Случайным образом я задал вопрос,
Вернее будет - я спросил об одолжении -
Выкинь мусор, оденься потеплее,
Но в урну будто не специально сорвалось
Всё, что было прожито не с теми.
И я любил, чтоб руку сквозь волос
Пронзая запахом столь редкого шампуня,
Ты улыбалась, полморщинки хмуря,
И уходила в утренний занос,
Под вечер превращая в ласковую пулю
Свои слова дотошным поцелуем,
Сводя с ума, а то сбивая с курса
Мои глаза вишнёвым летним вкусом.
И снова под железной дверью курим,
Я в жизни не припомню медленнее чувства,
Чем осознание, что счастье где-то рядом.
Хаотика, в моё плечо уткнувшись,
Искала что-то, видное тебе,
И только, снова к солнцу отвернувшись,
Включала яркие прожекторы ночи'.
И не такие виды мы видали.
Ты помнишь, не было ни правды, ни руля?
Вот только что-то резко поломалось,
Да так, что звёзды бьют по тормозам.
И что ты скажешь, милая подруга,
Разбив губу пощёчиной в вине?
Надеюсь, ты хоть вспоминаешь обо мне,
Тогда как здесь так непривычно туго,
Где реки ход прорыли к конуре.
Беги скорей, пока не передумал,
В обьятья упади, ведь истина в золе,
И голосом простуженным извне,
Напомни, кто ты, леди или шлюха,
Отдав свои стеснения коре
Трухлявого, несломленного дуба,
Что кольцами бросая пирует,
Способен свой незатенимый свет
Сложить поверх смертельного недуга,
На облик твой, оставленный поре
Счастливых дней, как памяти о прошлом,
Что не вернуть, и не восстановить,
Тогда как я вдоль мелового круга
Чертил созвучья в надписи "привет".
Я, впрочем, понял, что жизнь дана испугом,
Ведь те, кто перейдут на красный свет
Из зеркала над раковиной утром,
Забудут сложность беспросветной вьюги,
Забрав с собой в один конец билет.
Ты знаешь, девочка с уставшими глазами,
Творение Содома плотью на кости,
Я с радостью бы вновь стаканом угостил
Горячего и крепкого, как голод,
Кофе из случайного на улице ларька,
Ведь ты есть тот, кого любил я лихо,
Пускай, на самом деле, ты уже не та.
Вот только снова беспросветно тихо,
А я люблю, когда есть тишина.
Шагни же вновь на голову прохожим
Из моего дрожащего окна,
Что це'дит воздух, закрывая призму
Света и прошедшего по пальцам мне дождя.
Смотри в глаза, подмигивая строго,
Играючи ломая душу мне,
Лети скорее, тебя ждут только воды
Невы, что снилась, волнами шутя.
Я вновь готов закрыть окно и рухнуть
В слезах в постель, что стала холодна.
За столько лет, увы, некалендарных,
Я только ради этого писал.
Ну что же, дар, оставленный мне свыше,
Я отправляю письма все назад,
И ты лети, не думая, что дышишь,
Так будет легче пору вспоминать,
Когда ушла, не хлопая дверями,
И шалость превратилась в ад,
Что дал огонь в глаза среди тумана,
И освещая путь, я стал чуть слеповат.
Любой маяк, укрывшись парусами,
Однажды их сожжёт и будет очень рад,
Что то, над чем работал неустанно,
И что всю жизнь пытался охранять,
Свободно станет от нелепой формы,
Что полной грудью не даёт дышать.
И дабы вновь смешной ошибки избежать,
Он выплюнет кирпич из основанья башни,
Рушась в море и клянясь не лгать.
Забудь о том, что сказано руками,
Смотри в слова, ведь только так возможно передать
Что думал я о стали,
Прежде чем пришлось саму её ковать.
Провиснет дверь, и пыльный выключатель
От скуки пустится в неистовый балет,
Ломая нервную систему старой люстры.
Здесь многоточий и ошибок нет.
За мной стихи, расписанные болью,
В смешении с той волей,
О коей раньше мог только мечтать
Простой ребёнок, -надцать лет от ро'ду,
Что думал, что способен рвать.
На ноги встал, задумался о роли,
Седую пену отдирая ото рта,
Конвульсии оставив патефону,
Натянут стал, как тонкая струна.
И я готов сыграть любую ноту,
Из тех, конечно, что я слышал сам,
Иначе в ней не будет того проку,
Не будет искреннего, честного юнца.
А ты стоишь в проёме без бетона,
Ты думаешь, вновь прыгать или нет,
Вот только я своими же руками
Готов асфальт покрасить в твой любимый цвет.
И я толкаю девочку с глазами
Глубокими и чистыми, как небо и Луна,
В каменное сердце городского жерла,
Мне кажется, теперь ты поняла,
Что лучше пусть останется, что было,
Теперь я - этот, а ты теперь - вон та.
Так дань отдай всему, что переболело,
Что каждого из нас дурным термитом ело,
Оставив след под краем пятого ребра.
Лишь так способен человек осмыслить,
Что в огненном кругу лежащая игла,
Описанная в прозе или чистой рифме,
Да точно так, что глаз не оторвать,
Гласит о том, что стог сожжён на месте,
На глазах без слёз простого паренька,
Что по неволе там стоял и наблюдал,
Как горит его любимое поместье,
Открывая правду в уголках двора.
И вот, столкнувшись с ней, не до конца осилив
Отчаянье утраты средь Донских полей,
Он сжал в руках своих пустую авторучку,
И взяв пустой блокнот, как жалкий муравей,
Той пустотой заполнил то, что не вернётся,
Её бессонной ночью тихо подменив
На буквы и на слоги, на тонкий ветер лоджий,
Который дал окуркам слов мотив.
28.03.2021 6:39