Каждое утро наш дедушка надевал сапоги и плащ (погода в августе 1941 года
выдалась холодной и дождливой) и шел на почту узнать, нет ли каких-нибудь
вестей о наших родителях.
Когда началась война, мы жили на даче под Минском, а мама и папа еще
оставались в городе, принимая экзамены у студентов. Мы слышали далекие звуки
взрывов и даже пытались спрятаться в овраге, но истинных размеров трагедии,
естественно, не знали. Страшную весть принес нам сосед по даче Саул Моисеевич
Шульман: Минск бомбят, весь город горит, и неизвестно, живы ли наши родители.
Он предложил нам уехать вместе с его семьей на восток. "Иначе вы останетесь
здесь, а немцы совсем близко" - сказал он. И мы согласились, еще даже не
догадываясь, что этот человек спас нас...
И вот, оказавшись в далеком башкирском зерносовхозе, мы писали и писали
тете Иде, которая жила в Москве, надеясь узнать о судьбе наших родителей.
А дедушка каждый день ходил на почту... Когда он возвращался, мы пытались по
его лицу узнать, есть ли вести. Но лицо старика было застывшим, с каплями
дождя или слез, и мы ничего не спрашивали - все и так было понятно.
Но однажды он вернулся быстрее обычного. Его голубые глаза сияли, даже
казалось, что морщины на лице разгладились. В его руках была долгожданная
телеграмма: родители живы, они в Чувашии, и мама уже едет за нами! Мы стали
готовиться к встрече. Все жильцы большого одноэтажного барака радовались
вместе с нами.
И вот пришла вторая телеграмма - мама уже в Магнитогорске, и лишь
несколько десятков километров разделяют нас! Но случилось непредвиденное -
глинистую дорогу развезло от дождя, всякая связь с Магнитогорском прекратилась
и нам оставалось только ожидание. Как оно тяжело, когда мама почти рядом!
А по небу все плыли низкие облака и шел дождь. Нам он казался
бесконечным. Но через несколько дней мы узнали, что какой-то смельчак-шофер
решил добраться до Магнитогорска, и упросили его взять нас на свой грузовик.
Дорога была ужасной, нам казалось, что мы уже никогда не доедем.
Размокшая рыжая глина прилипала к колесам, машина буксовала, и все время шел
дождь. Наконец мы в здании магнитогорского вокзала. Но как же найти в этом
большом уральском городе маму? Только номер почтового отделения, откуда была
послана телеграмма, мог помочь нам. И опять дедушка двинулся в путь, оставив
нас с сестрой мокрых, продрогших, но полных надежд, на вокзале.
Сама судьба взялась помочь нам. Оказалось, что одна из сотрудниц почты,
с которой была послана телеграмма, сжалилась над мамой и взяла ее к себе,
чтобы облегчить ожидание встречи с нами. И вот мы у ее дома. Еще минута -
и мы будем с мамой. Но здесь нас опять ждало еще одно небольшое испытание.
Нам сказали, что мама, чтобы хоть немного заполнить время ожидания, пошла
в баню.
"Да вон она идет!" - сказала хозяйка дома, указав на дорогу. В конце
широкой песчаной улицы двигалась одинокая фигура. Шла она медленно, в ее
походке чувствовалась какая-то отрешенность. Я до сих пор не понимаю, как
моя неповоротливая и неспортивная сестра смогла так стремительно выбежать
из дома и броситься навстречу маме. Я бежала за ней и кричала "Мама! Мама!"
Или услышав мой крик, или почувствовав что-то мама подняла голову... Бросив
сумку, она побежала навстречу нам. И через минуту мы уже сидели прямо
посередине мокрой от дождя дороги, обнимали друг друга и плакали.
Редкие прохожие останавливались и смотрели на нас. А из дома к нам
своими нетвердыми стариковскими шагами шел дедушка...