Пишу письмо своим, домой, отсюда.
Ведь вряд ли мы увидимся уже.
Я видел столько, что не верю в чудо,
Я видел смерть с улыбкой в блиндаже.
Два года мы с ребятами под Богом,
Я лица их запомнил наизусть.
Фашист суров, и он упёрся рогом,
Попробует сломить хребет наш пусть.
Приказ, за ним другой, а после третий!
На связи Жуков с Коневым: «Стоять!»
А как стоять, коль нет бойцов, ответьте?
«Стоять!» Сказали свыше: «Вашу Мать.»
И я иду, бегу, плыву сражаться.
Мне очень четкий отдан был приказ.
Домой вернуться, или здесь остаться?
Какой же вкусный был у Мамы квас.
Каменья грязи, вязьменской землицы,
От крови оттирая острый штык,
В бою я вижу проткнутые лица,
Ведь я солдат, защитник и мужик.
Мне холодно, смешно и очень страшно,
И пусть гласит на совесть политрук.
Мне перед боем очень, очень важно,
Услышать сердцем запах твоих рук.
Ведь он мне дарит веру и надежду,
Как дарит жизнь спасительный прибой.
В надежде с верой поменять одежду,
А без надежды с верой что за бой?
Бежишь, дрожишь, потеешь и стреляешь,
Наотмашь бьешь прикладом, острый штык,
В того, кто на тебя бежит втыкаешь,
Ведь ты: солдат, защитник и мужик.
Еще не зная о восторге мая,
С врагом мы бьемся из последних сил.
Крича: «УРА!», Ура, не понимая,
В шинель мы шепчем: «Господи спаси.»
Я вижу смерть, она, она повсюду,
Невыносимую повсюду слышу вонь.
Есть на войне единственное чудо:
Огонь! Огонь! Огонь! Огонь! Огонь!
Сменился в небе круглолицый месяц,
А дома у кормилицы отёл.
Я молока не пил почти что месяц,
Зато попал как видите в котел.
И до готовности в котле наш долг вариться,
Пусть мы и не съедобные совсем.
Порой мне кажется, нам это просто снится:
Заградотряд, ребята, два, два семь.
Пишу письмо, домой, своим, отсюда.
Пусть вряд ли мы увидимся уже.
В победу верю я, как верю братцы в чудо,
И улыбаюсь смерти в блиндаже…
21.04.2021 г.