ПУТЕШЕСТВИЕ В КАНУН НОВОГО ГОДА
на выставку, посвящённую 500-й годовщине смерти
Леонардо да Винчи, в Париже.
***
В нижнем углу снимка
(Хаббл сделал-таки!) –
песчинка
в глазу Галактики –
Солнечная система.
Найти – не проблема.
По времени только чуть
назад – и в путь!
Смотрите:
по орбите
наш Земля-колобок
завершал свой виток…
Границы представить труднее.
Вот – Европа, а мы – правее.
Покинув дел водоворот,
мы ехали на запад.
За нами гнался Новый год,
как зверь на запах.
Настигла нас его карета
где-то
между границами,
столицами,
весями, городами.
Над нами
он проскакал,
пригубив бокал,
и дальше – астероидом,
бенгальской свечой!
А мы с тобой –
следом, поездом…
Подобно лавине, потопу,
он, курьер,
мчась в карьер,
нёс в Европу
«чёрную метку»,
какая редко
в истории всей
бывала черней…
А мы и не знали ничего такого,
честное слово.
«Корона» назывался наш отель.
Как это звучит теперь!..
________
Мы скудоумными калеками
ехали,
чтобы припасть к священным письменам,
нам
оставленным Историей.
(И, что кажется особо интересным,
ехали двухместным,
СВ категорией.
Ну, не было уже вообще
билетов нормальных. Прозевали.
Но ехать в Париж «на колбасе»
уместно едва ли!)
Ехали под Лувра своды,
чтобы оставить на долгие годы
сознание причастия
к счастию.
Приблизиться на расстояние вдоха –
когда и видно-то плохо –
к предметам,
рождённым светом
и прикосновениями того,
судьбою битого,
отведавшего терний,
умевшего на них плевать
и класть, ибо – Гений!
Не больно знать
при нём
о несовершенстве своём,
столь он велик,
светлоглазый старик
Леонардо!
Уточнять надо?..
Скажу, забегая вперёд:
запомнился лишь народ,
плывущий весело и шумно,
почти бездумно,
ленивыми зигзагами
между стеклянными саркофагами
с бесценными знаками
и линиями всякими,
с книжицами, раскрытыми наугад.
И каждый был шумно рад
встретиться тут со своими друзьями!
Обменяться новостями,
описать их в красках;
сделать «козу» подросшим деткам
в прогулочных колясках:
«Ах, видимся редко!»,
«О, какой вырос большой!»...
Культурный отдых такой.
На всемирной выставке. В Лувре .
Обвинить всех в куфре
в гений Леонардо?
А, может, так и надо –
без помпы и суеты
с Гением на «ты» ?..
Ах,
с горечью замечу,
не так я видела в мечтах
нашу встречу!
Калеки остались калеками,
господа!
(О, нет, не навсегда!).
Выходит, напрасно приехали?
Ах, не шутите! Вы же
понимаете: мы – в Париже!
________
На рисунок путешествий поглядишь:
Париж –
особый колорит в узоре!
Елисейские – пусты, как море
в штиль,
в иллюминации кровавой.
Египет – с левой стороны ,
Аустерлиц – с правой ,
оба едва видны.
А шпиль
башни самоубийц сердит,
глядит
в нутро убийственного тоннеля .
______
Ах! Что за неделя!
Каждый день начинался ломтиком бри.
Круассан – один или сразу три?..
Вдруг оказалось: ведь, уже день второй!
Ах-ах! Всего не успеть! Постой,
время, притормози!
Париж – не просто вблизи,
но – изнутри.
Вставай! Иди! Смотри!
На Леонардо два билета
куплены по Интернету
в Москве ещё.
Это зрелище –
в конце недели.
А сегодня Лувр бесплатно! Полетели!
Ура!
А – перелом шейки бедра?
Ведь всё пешком…
Что, перелом?! –
Поскрипит, да перестанет.
«Париж»! Одно лишь слово манит
покинуть поскорей порог
отеля. Глаза быстрее ног
спешат за каждый поворот.
Ужели кто-то не поймёт?..
Метро бастует:
«жёлтый жилет» протестует.
Вот так фокусы!
Автобусы
«набиты битками», как говорят
в Одессе. Проходит отряд
конной полиции
с лицами
где-то
поверх бронежилетов.
Но – лошади!
Ах, господи!..
Да, день второй. Или какой?
В полено улицы боковой
врезается топора углом
дом.
Куда? Налево или направо?
Навстречу – подростков орава,
не сойти б с ума!
И дальше снова остроугольные дома
затейливой лепки.
Улицы – в щепки!
Улицы расщеплены и,
мощёные горемыки,
поверженными стволами
лежат перед нами…
_________
Очередь в Гран Пале – пять человек.
Его на углу охраняет Де Голь.
С одной стороны – Тулуз-Лотрек,
с другой –
Эль Греко, чистой воды глоток,
а посредине – каток…
Храм Сен-Жермен-ль Оксеруа.
Кружится голова
от готики незамутнённой воды.
Чувства восторга и затаённой беды
«в одном стакане»
прерывают дыханье…
Третий день.
Попадаешь в тень –
сырость, прохлада.
Не надо
ходить по тенистым местам:
там
горгульи кашляют всегда:
им нужна вода –
прочистить свои горлы.
Прохожим на головы.
Забавные рожи!..
_______
Итак, на Лувр два дня. И Орсе тоже.
О, Лувр!.. Тяжелое испытание
на выносливость! И на знание
иностранных языков.
К неподготовленным музей суров…
А импрессионисты и пост-
разместились отдельно, на вокзале.
Быт их прост,
они так и сказали:
«Мольберт да чемодан.
Но, господа, в Орлеан
вы сегодня не попадёте,
напрасно ждёте.
И вообще,
ждёте вотще,
даже и сказать неловко:
у железнодорожников забастовка!»
«А как же нам в Москву, обратно?»
«Очень приятно,
у нас желание интуриста – закон!
Сядете в вагон
и поедете отселя
через Страсбург до Келя.
А от Келя уж – и до Москвы рукой! –
расклад вот такой».
«Но – Кель! Это, минутку внимания,
уже Германия!»
«Приходится идти на уловки,
чтоб не нарушить условия забастовки.
А теперь здесь музей,
всё, как у людей».
Ну, да,
нам как раз сюда!
Музей – любой! – подлинников обитель.
Небожителем становится простой посетитель,
пока у него не подкосятся колени
от впечатлений.
Графика, живопись, скульптура
и даже ювелирка и миниатюра –
к нашим усталым ногам,
ко вскипающим мозгам!..
Да здравствует Международный Худфонд –
надёжный зонт
от лишних финансовых прорех!
А тут и подкрепиться не грех.
Жаль, попросили вон после буфета.
Как это?!
Мы не всё посмотрели!
«Зато поели.
Забастовка, пардон.
Мы и так её закон
на полдня нарушили
пока вы тут глазели да кушали –
служитель нам вежливо сказал –
Мы всё же – вокзал,
позвольте напомнить вам.
Так что, приехали. Выход – там!»
Что ж, спорить не гоже.
Придём деньком-другим позже.
Кстати, о еде:
в Париже везде –
луковый суп в плошке.
Улитки (где ваши рожки?)
на вкус – маслята.
Мята –
три листика – для красоты…
________
Подстрижены кусты
во дворе
музея Жакемар-Андре.
У них – как у нас на даче,
ну, разве чуть иначе –
зимний сад у них круглый год,
а у нас – лишь соловей споёт,
да гнус всех перекусает –
тут же аисты улетают
в свои мозамбики.
Да мы уж попривыкли.
А тут –
январь, цветы цветут,
извиняются, розовея…
Витражные стены Сент-Шапеля
ошеломляют. Реликваий пустует ныне.
Зря, выходит, перепрятали святыню
в лоно Notre-Dame в Париже!
О, как, наверное, в восторге
бесновался рыжий –
не в тоге,
в джинсах – наш сегодняшний Нерон
в предвосхищении христианских похорон!
Не вышло!..
Работает подъёмный кран,
хоть ещё так рано.
И слышно,
как радостно орган
рокочет у Святого Северьяна.
И, сняв все вопросы,
торжественно несут контрфорсы
по небесам
то ли корабль, то ли храм,
где победно пламенеет готика,
от крипты-трюма до креста-клотика,
и бьёт цветными бликами в стены
храмов и баров, в ритме Сены.
Она,
стремительна и мутна,
решительна даже,
в гранитном корсаже
со шнуровкой мостов –
спешит и ночи, и дни
мимо мусора из холстов
и оттисков сегодняшней художни,
которые, отнюдь, не красят её.
Так, вторсырьё…
Небольшие баржи причалены навсегда.
На спардеках – шезлонги, газоны,
мангалы, вазоны.
Вокруг – вода.
Жильё на воде, как оказалось.
Я б не отказалась…
Четвёртый день. По мостовой –
такой кривой,
в ухабах,
летит семейство на мотосамокатах
с просветленными лицами.
Ноги – в четвёртой позиции.
Развиваются полы пальто,
курток, плащей, манто.
Несутся вприпрыжку.
Не подвернули б лодыжку!..
______
Осваиваемся понемногу,
слава богу.
Уже можем позволить себе,
не прибегая к ворожбе
по путеводителю,
дарителю
правильных поступков,
просто дать волю рассудку
и походить по улицам наугад,
куда глаза глядят.
Куда придём? А как же не
к башне
Эйфеля, инженера!
Отдохнём у сквера.
Мощно взмывает в январскую хмарь
ажурная вертикаль.
Изящно и крепко стоит на месте своём!
Француженка! Стоит ли удивляться!
Пойдём,
не станем на верх подниматься,
времени жалко…
Ветер. Не жарко.
Корсиканская харчевня. Очень кстати.
Может, бычков в томате?
(Шутка
заскучавшего желудка.)
А что, предложение неплохое:
лосось под молодое сухое!
Официанты-корсары –
небритые, с проседью, смуглы,
курят сигары,
весело-злы –
гремят между столами
в чёрных рубахах с кушаками.
Подают
вино
и сами пьют.
Чудно!..
День, кажется, пятый.
Сидит клошар, вполне опрятный,
одет в то, что каждый носит.
Он ничего не просит,
ну, разве что поболтать.
У него кровать –
синтепоновая перина
в палатке из нейлона.
У входа – псина,
над головой – колонна
Гран Опера или Лувра пилон.
– Рardon ?..
Шестой.
Платаны над головой.
Нет, этим далеко до одесских!
Как на рисунках детских –
длинные, худосочные.
Порочные…
Музей Мармоттан-Моне.
Там, в стерильной тишине
чего только нет!
Коллекции разных лет.
Метаморфоз кувшинок
гипнотизирует и мчит
в мир невидимок,
где звучит
хорал из уст
в уста, по невмам –
членам
Академии искусств,
пожалованным шпагами
с причудливыми зигзагами
из драгметаллов, с камнями,
сверкающими огнями,
сами – произведение искусства,
вершина мастерства и вкуса, –
в торжественных витринах
в глубинах
здания.
Вот это признание!
В верхнем зале – картина:
Жозефина
в ампирном платье –
над кроватью
Бонапарта. (Н-да, был он невысок!).
Наискосок –
Марк Шагал!
Как он сюда попал?..
_______
Ох, ещё Лафайет!
Но – нет,
он нас привёл в ступор!
То ещё
торжище!
Если б не гениальный купол
с его ажурными витражами,
что стало бы с нами?..
И вот, уже день седьмой.
Постой,
всю неделю
головами вертели…
Был Леонардо, был!
Над толпой многоязыкой плыл
набросками, эскизами, макетами,
задумками, проектами…
Растерзанный, свезён со всего света
на выставку эту.
Бастард и гей,
расчленитель…
Что ему пересуды людей!
он к ним привык,
Бога ученик,
и сам – Учитель…
Его преследовала мания:
он, голодный, поглощал знания.
Он был полон идей,
неосуществимых тогда. Верней,
его несло впереди
времени.
Было, от чего с ума сойти
в инквизиции темени…
О!.. Я видела его почерк!
Цепочки точек и строчек,
зеркально, «задом наперёд».
Поймут, когда придёт черёд.
Не всё понятно даже сейчас.
Стало быть, всё ещё не пробил час!
Видела «Анну» с ребёнком,
Христом и ягнёнком.
И ещё одна «Анна»…
Видела «Иоанна»
с указующим перстом.
(Сколь взгляд лукав!
Что он спрятал в рукав?
Пришлось крест подрисовать потом.)
«Джоконда» –
среди галдящего бомонда…
Профаны, знатоки, профи, гиды,
дети, инвалиды… Выход из «Пирамиды» …
_______
Поздно уж,
давай чуть вернёмся
и пройдёмся
до отеля вдоль Мулен Руж.
Какие витрины!..
Кафе выплеснулось на тротуар.
Его обтекают прохожие и машины –
maji noir
ночного rendezvous
наяву.
Похоже,
билет в музей чуть дороже
салата и горячей бриошки .
Позвякивают ложки…
Шуршат автомобили…
Пойдём дальше или
отдохнём, как парижане?
Пожалуй!.. Смех, звон тарелок,
вино, и десерт в стакане.
Тепло электрогрелок
умиротворяет. Безмолвная беседа
в объятиях пледа
и мягких подушек…
Ах! Лапки лягушек?
Поедание отдельных частей
милых земноводных этих –
обязательный обряд для гостей
на глазах у всех и при детях!
Забыли! Вот так сказ!
Оставим на следующий раз!..
Завтра домой. Это так далеко…
А фламандцев и ар-деко
нам, всё же, «зажали».
Впрочем, едва ли
мы одолели бы всё…
Приедем ещё…