XXXI.
И все же она послала сообщение незаметно,
Подстегиваемая пытками этой зловещей угрозы.
"Ты не станешь терпеть это?" она сказала. И он:
«Не бойся. Завтра я приду за тобой, -
Завтра, накануне, когда зайдет солнце».
XXXII.
А на следующий день, когда осенний свет
Красно-золотого превратился в серый,
Она услышала его сигнал в гулкой высоте,
Как хриплый совиный свист, дрожащий в ночи;
И в темноте она тихонько ускользнула.
XXXIII.
Ее верная няня дрожащими руками развязала
новые кованые оковы и отдернула прутья.
Собака посмотрела ей в лицо и заскулила,
И царапала дверь; он не останется.
И она пошла - наблюдала только по звездам.
XXXIV.
Вниз по горным перевалам, с крылатыми ногами
И яркими, пустыми глазами - ее рука крепко сжимала Оборванный
лист мирта, белый и сладкий;
Собака рядом с ней, бархатная, стремительная
И молчаливая, прижав морду к земле.
XXXV.
Рыцарь со своим пятнистым конем ждал,
Твердо у черной кромки безволновой лужи.
В его сильных, нежных руках - теперь действительно безопасных -
Она пересекла долину со скоростью дикой птицы, Обдуваемая шепчущим
ночным ветром, ясным и прохладным.
XXXVI.
Вдали - далеко - далеко от места встречи - Наконец-то
за окровавленными приграничными землями!
Одна бродячая лань наблюдала за гонкой;
Внезапный прилив - тень на его лице - сияние
золотой чешуи - и она прошла.
XXXVII.
Она почувствовала тень могучей стены,
И затем сияние факелов, и снова
мрак монастырской лестницы и коридора падал
на ее пустые глаза. Она услышала звонок;
И в гулких горах - его припев.
XXXVIII.
Затем вокруг нее воцарилась великая тишина;
Она не знала, почему, и, похоже, не очень заботилась о ней,
пока она не услышала тихим голосом барона:
«Признался ли ты, мой малыш, сегодня?» -
Пока он плел мирт в ее волосы.
XXXIX.
Она внезапно подняла глаза в пустом изумлении;
А потом помнил. 'Twas алтарь, увешанный
шелком и богатой вышивкой, встретился с ее взором;
Пламя надушенных восковых свечей на алтаре
На ее озябленном лице и испуганном духе брошено.
XL.
Святой отец с раскрытой книгой
Стоял у порога часовни.
Медленно, затаив дыхание и дрожа руками,
Мягко сцепив вместе - нарисованная одним взглядом -
Она пошла и смиренно опустилась на пол на колени.
XLI.
Барон оставил ее, тихонько присев,
Ее яркие звездчатые локоны волочились по камням;
И ждала, преклонив колени на лестнице к алтарю - Прижимая
рукоять меча к губам, в молитве -
Пока она умоляла своим дрожащим голосом.
XLII.
В неподвижном воздухе раздался предупреждающий голос,
Длинный низкий крик смеси надежды и страха; -
Пауза - торжественное молчание - и она почувствовала
сладкий утешительный шепот, когда она опустилась на колени,
И руки благословения покрыли ее голову.
XLIII.
Рыцарь молча поднялся,
надменный и бледный; и, мягко приближаясь, -
Любовь, жизнь и смерть в новом «Я и ты» -
Он давал и принимал каждый торжественный брачный обет,
Со всеми его слугами, стоявшими рядом.
XLIV.
Мягкий свет падал на их лица - неподвижный,
И спокойный, и полный покоя. Никто теперь не разорвет
Золотую связь между ними! - ничто не успокаивает. Благословенная
уверенность, что воля отца
Сложена рука об руку и объединяет сердце к сердцу.
XLV.
Так и было. Теперь на каждом пальце были
кольца, которые были в двойной жизни;
От каждого
клятва снималась по очереди, Как одна за другой приносились клятвы святости;
А леди Гертруда была женой барона.
XLVI.
Он привел ее в ее комнату, когда
зарей начало оживлять землю и небо;
Они смотрели, как розовая чаша переполняется
. Бледная, прохладная, серебристая тропа на снегу
Альпийских гребней, вздымающихся высоко и высоко.
XLVII.
Они увидели, как горы открыты широко, Нисходящий
поток неограниченного дня;
В благословенной тишине, стоя бок о бок - Тишина,
которая рассказывала, как они были удовлетворены,
Те сердца, на которых лежал новорожденный наваждение.
XLVIII.
И затем, по проходу монастыря и скульптурной лестнице,
Через открытые дворы, все залитые сияющим туманом,
Они прошли вместе, рыцарь и красавица;
Она с капюшоном матроны на волосах,
Ее золотые волосы по губам и пальцам поцеловали.
XLIX.
Он гордо
восседал на троне в своем замковом холле, Высоко на помостах над праздничной доской,
«Нитские щиты и вымпелы свисали со стены;
И они под соленой встали, все
до единого, Чтобы приветствовать невесту своего могущественного господина.
L.
Громкие были крики, и светлые с улыбающейся грацией
Голубые глаза баронессы;
И яркое и нетерпеливое было надменное лицо
Ее храброго мужа, возвышавшееся на его месте,
Но все же низко склоненное для немой ласки.
LI.
Произошла внезапная пауза - грозовая туча,
затемняющая солнечный свет золотого полудня, -
зловещая тишина в вооруженной толпе, в
то время как губы медленно напрягаются , все суровые и гордые, Заткнутые в добром
смехе - слишком скоро!
LII.
"К оружию! К оружию!" Страстный малиновый румянец
Роуз потонул и побледнел прекрасное лицо невесты.
"К оружию!" Крик резко ударил по тишине,
И сломал ее, - все было одним бурным рывком -
«Медведи перешли границу!» они плакали.
LIII.
Но несколько часов леди Гертруда жила
со своим дорогим господином. Печальные почести теперь были ее.
Белыми горячими руками она обхватила его серебряный пояс;
Она держала его тонированный щит и меч; и преклонил колени,
как скромный оруженосец, чтобы надеть свои золотые шпоры.
LIV.
«Ты не хочешь сразиться с ним? - Ты воздержишься
Ради меня?» Так она умоляла, пока солнце
светило на ее падающие слезы - каждая слеза была молитвой.
Он серьезно прошептал, целовав ее волосы:
«Не знаю, смогу ли я, моя малышка».
LV.
Она держала его за руки, с бесконечным немым желанием
удержать его; затем смотрел на него в поле
С голодными, лихорадочными глазами, которые не могли устать,
Пока солнечное пространство не поглотило прерывистый огонь Ярких
драконов на его гербе и щите.
LVI.
Когда он ушел - совсем ушел - она уползла
обратно в часовню замка, неподвижная и тусклая;
И преклонил колени там, где он стоял вчера,
Низко на ступеньке алтаря, чтобы смотреть и молиться…
Чтобы излить ее сердце ради любви к нему.
LVII.
Ее служанки сидели одни и крутились,
Пока она молилась, охваченная ужасом жена.
Долгие часы медленно уходили, один за другим,
И наступил вечер, и с заходом солнца
Внезапная тьма, затмившая ее жизнь.
LVIII.
Она прислушалась, и она наконец услышала звук: -
Зловещая пауза, тяжелая, лязгающая поступь;
Она увидела странную длинную тень, таинственно отбрасываемую
На пол, быстро
струящуюся красную кровь, Дорогое лицо серое и застывшее; - он был мертв!
LIX.
«Да, мертва, миледи баронесса; и убита Им
ты называешь своего брата. Проклинает свет
на его душу каитифа! Ах, напрасно Так
бормотать, - он больше не будет слышать -
Он не может прислушаться к твоим шепотам. -ночь."
LX.
Она легла на свою свадебную кушетку - камень, на котором
он лежал в своем вечном покое;
Они, жалостливо, ушли, оставив ее одну,
Чтобы целовать жесткие губы, и плакать, и стонать,
С ее белым лицом на его кровоточащей груди.
LXI.
'Twas night - ночь бодрствующая, беспокойная, беспокойная,
И дикая, и мягкая - таинственно прекрасная;
С облаками, быстро летящими через вершину высоты,
И завывающими ветрами, и сияющим серебристым светом,
И ясными колокольчиками, пронизывающими прозрачный воздух.
LXII.
Спустилась долина и упала одинокая фигура, заблудившаяся, -
Теперь темная тень на залитой лунным светом земле,
Теперь мерцающая белая и призрачная в тени Призрачной
долины и ароматной лесной поляны
- Женщина, наблюдающая и сопровождаемая собакой.
LXIII.
«Это леди Гертруда, вдова и несчастная,
Возвращающаяся в гнездо диких птиц;
Отправлено с улыбкой оскорбления и с презрением,
И ползет в дом, где она родилась,
Чтобы скрыть свою печаль, лечь и отдохнуть.
LXIV.
Она подошла к воротам и перешла двор замка,
И стояла на пороге, охваченная страхом.
Барон встал и посмотрел на нее, тяжело дыша:
«Десантники, - громогласно он произнес, - пусть двери будут заперты
И заперты дважды! - у нас здесь не будет предателей».
LXV.
Такой был ее прием. Когда она отвернулась,
Нащупывая незрячие глаза и раскинув руки,
Собака, незамеченная, медленно пробиралась
По коридору, как будто преследуя добычу,
С блестящими зубами и незаметной бархатной поступью.
LXVI.
Не было ни громкого крика, ни звука
рыцарского вызова, пока не поднялся чемпион,
Мстительный. Вот! они увидели на земле
Барона, борющегося с дикой собакой,
И мрачную смерть, мрачно ожидающую конца!
LXVII.
Это было сделано. Он лежал без грязи, мертвый,
прежде чем упал от безжалостных лап.
И свирепый пес, болезненной, хромой поступью,
все еще шел туда, куда вела леди Гертруда,
Его собственная красная кровь жизни капала из его пасти.
LXVIII.
«Под темными полянами, с переплетенными лунными лучами,
Сквозь долины, на рассвете, мягкие и тусклые,
Вверх по крутым склонам на восходе солнца - возвышенности шагают
По ее мертвому повелителю в детстве - она вернулась Долгие
мили, протянувшиеся между ней и им.
LXIX.
Она достигла замка, прежде чем сияние факелов
погасло в ярком небе ...
Другой лорд, чем ее, пировал там!
Она вздрогнула от звуков, наполняющих воздух,
От пьяного смеха и громкого разгула.
LXX.
И она тихонько поднялась по монастырской лестнице,
Назад в одинокую часовню, где
спали все звуки человеческой жизни в торжественной тишине.
С утомленным сердцем и бесшумными ногами она шагнула
Под дверной проем в священную землю.
LXXI.
Низко у алтаря, окутанный сладким сном,
И тихо и глубоко, здесь лежал ее лорд-убийца;
С восковыми свечами на голове и ногах -
Заставляя неохотную тьму отступить -
И вышивка крестиком приелась бы на его носилках,
LXXII.
Кровавая гончая слепо споткнулась и упала ничком
через порог. Что-то пришло и бросило
Его огромную голову вниз, заставив его окаменеть .
И леди Гертруда, проходя одна,
Простерла свои белые руки над грудью барона.
LXXIII.
Оружие, которое носил его скромный гроб -
Его меч и шпоры, его шлем, щит и пояс -
Как и он, чтобы навсегда отдохнуть от битвы,
Чьи длинные тени загораживали пол часовни, -
Она поцеловала их, за его дорогой, когда она преклонила колени.
LXXIV.
Она прижалась щекой к бархатному покрывалу,
С одним долгим, дрожащим вздохом; и пыталась ползти
туда, где упадет мягкая тень жеребца,
«Середина восхода солнца и высоких свечей,
На них обоих, и там она заснула.
LXXV.
Она больше не просыпалась. Но там, где был ее след,
той прошлой ночью, превратились в землю с привидениями.
И когда дикий ветер дует в
сиянии летнего лунного света, все еще можно увидеть
Призрак женщины и собаки.
***
Ада Кембридж (21 ноября 1844 - 19 июля 1926),
позже известная как Ада Кросс , Австралия.