1.зашифрованное
ты приходил и смотрел в окно,
на чердаке замирали птицы,
в комнате так становилось тихо,
что было в сущности всё одно,
как перепутает нас судьба
в будущем, в общем-то недалёком,
у здравомыслия склон пологий,
чтобы труднее с него упасть,
птицы всегда начинают петь
после того, как сморгнёшь молчанье,
всё зашифровано не случайно,
чтоб ничего не понять теперь.
2.следы
мне вернее споткнуться оземь,
чем бежать поперёк судьбы,
иногда и мои следы
прорастают то мхом, то розой,
а не то в них стоит вода
месяцами, годами, днями,
запрудивший её камнями
выйдет вон по моим следам.
3.загадка
сколько осталось листьев,
скажем, на дубе том?
может быть тысяч сто,
ну, пара сотен лишних,
но всё равно не счесть,
это ли не загадка?
в грёзах кавалергарда
хладный течёт ручей,
дуб шелестит над ним
буйным своим убранством,
в книге далёких странствий
не сосчитать страниц.
4.случайное
человек, отведавший случайно
не ему назначенной судьбы,
в стороне блаженной голытьбы
сам себя с бессонницей сличает —
ни заснуть, ни вспомнить, ни вздохнуть,
в благорастворении воздухов
тщетно ищет страждущее ухо
звуков, бередящих тишину,
рваных, некрасивых и больных,
не найдя, тоскливо замирает
в шаге от невидимого края
и от звона лопнувшей струны.
5.по-птичьи
я по-птичьи ищу тепла,
прижимаясь к холодным стенам,
если кровь застывает в венах,
значит плохи мои дела,
минус тридцать — поди пойми
где собрание дней погожих,
у меня лишь мороз по коже,
громыхая внутри костьми,
и, пытаясь себя согреть,
я по-птичьи скачу на бездной,
и при этом сама любезность,
провалившись почти на треть.
6.слёт
в невеликой моей печали
слишком много напрасных слёз,
ворон к ворону— птичий слёт,
ни птенца просто так, случайно,
ни крикливой и злой жены,
не базар, но собранье мудрых,
антипод человеку в смуте —
духом светел, лицом уныл,
в оперении чернеца,
соглядатай моей печали,
отпевает моё молчанье
не по-птичьему строгий царь.
7.горлица
среди сухих напраслин
в памяти птичьих дней
горлица, и при ней
зёрнышко ананаса,
сладкое естество
вечнозелёных кущей,
от красоты влекущей
скрыться верней всего
в дивных её садах,
сыщешь ли сокровенней
этой привычки пенья,
даденной навсегда.