Их толпами вели в свои гробы,
Где тихо ножик к горлу приставляли,
Их били, их сжигали, их вели
К погибели, в которой пострадали
И дети, женщины, мужчины, старики,
В тряпьё одетые, грузились по машинам,
И ехали к помойным ямам у реки,
Где залп гремел, шофер давал по шинам!
И дети лицезрели кровь, тела,
А после этого и сами умирали.
Они не знали, почему судьба
Так зла, увы, они совсем не знали.
И километры трупов сожжены,
И километры трупов на расстрелах.
Но кто расправу делает? Свои,
Свои же их хоронят без отпевов.
Как странно, убивает человек
Своих за то, что зависть испытал он.
И нет пощады, месть его во век
Промчится клином п; миру усталым.
Земля зароет все ошибки вновь,
Чтоб жизни дать лишь тем, кого губили.
Чтоб дать отпор злодею, чтобы кровь
Не зря впиталась в землю, где их всех убили.
И вновь тела, как много, много тел,
И дети, старики, мужчины и девчата,
Так много или мало сделав дел,
Так за минуту много поняли ребята.
Судьба сурова и пощады нет,
Как наказание суровое прольется,
Так всем им сразу же откроется ответ,
Откуда трупов много так берётся.
Огонь, огонь смывал не раз их всех,
В печи горело столько добрых судеб.
И даже мудрецы, кто знали вех,
Уже бессильно тухнуть в битве будут.
Погас уж мир, надежда умерла.
Как много стали в тело уж впивалось.
Стреляли все: там дети, ребятня.
А что им боле делать оставалось?
Мир умер, в серых всё тонах,
Как не опишет даже лучший из поэтов.
В одном, пяти и десяти томах.
Художник не рисует так портретов.
А тот кто добр был со всеми, тот горел,
А тот кто помогал, тот умирал в канаве.
Его ребёнок только плакал и смотрел,
Ведь после уж его убьют гнусавей.
Великий мор по милости людей,
Великая отвага и забвение,
Так много в царствие ушло теней,
Так мало счастья, лишь крушение.
Пал Вавилон великой доброты
Под натиском свинца, огня и злобы,
Где с Богом тот, кто бьет гробы,
Вместить туда побольше трупов чтобы.
Ушли святые, боги, люди, все,
Последние садятся уж в автобус.
И больше нет надежды о конце
Хорошем, ведь разломан глобус.
Война! Война! Война! Война! Война!
Как много душ ты забрала с собою!
Как много крови в землю пролила!
Как ты жестока с мирными порою!
Нет сострадания, нет милости, нет лжи.
Тиран без слов ведёт сожжения, расстрелы.
Как мало света, как же много темноты
В огне, где свет уж мёртв, и мудрость омертвела.
И это нескончаемый запас,
И это длилось бы и длилось б это вечно.
Увозит на расстрел людей КамАЗ.
Как страшно, как же больно, бессердечно.
Их толпами вели в свои гробы,
Где тихо ножик к горлу приставляли,
Их били, их сжигали, их вели
К погибели, в которой пострадали.
И дети, женщины, мужчины, старики,
В тряпьё одетые, грузились по машинам,
Сжигали, били, резали, в обрыве у реки
Мир умер. . . Мир распался. . . Нет причины.