Постылая пятница перетекла в субботу.
Надену пальто, кашне, кислый вид и боты
И выйду в апрель. Там натоптано, много света.
Снуют терпсихоры и маются рифмой поэты.
Вступлю на проталину, сверху висит скворешник.
Мне столько не вынести злой синевы нездешней.
А это барбос. У него обострилась хвостатость.
Он радует всех, он неистово лает на радость,
На радость окрестных берёз и ёлок дремучих.
Барбосу, конечно, видней – он с детства приучен.
Я выйду к тому перекрёстку, где домик горбатый.
Ступеньки крыльца велят мне шагать «аты-баты».
Взойду на второй – в глазок подсмотреть, как стало.
И ящик почтовый не тот, и ступенек мало.
Перила, как детские лыжи, скрипят осторожно.
Мы здесь жили-были, счастливые не-воз-мож-но.
Трусить половик выходили в одной пижаме,
А мама сердилась картинно в оконной раме.
И вот она смотрит в глазок апрельского неба.
Я слышу: «Купи на обратном полбулки хлеба».