XVII.
Рыцарь Aрмид, в благороднейшем рыцарском обличье,
От золотой шпоры до золотого драконьего герба;
Сквозь открытый козырек с удивлением
глядел На красивое, покрасневшее лицо и испуганные глаза,
Пока лошадь и собака стояли настороженно на отдыхе.
XVIII.
Солнце зашло, и длинным незаметным шагом
наступили тени, размывая летний свет;
И не было ни одной ступеньки
женщины, ведущей вверх по затерянной тропе на склоне горы.
Никто не защитил бы ее, кроме этого незнакомого рыцаря!
XIX.
Он нежно положил ее на свой серый в
яблоках , Одетый в мантию - воздух был холодным;
Он вел ее весь долгий и окольный путь,
Через долины, где царствовала беззвездная ночь,
И заросшие виноградом леса, где все еще стояли листья:
XX.
Через непроходимые овраги, где катились быстрые воды;
Вверх по темным валам скал, опасно крутым,
Где орлы и медведица наблюдали за загоном; -
Лицом к горным ветрам, ясным и холодным -
В застенчивой, сладкой тишине, красноречивой и глубокой.
XXI.
Держа своего коня за поводья,
Он повел ее через земли вождя разбойников; Привел ее
, не
встретив сопротивления со стороны поезда барона, Эйен, к воротам замка с низким лбом,
И там он смиренно опустился на колени, чтобы поцеловать ее руки.
XXII.
Храбрые губы, нежные ладони, склоненные так низко,
Молчаливые и благоговейные, как бы благословляющие ...
«Это была рыцарская любовь, которую они одарили,
Любовь истинная, как сталь, и непорочная, как снег;
Никакой обычной вежливости, никакой легкой ласки.
XXIII.
Он уехал; и она в башню-берлогу
Спед, стремительная и дрожащая, как загнанная лань.
Но для чего на винтовой лестнице с бойницами
Она до утра стояла на коленях, плача, наблюдая за ней? -
Потому что он был самым смертоносным врагом ее брата.
XXIV.
Потому что кровь золотого дракона смешалась со
всеми этими горными ручьями, окрасила траву,
Теперь наступившую ради нее; Потому что между
этими двумя гордыми баронами была такая пропасть,
Как никогда мост мира не мог бы преодолеть.
XXV.
Горькая, страстная вражда, которая началась
В давно забытых веках и завещана
этими богатыми баронствами от отца к сыну
- Священное поручение, великая работа, никогда не сделанная,
Острое и огненное оружие, которое никогда не было в ножнах.
XXVI.
Тем не менее, прошёл месяц, как скользит лето
На бесшумных крыльях был положен еще один поцелуй,
Не на белые ладони или розовые кончики пальцев,
Но мягко на закрытые глаза и дрожащие губы;
И на лесной поляне скрепились обеты.
XXVII.
Барон-разбойник, ограждавший
Этого прекраснейшего цветка священного растения,
Видел, как он протянул наглую кольчужную руку,
Чтобы разрушить все его преграды, сильные и крепкие?
Знал ли он что-нибудь об этом милостивом завете?
XXVIII.
Его гордость безмятежно спала. И это не разбудило.
В изумлении он увидел, что в его собственном замке
стоит его враг, молящий
его принять Клятву мира ради леди Гертруды,
Смиренно молясь за руку Леди.
XXIX.
Медленно нахмуренные брови стали жесткими и черными;
Постепенно орлиные глаза заблестели.
«Сэр рыцарь, - сказал он, - я прошу вас вернуть вас.
Но один час - и Медведи уже идут по вашему следу.
Нет ничего, кроме огня и меча, против меня и вашего».
ХХХ.
И тогда двери были заперты со всех сторон.
На невинного предателя, который совершил
такое вдвойне постыдное дело вопреки своей гордости.
Насмехаясь: «Я удовлетворю твое сердце», - воскликнул он, -
«И у тебя будет муж, хорошенький!»