Мы гуляли с тобой под туб-диспАнсером
я тогда ещё ковырял средним пальцем
землю, с червяками придаваясь веселию,
и на ветках, как на качелях, висели руки, как чья то шея.
Мы гуляли с тобой по палочкам,
стелили на бревна мамины наволочки.
Твоя тишина была такой, что, кажется,
Я ее пересказать смогу. Не смогу. Ладно.
Мы гуляли с тобой, прыгая через траншеи,
не трогали жаб, выводили вшей
с голов и головок, вязали с бичевок
бродячим котам ошейники. Мы же тоже ничейные.
Мы гуляли с бутылочкой - времена были хуже,
еду заворачивали в пленку потуже.
Кому же, как не тебе, читать мне "Послушай-
те". За свои стихи ты оторвал бы мне уши.
Если б ты знал, что из меня получится,
не оставил бы там, как представился случай,
не подумал, что лучше, завести бы поглубже
и бежать, не оборачиваясь
и бежать, не оборачиваясь
и бежать, не оборачиваясь, даже если живот скрючит?
Если б ты знал. Но момент упущен.
Теперь говоришь, что пишу я распущено,
что проза моя - это только для пьющего,
что стихи - это сущее, что головная боль звучит лучше.
Ты привел домой, вырастил дома живое.
Ты читаешь стихи. Все стихи написаны мною.
Я не говорю о хорошем отце, но пробуй догадаться:
В моей голове мы до сих пор гуляем с тобою
под туб-диспАнсером.