Всё предвещало счастье в это лето,
Всё говорило: — Будет. Ты права!
И белой ночи ранние рассветы,
От дня неотличимые сперва,
И невские спокойные просторы,
И пригородов давние пути,
И та тоска невнятная, которой
Я не умела имени найти.
Когда ушли перроны Ленинграда
И я проснулась поутру в степи, —
Я поняла, что жизнь идет, как надо,
Не подгоняй её, не торопи...
Всё предвещало счастье: голос птичий,
Вишневый сад, в котором я жила,
И то шоссе — из Винницы в Летичев, —
Всё в липах и прямое, как стрела.
Оно томило странною тревогой,
Оно вело к заре другого дня,
И знала я, что погодя немного
Оно обратно уведет меня,
Пел соловей от полноты души,
И месяц мне подмигивал лукаво,
И все деревья, все кусты и травы,
Днепровы кручи и сады Полтавы
Мне говорили: — Будет. Не спеши.
И было всё легко и мимолетно,
Опять привал — и снова путь мой твёрд,
И отступил назад Одесский порт,
Меня вручая морю неохотно.
И помню ночь я на одной из палуб,
Меж небом и водой луна плыла . . .
Как это сотни раз ни представляла б —
Я выдумать такое не могла:
Шёл пароход у неба на краю —
Но и такой простор казался тесен, —
Такая жажда счастия и песен
И нежности сжимала грудь мою.
А волны плыли, пели и качались,
И этот путь мне показался мал,
Когда однажды утром на причале
Мой пароход у пристани стоял.
Меня вводили в комнату чужую.
И вдруг мне показалось, что давно
Я счастлива была здесь, и, ликуя,
Открыла я знакомое окно.
И все мне показалось здесь знакомо:
И звон цикад и издали прибой...
Я поняла: путь кончился. Я дома.
И вот тогда мы встретились с тобой!