Катится спешно вдоль битой дороги
Средь пыли и звёзд, зажигающих свод,
Кладезь печали и мнимой тревоги,
Предвестник зимы и нежданных господ.
Мчатся они по дороге не глядя,
Не видя ни пыли, ни звёзд, ни души,
Каждый из них изрыгает проклятья,
Хохочет навзрыд и... Лучину туши!
Жмись в угол старой и ветхой землянки,
Хватаясь за грудь и не веря глазам –
Что ж ты рыдаешь, младая славянка?
Встречай жениха, коли столько звала.
Катится Коло у самой деревни,
И катится жемчугом град по щекам,
Призраком тонким и мертвенно-бледным
Маячит тугая от боли струна.
Еле оправившись, сделает робкий,
Нетвёрдый и шаткий, но всё-таки шаг,
В ту же минуту послышится хлёсткий,
До жути свирепый – по двери кулак.
Снова забьёшься испуганной птицей
В спасительный угол, крича: «Уходи!».
«Как же уйду я, ведь плачем синица
В заклятую ночь призвала из Навьи».
Режет по сердцу любимого голос,
И тянутся руки к двери, но постой!
Вспомни, как с горем ты долго боролась,
Как стала для чада надёжной стеной.
Вот же, пинается, страхом объятый,
Живою пичужкой под сердцем дрожит,
Ломится в дверь незнакомец проклятый,
Взывает славянка к богам и скорбит.
Катится прочь колесо, истончая
Широкую грань меж мирами двумя,
Мчится за ним, жениха забирая,
Покойников рать, пока дремлет заря.