Заря, заря, вечерний новобранец,
перформанс, Персефоны на пути!
Цветёт-цветёт его протуберанец,
течёт-течёт его аперитив.
Поют-поют сладчайшими сопрано
его сирены, слушай и глазей,
как растворяет лёгкие и прану
и рвёт аорту, корчась, Одиссей.
И разжиж(г)ает внутренности небо:
как гусеница в куколке, заря.
Метаморфоз, зевакам на потребу:
чудовище, кровящее зазря.
Кровавое ристалище, где зритель
не предусмотрен, предугадан лишь —
его сакраментальное: <Смотрите!
Какой закат над скопищами крыш!>
Ты истомлён избыточностью зрелищ,
как римлянин, пресыщенный борьбой.
Бредёшь-бредёшь, и сам себе не веришь,
что за тобой не шествует конвой,
что ты к планете этой не прикован,
как Прометей, навечно, на века, —
и улетишь однажды — что ж такого? —
туда, в зари огонь наверняка.
И крылья мимоходом обнаружишь,
и встретишь аргонавтов на пути,
которые отпущены наружу —
в оранжевое море впереди,
из вечности, страдающей склерозом,
где, розовые розы растворив,
кипит-бурлит шальное ариозо
закатной догорающей зари,
и где сирен трепещущим бельканто
(так пуля приближается к виску)
Улисс питает, столь неэлегантно,
конвульсий оргазмических тоску.
5 апреля 2021