Вы убили его, беспощадные, злобные твари,
Чтобы он не мешал вам проталкивать ваш коммунизм.
Вы хотели всю Землю спалить в неохватном пожаре:
«Золотой миллиард» в старой версии «красный марксизм».
Вы схватили его – беззащитным, больным, утомленным,
Не способным ни выстрела сделать ни в вас, ни в себя,
И устроили «суд», попирая все в мире законы,
Но сломить не сумели, лишь тело отравой губя.
Не боялся он вас, убивающих тело, не душу.
Его мужества вы у него не сумели отнять.
И теперь он свободен и в мире находится лучшем…
Только вот почему льются слезы опять и опять?
Скоро 75 – а я плачу, как будто – сегодня,
Будто вот только что мне печальную весть принесли.
И моя мойрешхойре становится все безысходней
По тому, кто навеки покинул пределы Земли.
Юго-западный ветер… Спасибо законам природы,
Для которых ни слез, ни страдания – лишь естество:
Пару-тройку молекул он мне принесет кислорода –
Результат фотосинтеза трав над костями его.
Или, если зима, хороводом закружат снежинки,
И одна упадет на лицо – это капля воды,
Что была его кровью когда-то, а может, слезинкой.
Во всем мире они, незабытые эти следы.
От далекой звезды только света лучи и остались,
Через тысячи лет она станет для нас чернотой.
Вы убили его – и навеки в крови измарались,
И о вас тосковать так не будет, поверьте, никто.
Мойрешхойре – идишское слово, в книге Льва Квитко «Лям и Петрик», например, оно переведено как «черная тоска».