Милый,
завтра у Тебя тяжкий день.
И грузное небо с ястребиными коготками уже сегодня приблизилось к твоим плечам, нацелилось, чтобы вцепиться сзади и поддушить, перехватить горло тяжёлым ватным воротником
.
У меня нет слов утешения в этой ситуации. "Держись"? "Не плачь"? "Перемелится"?
За что держаться? За какие поручни? За какие ладони? Бездушная мягкая подушка теперь мироздание и опора. Она впитывает жар дыхание, слёзы. И... ничего не возвращает обратно, не даёт ответа подушкина дыра...
Не плачь... А как не плакать! Когда любовь оказалась длиннее жизни. Любовь есть, а человека — нет. А, может быть, есть. Но так есть, что его нужно угадать, выловить сачком интуиции из пространства; пробуждать в себе сверхчеловеческое, отрываться в этой охоте за желанной невидимой бабочкой от реальности, от земного.
— Вот листик цветка машет лапкой, ветра нет, а твой любимый цветок машет лапкой. Это ты? А ночью горячий буравчик вонзается в щёку и будит. Это ты зовёшь? Что-то упало со стены. Что скрипнуло. Это ты стараешься дать о себе знать? А моё бесчувствие и заземлённость не дают мне уверенности, что это — ты? И ты в отчаянии, да? И я в отчаянии, да. И говорю со скрипами, с цветком, надеясь пробить невидимую границу, найти уязвимость, дырочку меж... И как тут не плакать! Плачь...
Перемелится? Ничего не перемелится. Её, смеющейся, с огромными глазами, гибким голосом, такой живой и настоящей больше нет на поверхности Земли. Теперь Ты носишь её, как кенгурёнка, в своём сердце. И это новая форма жизни для вас обоих. Это новое рождение, поиск формы существования. А это - боль. Рождение всегда — зачем-то боль.
Я бы очень хотела найти для Тебя слова, которые Ты так умеешь ценить — слова... Я ищу, но мне кажется, Ты лучше прочитаешь моё молчание, наполненное мыслью.
Я хотела бы, чтобы у Тебя, у вас всё было иначе. Я не знаю, как, как возможно иначе, но я так хотела бы, чтобы тепло её лёгкого тела грело Твою постель, и её руки-лебеди разглаживали Твои волосы...
Если бы я только могла, я бы подарила ей на День Рождения немного лет от своей жизни, перевела пару лет, как стихирские баллы со странички на страничку, вычла из своей нелепой жизни в пользу вашей, лепой... Но это невозможно, дорогой мой.
И вот наступает день твоей тоски, день памяти Рождения Твоей удивительной женщины, которая дарила Тебя, которую Ты хранил, как хранит драгоценость оправа; как зеницу, и так крепко держал на руках, что у меня сжимается сердце, от вашего счастливого совпадения, взаимности, страсти...
Я тоже люблю её. Ты знаешь это. Да её просто нельзя не любить. Как это говорят — штучный человек. Штучная женщина. Человеческая мера. Богиня... И меня коснулась нежность её души, что я не очень сумела оценить тогда, путаясь в своих путах-проводах, полагая, что навести в путах порядок — главное, а весь мир подождёт. Мир не подождал, и она ушла, не дождавшись от меня фиолетовых аквилегий...
Прости меня Ты за ей цветы запоздалые...
... А теперь, а сей час (вот как причудливо сплетает Мойрочка своё макраме) нет на свете мне никого ближе — Тебя, Тебя, её в Тебе, вас — во мне... Я так рада, что меня муоре вынесло на ваш берег. Я не знаю, как правильно любить Тебя в этой ситуации. Но Ты мне — дорог, дорог, дорог. И я...
на своих маленьких крыльях, надышавшись воздуха Твоего (вашего!), я... лечу к Твоему лицу, которое так далеко, высоко, что мне не под силу достичь вершин... Но Ты... А Ты... А Ты склонись ко мне, склони своё лицо ко мне, возьми меня на ручки. Хочешь я буду с Тобой? Можно я буду Тебя хранить? Она приходила во сне. Она ведь, такая, что она это может. И я поняла, что она — за нас, за мы... Это так больно, но это тоже счастье. Любовь никуда не исчезла. Моя любовь, её любовь, Твоя любовь et mon Аndre... Мы все рядом, да?
Не покидай меня никогда, слышишь? Я не смогу быть без Тебя счастливой, девочкой.
А я хочу быть счастливой... Девочкой... C Тобой...
Вот так и живём милый — в горе и в радости.
Ifmdedg