Какой абсурд, сожженные мосты,
а, на двоих, все то же небо,
как, и секрет,
в который, не поверит спящая душа,
на острие карандаша,
увидел отраженье эфеба,
но, на эскизе был уже не юноша...
Экспонируя йодистое серебро со ртутью,
жизнь проявлялась пленками кадров,
вот, я в пеленках, потом теряюсь в лесу,
и слышу голоса фавнов,
веселые друзья в пошлости стихии,
порочен, да...
Соседская девочка,
рано потеряла мать на шахте,
отец запил, старший брат был замешан в криминальных делах,
росли вместе, строили шалаши, потом,
мы часто уединялись, там с Олесей,
по этим поводам, разбитой семьи,
она уехала к родственникам в Беларусь,
к их бабушке, раз в год приезжали москвичи,
но, не суть, спокойно...
Я в садике...
Первая социализация давалась с трудом,
тогда, еще не знал почвенно,
что, буквально,
чуть ниже, интернат граничил -
с моей первой школой,
лично мне не была известна причина -
появления голосов,
предупреждения повелительные,
па-де-де, заболел корью,
ходил в крапинку,
и навсегда запомнил марганцовые ванны,
потом, один частный случай -
происшествие с потерей сознания,
а, пленка проявлялась дальше,
словно кроткая павия пелена реальности порвалась,
правильно ли я понял, тогда сцены разврата,
на теле, уже были волосы,
чернявые красавицы зеленоглазые танцевали голыми,
у костра, пестрые языки пламени,
разгоняли темень, это больше походило на обряд,
какой-то странной инициации в племени,
инвокации с монотонными призывами и пением...
Вот, я и первоклассник, школяр в галстуке,
белой накрахмаленной рубахе,
стою с букетом астр на плацу,
в цветной рефлексии вибрации волнения,
первый урок мира, где я за партой сижу,
среди незнакомцев: Лен и Павликов,
новый этап, но и одновременно судьбы паволока,
почему, здесь и сейчас,
мысли сгущались патокой, кружились, остановитесь!
А, у бабушки печь топилась углем,
до школы, приходилось пять километров,
ходить пешком, но если через просеку,
то казалось быстрее, особенно, когда небо,
дышало иссушающим листву солнцем осени,
появились первые друзья,
учебный процесс совмещался с коллекционированием наклеек
и фишек, пробабилизм их сбора,
был равен оценочной стоимости повторения,
программы для памяти и ума,
тогда еще пятерок, четверок,
пришедшей на смену анахронической советской системе,
да, довелось поучиться по двенадцати бальной схеме...
Часто мы ходили купаться на ставок,
путь пролегал мимо пионерского лагеря,
который все называли дачей,
я застал, там свадьбу, потом это строение разобрали -
на стройматериалы и остались голые стены,
на этой почве симпатии к одной девочке,
в первый раз я испытал ревность,
зеленая кровь шкварака,
тогда же, я проткнул ей ладонь перочинным ножем,
как лист ореха,
при общении с участковым списывал на случайность,
не специально мол, но кто знает,
ведь мы подсознание лишенное выбора,
а, общение с собой марево,
разумный и логичный дурман желания,
и у меня было это желание -
покинуть привычное, повседневное, заранее...
Пленка мотается, на свету дергаются кадры,
где я в лагере корпуса мира,
изучаю английский, там высокие сосны,
песок, тинисто-хвойный запах -
в глуши, под Луганском...
Да, и меня мазали зубной пастой,
последний вечер и танец,
а, голоса все не успокаивались,
овладевая, бесстрастием к телу,
тягой опустить теплые руки ниже,
как это не пошло прозвучит,
пьяная вожатая показывала нам сиськи,
там были два волонтера американца -
Барбара и старый дед Джим,
мы дружили, он бухал по тихому,
подливая в кофе коньяк, ему нравился борш,
своей калорийностью,
мне же куратор и занятия, здесь хватит...
Я переезжаю, в частной школе я чужой,
даже со стороны странный, своими,
непривычными одноклассникам лексическими единицами,
хотя потом, мы здорово ладили,
катались на скейтах, снимали видео,
в футбол часто играли, дрались, не без этого,
но, нам пришлось переступить закона границы линию.
В класссной отдельной комнате,
мы уже будучи тинейджерами, напились,
играла музыка с диска, а я резал шторы,
опасной бритвой,
друзья начали приставать к Мальвине,
повалили ее на диван, они хотели с ней близости,
после того, как мы собирались и смотрели -
совместно порно, к тому же все располагало,
по колено море, мы были синими,
я тогда еще не курил, инцидент замяли,
никого не отчислили, но у меня упала успеваемость,
на высоте было только гуманитарное знание,
зачли олимпиады, но со мной со множественными,
может быть и натянутыми трояками попрощались...
Какая вольница была в начале двухтысячных,
кстати и переехал, как раз я одиннадцатого,
по всем каналам крутили горящие башни близнецы...
Реслинг, "MTV", "Playstation", поколение "Pepsi", (tm)
кто знает, развлечения - не всегда "регрессирование",
а, часть эволюционной игры,
на моей памяти, так я рос на эскизе эфебом,
с биссектрисой абсурда, одури, полоумия,
не выявленной паранояльной шизофрении...
Я не вернусь в прошлое,
чтобы тогда было с моим опытом,
был в переделках не чопорных,
чередовал успехи с пустыми хлопотами,
ударами в бок судьбы...
Ааааа! Праотец! Ты тяжелый изначальный свинец,
Сатурн, но ты золото, багряное золото в моей крови,
я прошу тебя, когда настанет время,
дай, мне силы достойно уйти,
оставшись примером, когда с Млечного меня выведет,
пути навстречу пожирающему разум оку,
награди меня короной ума, я скину потные шмотки тела,
пусть все это будет комой,
и голоса фавнов, пусть ведут меня эхом,
в начале бобинной пленки, когда я был ребенком,
оставшимся на три дня в лесу,
они будут мне компасом точкой отчета,
где, разрубается пополам треугольник,
и того шесть чувств с полосой и более,
сияющим хромом я испытаю нирвану,
с новой формой существования от сотворения болью...
Рождения сверхновой, там-то, уж точно,
станется нам свидеться,
никаких сгоревших мостов разделительных,
биссектрисой абсурда, чуждости и пустоты,
я и ты - небо,
звездное небо - я и ты...