Я знаю лагеря;
конвойных
я помню имена непонаслышке.
Я и поныне чувствую к виску
приставленный литой холодный ствол.
И грязные бараки пересылок.
И сытый ржач щербатых блатарей.
И лай собак, и свет прожекторов,
и хохот вертухаев над несчастным
поникшим и усохшим доходягой,
ослабшим так, что уж не в силах,
удерживать тяжёлое кайло.
Ничто не изменилось: те же лица,
что и тогда; такие же бараки,
и грозный лай овчарок за стеной.