послушанье прочь её бежало.
Чуял я, как зрела эта сила,
Исподволь, но столь нетерпеливо,
И бессилие перед ней, неторопливо,
Словно ржа, совсем уж подкосила.
Гоношился, хорохорился, но ведал,
Есть предел, что перейти я не посмею,
Трону лишь и тут сгустятся беды,
Не за ней, за мною смерть по следу.
Я как муж, все двери – на затворы
Но покорности её – всё ж не изведал,
Вроде не ругается, не спорит,
Молча ставит чашу для обеда.
Да и долг свой бабий чтила свято,
За столом, вишь, сколько голубели.
Всё начать сначала? Поздновато,
Нас ничто уж не роднит, кроме посели.
Устаканилось, и пожни засевались,
Уваженье к ей, от всей деревни.
Много взявшим – многие печали,
Обещали власти в своём гневе.
Звали всех, не все пошли в колхозы,
Нас урваев так не обломаешь,
Но угрозы, энто вам не грозы,
В лагерях не всякий выживает.
Вот и батько мой, там, где-то сгинул,
Разошлись пути-дорожки на этапе,
Благости отцу, а что скажите сыну?
Сам с собой наедине я заперт.
Дважды стену бил, но как-то мимо,
Троицу бог любит, не иначе.
Что ж, по припираемся с судьбиной,
Миро всем, поверившим удаче.