Шум времени катастрофически пребывает;
откроешь окно и несётся у-у-у,-
это бабы-платоники ,так бывает ,
если оных не трахают по уму.
В тишине размножаются только слёзы,
похожие на икринки на дне медуз
прилипшие к полу.Не хватит дозы
унять кишащих в желудке муз,
выносящих тебе приговор в бедламе;
тело оформилось и начался сдвиг
его в сторону океана в раме
в среду обитания синих книг.
Это конец любой перспективы-
распадаться в смерти вперёд луча
грести ,хлебая от статуй ивы,
выблёвывая Христа на металл меча.
Так с иллюзий снятые пенки будят
религиозный взгляд по утрам на член.
В дело идут идеи с рядами грудей
вернувших рассудку ярмо дилемм.
Из пены выносят женщину никакую,
с азиатской кровью,лицом луны.
Любовь пропадает из русского напропалую
с болящим зубом внутри страны.
И остаётся жалость ,а все другие
чувства быстро съезжают из хаты вон
забирая с собой в постмодернистском стиле
подсвечники с черепами и прочий гром.
Когда я тебя мысленно раздеваю
ты начинаешь съёживаться ,тосковать.
Потому что я под нашу любовь копаю,
чтобы с глаз долой её не убрать.
Далеко завели наши дожди Ивана,
до сих пор отзывается в нём еврей.
Смерть похоже и есть нирвана,
высшая мера для всех людей.
Потом я приду к тебе с пирогами,
сердце выдержит эту встречу в трёх-
мерном , с временем под ногами
путающемся ,чтоб отравить пирог.