С годами время незаметно убыстряет свой бег.
В детстве течёт оно плавной широкой рекой.
Ты ничего не знаешь о течении бурных рек –
просто пьёшь своё время, зачёрпывая его рукой.
И, не помня часа первородного своего глотка,
ты плещешься в этой реке беззаботным, нагим
существом. А вода неизбывна, чиста, сладка,
и не жаль её расплескать и отдать другим.
Ты глядишь на явленный мир, как юный Адам, –
закрома его полны хлеба, темнеет жнивьё.
Всё бессмертно: люди, звери, бессмертен ты сам,
время тоже бессмертно – и оно всё твоё, твоё.
Ты владеешь миром чудес, не осознавая пока,
что обманчиво время, что – увы! – не бесконечно оно,
не чувствуя, как всё быстрее течёт река,
не зная, что с рождения в нас посеяно смерти зерно.
Жизнь показывает тебе свои грани, словно кристалл, –
то радость сверкнёт, то боль, то счастье, то грусть.
И хотя кристалл непрозрачен и бесконечно мал,
он ведь – твой, так что пусть он вращается вечно, пусть!
Но когда-нибудь ты остановишься и поглядишь назад –
в прошлое, оставшееся позади, словно пустое фойе,
и поймешь, что твой рай незаметно превратился в ад,
и посмотришь на реку, несущуюся в небытие,
зачерпнёшь одной ладонью – смех, а другою – плач,
и увидишь, что звёзды всё так же от тебя далеки,
что короткую нашу жизнь соткал небесный ткач
из бессмертной любви и смертной человечьей тоски.
И глядя, как время течёт сквозь пальцы твоей руки
в ледяную воду сожалений и ненужных слов,
ты поймёшь, что мы так хрупки, о, мы так хрупки,
и сердца наши созданы из стекла, а душа – из снов.
И ты выпьешь из чаши ладоней всю воду до дна,
и глоток будет длиться долго-долго, сладкий, как мёд,
горький, как жизнь, и пьянящий, как чара вина…
И ты примешь ту, что однажды за тобой придёт.