Жив ли ты ещё, мой бедный вуки?
Ты, должно быть, стал совсем старик.
Верно, нынче маешься от скуки,
Воротясь к себе на Кашиик.
Слышал я, что с горестью на морде
Загрустил ты шибко обо мне,
Что торчишь ты часто в космопорте
С бластером тяжёлым на спине.
И что в мыслей путаных стремнине
Видится тебе порою мрак:
Будто на далёком Татуине
Съел меня безжалостно сарлакк.
Ничего, друг милый! Успокойся.
Не реви, лохматый мой медведь.
Не такой уж норов мой ковбойский,
Чтоб, тебя не видя, умереть.
Я по-прежнему такой же мачо,
Но мечтаю только об одном:
Чтобы привела меня удача
Вновь на Кашиик, в уютный дом.
Я вернусь на сломанной ракете,
Приземлившись чудом, наугад.
Только на меня ты на рассвете
Не рычи, как много лет назад.
Не пеняй мне тем, что проигралось,
Не тревожь того, что не срослось, —
Ты ведь знаешь, не люблю я жалость,
Но люблю всё ставить на авось.
Не мири с принцессою. Не стоит!
К старому возврата больше нет.
Для меня ты лучший антропоид,
Твой роднее мне менталитет.
Так забудь скорей о дискомфорте,
Не грусти так шибко обо мне.
Не торчи так часто в космопорте
С бластером тяжёлым на спине.