-Светуля, я схожу в сарай за углём.
-Бабуля, я с тобой!
-Светуля , там холодно.
-Ну бабуля, ну пожалуйста....
Бабушка терпеливо помогает мне натягивать на колготки шаровары с начёсом, на них - самые настоящие детские валенки, на единственный на все случаи жизни тусклый фланелевый халат - свитерок и искусственную лохматую шубку с постоянно висящими из рукавов пришитыми к резинке варежками, тёплый платок. Мы идём от подъезда по протоптанной дорожке к сараю с сугробами рядом с ним - ночью намело снега и ранним утром хозяйки расчистили площадки oколо сараев. Точнее - идёт моя бабушка с пустым ведром - высокая, стройная, статная, а я качусь за ней пушистым клубочком, оступаясь, падая в снег и смеясь. Сараи стоят ниточкой, прижавшись друг к другу и ограждая немаленький двор от окружающего мира. В шестидесятые, когда был построен дом, люди ещё были хозяйственными и рукастыми - понастроили сараи и так называемые летние кухни, посадили у дома фруктовые деревья. Мы, дворовая детвора, выросли на деревьях - вишни, черешни, сливы. Вдоль забора со стороны улицы - заросли малины, смородины и крыжовника. Вдоль фасада - рябины в ряд, во дворе - тополя , берёза, за домом - ивы и палисадники. Зимой это всё покрыто снегом или инеем и неописуемо волшебно. Бабушка набирает ведро угля, сверху кладёт дрова и мы так же возвращаемся домой - она чинно идёт впереди, словно не с ведром в руке, а с короной на голове, а я прыгаю мячиком за ней, хватая варежками снег, бросая его и даже отправляя себе в рот - снег тогда был белый и чистый, его можно было есть без опаски. Дома бабушка скидывает телогрейку и, слой за слоем, снимает с меня всё то, что на мне надето. Мы начинаем чистить печку. Бабушка ловко управляется старым прогоревшим совком, а я прыгаю рядом; "Бабушка, ну дай я почищу, ну пожалуйста" Для меня совок тяжеловат, я с трудом держу его на весу двумя руками, очень стараюсь, но совок подло переворачивается и зола высыпается на пол. В золе руки, халатик, лицо, но всё равно я довольна. Потом мы закладываем костёр. Бабушка учит; "Ты мелкие щепочки клади, ровнее, умница. Теперь дрова потолще, молодец. А снизу газету, скомкай её и подальше, подальше..." Потом мне доверяют спички и я САМА поджигаю. Если что-то не получается, бабушка всегда рядом, всегда готова помочь. Костёр разгорается, трещит и вызывает непередаваемый восторг и гордость за себя в моей наивной детской душе. Бабушка поливает уголь кружкой воды и размешивает - чтобы дольше горел.
-Бабуля, можно уголь бросать?
-Погоди, дай дровам разгореться.
Дрова разгораются так медленно, что терпеть невмоготу, но я усваиваю первый жизненный урок :"Не торопись, Светуля, дай дровам разгореться"
Тем временем бабушка хлопочет на кухне, а я кручусь то у неё под ногами, то возле печки. Наконец бабушка набирает первый совок угля и аккуратно переворачивает его на дрова.
-Светуля, иди, добавь угля.
Совок для угля новый, а потому ещё тяжелее,чем совок для золы, да и мокрый уголь тяжелее золы.
-Ты не набирай полный, возьми половину.
Я очень стараюсь, но угольки падают с совка на пол, руки дрожат, тепло словно обжигает лицо, немного страшно, но очень интересно. Бабушка закрывает дверцу и ставит меня спиной к стене рядом с печкой :"Погрейся, Светуля" По спине распространяется тепло и я прижимаюсь к стене со всей своей детской силой. Потом я не раз убеждалась в жизни, что главное в доме - источник тепла. Не диван перед телевизором, не мягкое кресло, а то, что излучает в доме тепло, наполняя его уютом и тихой радостью. А в памяти навсегда осталась тёплая стена рядом с печкой и потрескивание горящих угольков.
-Светуля, иди есть вареники с картошкой.
Я никогда в жизни не ела ничего вкуснее той нехитрой еды, которая была в бабушкином меню - каши, жаренная картошка, пельмени, вареники со всеми возможными начинками. Ну какой антрекот может сравниться с тарелкой вареников с картошкой, политых сметаной? А бабушка сидит рядом, улыбается и подкладывает вареников и сметанки. Ели тогда все от души - сколько хотели, и никто не поправлялся - и еда была натуральной, и двигались много.
Уголь в печке потрескивает, дом наполняется теплом. А бабушка уже нагнулась над миской с горячей водой на табурете.
-Бабуля, дай я...
-Нет, Светуля, вода горячая. Смотри - сначала моем стекло - стаканы, стопки. Потом чашки, потом вилки и ложки... Я стою рядом с бабушкой над миской, зачарованно слушаю и твёрдо верю, что это очень важно, очень нужно на всю мою жизнь знать, как правильно мыть посуду, как и сколько раз её полоскать. Я и сейчас автоматически часто мою посуду под краном в той же последовательности - сначала стекло, потом чашки, потом вилки-ложки-ножи, тарелки и лишь в конце сковородки и кастрюли. Смешная привычка из детства. Сейчас, много лет спустя, я даже благодарна нерадивым строителям, сдавшим недостроенный дом без коммуникаций и навсегда забывших о нём. Много лет спустя, когда мама подводила за свой счёт газ и воду, оказалось, что в из сточной трубы в стене вырезан метр трубы, но это всё было потом, а тогда , в детстве я стояла около бабушки, мывшей посуду в тазике и слушала наставления как правильно мыть посуду, а печка наполняла дом теплом и уютом.
За день сжигали примерно ведро угля. Ближе к вечеру , когда уголь полностью перегорал, наполовину закрывали засов - чтобы тепло держалось в доме, но без риска угореть.
-Бабуля, почитай.
-Что тебе почитать?
-Вот эту.
-Мы же читали её вчера.
-Ну и что?
-Мы же читали её много раз, тебе не надоело?
-Нет, бабуля, эту, эту!
Надо сказать, что книг в доме было много, очень много. Тогда у всех в квартирах и домах были книжные шкафы с книгами. Ещё не было вошедших в моду позже сервантов с хрусталём, итальянских "стенок", да и в кухнях всей мебелью были стол со стульями, газовая плита да пару тумбочек, но в каждом доме были книжный шкаф или книжные полки. Вы скажете, мы жили бедно? Нет, мы жили счастливо.
Бабушка садилась на высокую пружинистую кровать, я забиралась на кровать с ногами, прижималась к ней и затаив дыхание, слушала сказку, ещё не зная, что в жизни добро не всегда побеждает зло.
29.03.2021