Забыв совсем, зачем сюда явился,
Он древним чудом любовался всласть.
И пальцами дрожащими крестился,
Свою являла диво-фреска власть.
Обшарпанная, выцветшие краски,
Не потеряла странный магнетизм.
В ней не было лицо бездушной маской,
Оно внушало веры фанатизм.
Глаза глядят уверенно, открыто,
В них мудрость всепрощения царит.
Изображение то знаменито,
О древней вере фреска говорит.
Как смог изобразить на голом камне
Художник древний взмах густых ресниц?
Как смог запечатлеть в порыве давнем
Свет, явно исходящий из глазниц?
Не воплотил ли душу в хладный камень?
Не наделил ли фреску жизнью впрок?
Ей передал живой горящий пламень,
Запретного переступил порог.
Стоял и плакал горькими слезами.
Возможно ль снова жизнь восстановить?
Он, реставратор с кроткими глазами,
Не смог труд дивный, древний обновить...