Ремиссия. Словечко-то какое... На технический термин смахивает. Но нет -- самый что ни на есть медицинский, означающий период течения хронической болезни, проявляющийся ослаблением (неполная р.) или исчезновением (полная р.) признаков заболевания. Мы хоть и считаемся живым организмом, но по сути являемся самым совершенным механизмом. И чуть где-то что-то забарахлит: нерв ли какой воспалился/ущемился, камушек ли завёлся в почках/печени, и летит вся наша совершенность к какой-то бабушке...
Вот и сидим в очереди на томографическое исследование в надежде, что вездесущее компьютерное око увидит где и что ущемилось/заклинило/новообразовалось, чтобы потом отдать себя врачам на исцеление. "Здоровых людей нет, есть необследованные", - сказала мне когда-то давно врач, выдавая результаты, успокаивая тем самым. Сейчас я улыбаюсь. Тогда было не до шуток.
Светлый просторный холл диагностического отделения лучшей в регионе клиники радует глаз. Несколько уютных мягких диванов и обычных скамеек, плоский телевизор на стене, разнообразные пальмы в вазонах.
Мы приходим к назначенному времени, но это всегда очень приблизительно и задержки бывают от двух до пяти часов. В ожидании очередь, из более чем сорока человек, дружно делится печальным опытом прошлых визитов. И дело не в халатном отношении медиков. Они чётко приглашают в кабинеты больных каждые 15 минут. Но слишком велика очередь, с одной стороны. С другой - её отодвигают срочные, внеплановые пациенты, которых привозят на Скорых, приводят из стационаров и по знакомству (вездесущий блат никто ещё не отменял). И как бы нам, пациентам, не хотелось "побыстрей", а все всё понимают и ждут.
Сидеть скучно. Потихоньку начинают переговариваться с соседями. Я стою поодаль у стены (свободных мест на всех не хватает) и со стороны слышу мерный гул, как в школе на уроке, когда учитель, расслабившись, упустил дисциплину. Постепенно из гула начинают выделяться несколько женских голосов (мужчины молчат, "втыкая" в гаджеты), а женщины жалуются друг другу на болячки: у кого что "отняли", сколько операций перенесено, какие предстоят...
И я уже понимаю, что все они тяжело больные, большинство онкологические, но у каждого "своя боль болит сильнее", и голоса жалобщиц начинают нарастать, словно пытаясь доказать тут кому-то, что им, именно им, хуже всего! Понятно... В пандемийный год эта категория граждан только и выходит из дому, что в больницу. Надо выговориться. Но внутри меня уже нарастает раздражение, "своя боль" злится. Хочется заткнуть уши музыкой, но нужно слушать, а вдруг вызовут тебя...
Тут входная дверь отделения открылась и вошли трое: медсестра стационара (её нетрудно опознать по курточке, наброшенной поверх мед.формы и пухлым амбулаторным картам в руках) и двое больных в домашних тёплых спортивных костюмах. Тоненькая, как тростиночка, девочка в сиреневой толстовке, капюшон которой закрывает лицо почти до подбородка. Тельце её едва угадывается под одеждой, а пол угадывается только по цвету одежды и розовому проводу наушников. И мальчик того же среднего школьного возраста с болезненно жёлтым, специфически отёкшим лицом, с обритой наголо после химиотерапии головой. Медсестра ловким движением усаживает детишек на диваны, слегка потеснив бабушек с их оклунками, и уходит в кабинет сдавать карты детей перед исследованием.
...И всё это, шумное ещё минуту назад, людское море утихает как по мановению волшебной палочки... Свои боли и жалобы мгновенно померкли перед горем этих деток, столкнувшихся с беспощадным и коварным врагом.
23.03.2021. Донецк