«Давайте дружить домами – Николай Гоше»
х/ф «Москва слезам не верит».
Они стояли рядами, как солдаты в шеренге, но не прижавшись плечами, а с небольшим противопожарным расстоянием друг от друга.
Шеренг по количеству было от одной и до … везде по-разному.
У каждого было свое лицо, своя окраска.
Каждый стоящий имел свое убранство, украшение, фигурное, наборное, сделанное с большим вкусом и такой же душой.
Все они были родственниками, ну почти все (некоторые приехали из ближайшего далека). Все материалы для создания выросли в одном лесу.
Все они были одногодками и достигли расцвета, были полны сил.
Все они в основном были похожи.
Они назывались – избами, домами. Шеренги назвались улицами. На улицу избы смотрели глазами-окошками … кто в три, кто в четыре, а то и более глаз.
В основном избы были срублены из зимней сосны. Брёвна для венцов сруба рубщики располагали по древнему крестьянскому уму– северной стороной наружу (не как сейчас – фрезерованные брёвна кладут друг на друга не сообразуюсь с внутренней структурой дерева). Срублены они были в основном в «чашку». Венцы посажены на мох.
Если хозяин был при деньгах сруб рубили в пятистенок, а еще обшивали стенки снаружи строганной доской, да красили, не было денег – стояла изба так.
К срубам были пристроены сени, светелка, а под ней омшаник. А ещё был пристроенный двор.
Каждый дом имел свою окраску. Правда потом она свелась к той, что в сельпо завезли.
Были среди рубленных домов и каменные. Но они принадлежали особо богатым и в основном в деревне или в селе их было не так много, видом своим выбивались такие дома из общего вида улицы. В наше время каменных домов стало больше и стали они называться коттеджами. Это как бы основное отличие деревни от города. В деревне больше деревянных домов, в городе каменных. А учитывая, что городские полюбили жить в деревне, то дома каменные и из фрезерованных бревен стали замещать собою рубленные вручную деревянные дома.
А еще придумали пластмассовыми досками стены обшивать. Красоту сруба запрятывать. Штакетник деревянный палисада стали заменять на профилированные листы металлические. Ветру продуваться стало негде и снегу он может намести зимой. Высоту забора стараются повыше сделать. Что прячут? Еще одно отличие города от деревни пустило в деревне эти корни – закрытость.
Стала деревня за пластиковой отделкой обезличиваться – влияние западной манеры обустройства жизни. Это общая картина есть по всем жилым деревням, которые еще не вымерли … живут. Но и то, что осталось от сохранившегося в деревнях, а именно вручную срубленных домов, как было сделано изначально, так и радует глаз, греет душу.
В каждой избе происходила человеческая жизнь. Но некоторые стояли пустые.
Срубы в процессе своей жизни выработали в себе свой характер, который сформировался от впитанной человеческой энергии, также многое видели они из жизни своих жильцов, каждый смог бы рассказать историй на целую книгу. А еще на характер домов накладывал свой отпечаток название улицы, на которой они поставлены. Это сродни по аналогии влияния имени на человека его носящего.
В пристроенных к срубам дворах когда-то жила живность – скотина, птица. В избах жили кошки, рядом в будках жили собаки. Но скотину держать стало тяжело и от нее избавились. Еще кто-нибудь, у кого была возможность кормить, держал на откорм поросёночка, курей для яичек и иногда на суп. Собаки тоже ещё были, но все более мелкие … для проформы ... одна видимость да название, правда звонкого лая от таких мелких хоть отбавляй.
В палисадах, как в старые времена, росли разнообразные цветы, перед забором по фасаду в основном произрастала сирень, которая спасала избу от пыли и шума с дороги.
За домами были участки с огородами под картошку, грядками под зелень и овощи, плодовыми деревьями и ягодными кустарниками.
Почти у всех была банька. Не современная, а простая, с раздевалкой да парилкой-мойкой в одном помещении.
Вот такой индивидуальный организм жил своей частной жизнью, вливая её в общую жизнь деревни.
Было начало макушки лета. Рассветало. Спросонок запели птицы, петушок прокукарекал, тем самым давая о себе знать, что мол лиса не стащила его к себе в нору. Ароматы цветущей липы, жасмина, отцветающих пионов и сирени (запоздали они в этом сезоне) наполняли «околодомовое» пространство. Легкая роса омывала траву, давая ей жизненные соки в начинающуюся жару. Засуетился мелкий инсект и прочая членистоногая братия, зажужжали мухи всех сортов, оводы, комары – все проснулись и озаботились одним – добычей себе пропитания на день грядущий … в прочем это происходило как всегда и как обычно при ясной погоде и восходящем светиле.
Дом под номером 22 по улице имени А.С. Пушкина поскрипел своими венцами, половицами на крыльце. Он проснулся под воздействием солнечного тепла и света. Внутри чердака (это по аналогии с черепом человека – место, где расположены мозги, так и у дома там находятся домовые мозги) возникли такие мысли:
– Эх и потянуться бы на всю ширь всеми венцами да матицами, переводами да стропилами … так ведь весь развалишься, раскатаешься и не соберут потом без маркировки. В лучшем случае на дрова порежут да поколют, а на фундамент новый … а может и вообще … и фундамент тот снесут да новомодный какой смастерят. Не …не буду тянуться …поскриплю так слегка для проформы.
И он с осторожностью несколько раз потихоньку поскрипел. В буфете звякнули старинные лафитники и остальная посуда из стекла да фаянса, ходики давая о себе знать подали сигнал ударом гирек друг о друга … иконы, стоящие на полках под рушниками в красном углу избы, про себя при этом подумали:
– Господи, не допусти!
Господь услышал их и не допустил.
– Эй … 25й … живой ли? – прокричал дом 22 (здесь и далее разговор шел на древесном языке и через приемо-передающее слуховое окошко под крышей … перевод автора) дому напротив.
– 22й … ты ли? … что ли? … Живой – ответил 25.
– А я другого ответа и не думал услышать … проверка слухового окошка …гы-гы-гы –слегка затрещал сухими половицами в сенях 22й.
– Эй, 1й с улицы Ленина … как ты там? – начал всех будить 22й.
– Товаищ, 22й пушкинский … чего с утья пояньше яскичался … видать тебе с утья делать нечего … ну что оять … ты, что не знаешь … как стояли так и стоим … на том стоим как поставлены … как поставлены в пьёшлом веке на то … так и стоять на том будем … дай Бог чтоб все так стояли, как у нас стоят … ленинские мы … мы то вот стоим! … а вот на твоей улице все ли так, как мы стоим, стоять могут? … а … а … а то-то и оно … мы не оём как с вашей улицы оют … мы свое дело знаем … наше дело стоять… как завещал тот, коим нас назвали … – ворчал 1й ленинский.
И он бы долго еще развивал свою демагогию о том, как надо свое дело делать и при этом стоять так, чтобы каждому было завидно, но в разговор вклинился дом 7 с улицы Коммунальной:
– Что не спится, Вам, оглашенные, всю деревню перебудили … мало того, что петухи орут … так вам тоже неймется … как будто днем не хватит времени, чтобы словом друг с другом перемолвиться … тем более, что все так статично в нашем домовом и «околодомовом» пространстве.
– О какой такой статичности говоите, товаищ? – поинтересовался 1й ленинский. Не дожидаясь ответа, он продолжил – В абоче-кестьянском движении не может быть никакой статичности … все меняется … Вы должны помнить о том, что у абочих всегда должны быт заводы, земля должна быть у кестьян, воздух – летчикам, воду – матосам, ульи – пчелам, ыбам – зонтик, чевяку – рыболовный крючок, птицам по гнезду, змеям по болоту … а нам … нам товаищи, по хоошему фундаменту!
1й ленинский мог еще долго перечислять кому что необходимо, но его прервал легкий кашель с последующим вопросом:
– Кхе, кхе, кхееее … о чем диспудантум уважаемые сродственники?
– Это ты 50й с Больничной? – вопросом на вопрос провозгласил 22й пушкинский.
– Я, кхе, кхекхееее … не топят хозяева внутри, не сушат после дождей нутро мое …никак не приедут … – пожаловался 50й больничный. И продолжил жаловаться – Этак не доживешь чтобы отметить второй век своей жизни. Уж как я ни пропитывался спиртовыми да самогонными парами, а таблеток сколько хранилось внутри на этажерке … а нам, домам деревянным, нужна сухость внутри да проветривание … а хозяев моих давно нету … ох погибаю потихоньку. «Моменто море» одним словом! Кхе, кхе, кхееее …
– Здорово, ты 50й больничный, про это самое «моменто» сказал – вклинился 7й коммунальный. И продолжил – Вот у нас с асфальтом на улице просто это самое «море» … дорога стала ни проехать, не пройти … а ведь асфальт лежит, но как лежит … от такой дороги автомашинам тоже самое «море» приходит … а уж сколько слов от внутрисидящих в них мы, дома тутошние, слышим … иных даже в нашем деревянном лексиконе и нет … многого не понимаем, но то, что капец каким то автомобильным деталям … это любой куст придорожный понимает.
– Да … да… да … да … понимаем … понимаем … понимаем –раздались тоненькие голоса придорожных кустов сирени, ивняка и прочей поросли. – А еще мы всегда в пыли живем … в нас ходят пассажиры из машин … войдут и жидкость из себя выбрасывают … жизнь наша в грязи и той жидкости тяжкая … куда только вся местная власть смотрит ... одно ясно, что смотрит она сквозь или мимо нас.
Но домам кустовые жалобы были не интересны. Кусты они … и на Коммунальной кусты. А, что они могли сделать для облегчения жизни деревенской придорожной флоры? Власть местная находилась в каменном, двухэтажном, бывшем купеческом доме. Тамошние стены той власти свои мысли диктовали, не до кустов власти той было.
– Да, товаищи, забыл упомянуть о власти … «Власть – советам» и вообще вейнуть все ойганы, как они были пьежде… повейте мне … как только вейнётся жизнь по данному лозунгу тогда и по кустам не будут шаяхаться …будут возле своего дома ходить! – вынес вердикт 1й ленинский.
Дома задумались. А ведь и правда … какая раньше жизнь была. Машин в таком количестве не было, не пылила дорога … по ней в основном на лошадях и телегах. Тихо, воздух не гарью пах … навозом да свежачком …ведь сколько коровушек да барашков на зорьке и по вечеру гоняли … аромат не бензиновый! Кровы мычали, бараны блеяли … пастух нет нет, да кнутом взбудоражит воздух хлёстким звуком, дисциплинирующим бредущих на выпас или по домам вечерней порой.
Ностальгические мысли о свежем навозе прервал еле слышимый крик:
– Помираюуууу …
То из последних сил кричал 14й коммунальный. Он давно уже был без хозяев. Сначала на его фронтоне висел синий баннер с написанным на нем белой краской словом «П Р О Д А Ю» и после него цифры номера телефона. Но 14й коммунальный был в таком плачевном состоянии, что мало кто мог соблазниться на него … разве, что на участок земли, который относился к дому. Но видно не судьба была и участку. Участок зарос сорной травой выше крыши.
Так и стоял этот дом пока и баннер не выцвел, а потом баннер разорвался от ветра и висел клочьями … потом и клочья оторвались. Дом стал потихоньку оседать на подгнившие венцы … Стоило начаться процессу гниения, как он уже стал неудержимым и необратимым. Сгнило и провалилось все, но внутри умирающего была русская печка, на которую он осел и на ней держался умирающий дом. Вот он и прокричал (правда уже в который раз) в общем разговоре.
Дома молча внимали крику умирающего, но ничего не могли сделать. Они понимали, что без человека они ничто … ну поживут какое-то время сами по себе … но конец вот он какой – типовой … для брошенных деревянных домов. Надо дому держаться за хозяина, а хозяину держаться за дом! Это ещё одно большое отличие города и деревни. В городе за квартиру дают деньги большие и не такие, как за избу. Избу купят и хорошо если жить она будут, а то раскатают по бревнышку, а потом распилят да расколют на дрова.
Солнце поднималось на небе все выше и выше прогревая старые деревянные бока. Дома не зависимо от их желания начали погрохатывать своими венцами … Они просыхали.
– Друзья! – возопил еще один голос с улицы Кирова – Я, 12 кировский. Друзья, у моего соседа хотят сделать простое лицо …изначально награжденный своим лицом он столько лет нес его … было оно такое оригинальное … друзья, он не хочет его терять!
Все, кто услышал, в один голос прокричали:
– Каким лицом хотят наградить твоего соседа?
– Простое лицо … внешнее … и он жаловался еще и на внутреннее – уточнил 12й кировский – Лишают прямо на корню … то есть на фундаменте.
– Товаищи, дома! Лицо потеять очень легко … а вот пиобести тяжело …нам не нужны обезличенные дома … каждому дому свое лицо … нужно вейнуться к упявлению Советами, созданными из кьестьян! Мы ленинские пъедлагаем в новое въёмя лицо домов от власти советов такое – къясный фон, а на нем … – 1й ленинский не успел докончить.
– Кончилась та власть – прервал пылкую речь 22й пушкинский – Слава Богу не в Китае стоим. Там лицо потерять … означает нету никакой жизни … А все же … что происходит 12й кировский?
– Слушайте все! Купили соседа моего городские жители. И решили они вот что с ним сделать. Ободрали все наличники наборные, внутри все ободрали … по живому выдрали столько лет стоявшие прибитые доски … а внутри значит гипсокартоном обшить, окна пластиковые … а стены с наружи каким-то сайтингом … тьфу … прости Господи за слово такое. Вот и смекайте … Ладно окна … а остальное то … гипсокартон для сруба считай смерть … не будут венцы дышать …говорят, что за границей так делают … а я так скажу …что за границей хорошо, то нашему деревянному дому смерть! – раскрыл глаза своим друзьям 12й кировский.
– Этак они нас всех под одно лицо … то есть под один пластик подвести могут – многозначительно прокомментировал 22й пушкинский.
– Товаищи, пояа бяать пьёдажу домов в свои … ээээ а во что мы сможем взять? – было хотел внеси предложение 1й ленинский.
– Кхе, кхе, кхееее … Мне видится так – начал речь 50й больничный – Надо создать владельцам энергетику чтобы отпугнуть их от мысли такой … лицо сменить и вообще … Оно конечно «дэ густибус нон эст диспудантум» если память мне не изменят как по латыни прописано «о вкусах не спорят» … но надо всем миром навалиться чтобы решение поменять о таком ремонте … Наверное местные мастеровые будут стенки то обшивать … Давайте своими энергиями на наших хозяев влиять против того ремонта … а они может и тех владельцев отговорят от пагубного ремонта.
– А, что дело 50й больничный говорит – поддержал товарища 7й коммунальный.
– Товарищ, 12й кировский, верь взойдет она … то есть всем миром поможем – попробовал внести пафос в борьбу с ремонтом 22й пушкинский.
– Товаищи, для бойбы с бужуазией надо сначала надо взять почту … – приступил к своей агитации 1й ленинский, но был прерван, 50м больничным.
– Да Вам, батенька … кхе,кхе, кхееее … лечиться надо … мысли такие похоже от воздействия заведенных в Вашем дереве грибков в стенах и на чердаке. Говорят, что акриловая пропитка хорошо помогает … Эка понёс про почту … Почта та из кирпича сделана …кто же ее возьмет – снова осадил ленинца 50й больничный.
Дискуссия могла зайти в тупик. 22й больничный предложил принять решение всем миром – о том, что мол деревянные рубленные дома против гипсокартона. Эту мысль и положили в основу дальнейшего совместного волеизъявления.
По результатам приняли решение, что все дома в деревне буду воздействовать на своих хозяев дабы не допустить ремонта с применением гипсокартона. Для придания ей обще-деревенской силы решили проголосовать всем миром – имеющейся недвижимостью и даже умирающей.
Скрип, издаваемый венцами, половыми досками и плахами, дощатыми стенами, а также прочими деревянными аксессуарами стоял в деревне дружный. Никого против такой потери лица не нашлось.
После скрипучего голосования возникла пауза. Новых тем для обсуждения не было. Даже ленинец и тот не знал, чем и как порадовать своих друзей. Про власть он сегодня все сказал, а повторяться вроде бы моветон. С больничной улицы тоже не знали какой бы латинской сентенцией просветить деревенскую недвижимость. С пушкинской лирические строки тоже уже не слышались.
Спасло ситуацию то, что наступило время позднего обеда. Хозяева домов приступила к еде. Дома тревожить хозяев своими выкриками о происходящей или прежней жизни не стали. Обед – это святое. А после обеда владельцы прилегали для дневного отдыха перед вечерними хлопотами.
На том, как говорится и успокоились.
А все-таки хороший день выдался подумал 22й пушкинский. Есть, что вспомнить … а еще дружный «диспудантум» вышел … не каждый день бывает.
Хорошо прожили!
А. Коро, июль-август, 2020 г. (Тургиново)