Нравственность – это та область жизни, в которой почти каждый обыватель считает себя специалистом. А пошляк и циник может даже плюнуть, лягнуть, улюлюкнуть (и остаться, к сожалению, безнаказанным). Один это делает исподтишка, другой – громогласно, но суть их представлений одна и та же. Она заключается в том, чтобы взять человека, раздеть его, собрать зевак и показать: смотрите, какой этот человек, когда он обнажен. Чтобы подкрасться, подсмотреть, залезть по пояс в замочную скважину – лишь бы «застукать». Чтобы самые интимные взаимоотношения вынести па всеобщее обозрение.
Замочная скважина – заманчивая для некоторых точка зрения. Она заманчива им не тем, что можно увидеть сквозь нее, а главным образом тем, что можно придумать. С помощью этого оружия мещанин и пошляк старается довести до отчаяния свои жертвы, пытается ломать неокрепших, запугивать слабых.
Замочная скважина – одно из наследий давнего прошлого, когда с понятием о человеческой чести и достоинстве не считались, когда жизнь, текла по диким домостроевским заповедям. Сейчас иные времена. Наше общество живет по законам морального кодекса строителя коммунизма. Но приходится порой иметь дело и с обывателем, который требует от людей, чтобы скрывалось явное и вытаскивалось на свет частное, личное, а порой самое сокровенное для двоих, который готов надуть муху до объема слона, лишь бы позлорадствовать.
* * *
...В школе работал молодой учитель иностранного языка. Аркадий Петрович (так назовем его) был энтузиастом. Он хотел, чтобы школьники знали язык, и учил их по новому методу. Метод оправдал себя. Но для того, чтобы по нему работать, преподаватели должны были сами постоянно изучать свой предмет. А это хлопотно, невыгодно. Это требует отложить в сторону старые конспекты, с которых можно снимать сливки без затраты труда.
Словом, молодой учитель застрял поперек горла у некоторых. Он мешал безмятежной жизни. Как быть? Трудно доказать несостоятельность противника, будучи невеждой. Трудно скомпрометировать чью-нибудь деятельность, будучи ленивым и нелюбознательным. Невозможно победить в научном споре, обладая логикой медузы. Но не нужно знаний, ни деятельности, ни логики, чтобы оценить человека чёрез замочную скважину.
Однажды молодой учитель решил побывать на вечере, где были в числе гостей и старшеклассники их школы. Вечер прошел чудесно: много пели, танцевали, веселились, читали стихи... Перед уходом учителя одолела жажда. В буфете воды уже не оказалось. Было пиво. Учитель выпил стакан пива и угостил подошедшую десятиклассницу. На следующий день по школе поползли слухи: Аркадий Петрович спаивает учениц! Молодой учитель вначале не придал слухам значения. Но они усиливались, и чем дальше тем больше.
Чтобы пресечь сплетни, учитель встретился с председателем месткома.
– Я хочу оградить честь ученицы... – начал было он.
– Позаботьтесь лучше о своей репутации педагога, – прервали его.
– Я вас не понимаю!
– На вечере были?
– Был,
—Пиво пили?
– Пил.
– Школьницу поили?
– Как сказать...
– Вот так и сказать! – и на этом разговор закончился
Во время перемены молодой учитель вошел в переполненную преподавательскую раздраженным, с подавленным настроением. К нему подскочил коллега (это был известный в коллективе острослов).
– Так что, дорогой, амурчики, поцелуйчики?! – провизжал острослов на ухо и захихикал.
Молодой учитель имел повышенную чувствительность к пошлости и наотмашь дал пощечину.
Пощечина в школе! Это уже хулиганство. А хулигану не место среди воспитателей молодежи. Так, по крайней мере, попытались расценить поступок Аркадия Петровича некоторые из педагогов этой школы.
Произошла катастрофа!
А пошляку что? Ничего. Он свое– дело сделал и... пошел смотреть футбол.
***
Мой приятель, специалист, высокой квалификации, получил квартиру. Вскоре привез из Смоленска семью. Месяц жили превосходно. Но однажды супругу остановила соседка:
– Вы его жена?
– А что?
– Да... я вот никак не пойму... То какая-то рыжая к нему с ребенком приезжала... А то еще какие-то...
Пищи для размышлений молодой женщине более чем достаточно. «Рыжая» действительно приезжала – это его сестра. Каких-то других не было. Старая сплетница приврала. Но не это важно. Важно то, что в тот вечер в квартире не слышно было обычного смеха. Жена оказалась пораженной обманом. Муж считал себя слишком чистым перед нею, чтобы давать объяснения.
Четкая «служба наблюдения» заметила на другой день, что глаза молодой супруги заплаканы. Вскоре это стало достоянием подъезда. Нашлись охотники прорезюмировать, высказать домыслы, наметить фабулу развития событий.
В проблеме будущности семьи моего приятеля толки были разные. Умеренные беседы перерастали в горячие споры. Одни были за нее, другие поддерживали его. Одни поговорили – и забыли, другие, объявив себя «общественниками», сочли своим долгом «не быть в стороне от чужой беды» и обстоятельно проинформировать одного из супругов о своей точке зрения, охаяв противную сторону.
«Общественники», кроме того, писали заявления, настаивали и требовали разбора. И вот, к их удовольствию, наконец, назначен день заседания товарищеского суда.
Но суд так и не состоялся. Супруга не выдержала, забрала ребенка и возвратилась в Смоленск. Супруг, мой приятель, задумался о том, сможет ли он наладить свои взаимоотношения с женой.
В семье трагедия...
А мещанину что? Ничего... Он дело сделал и... отправился кормить своих попугайчиков.
* * *
В одном из домов по Окскому проспекту в Коломне образовалась новая семья O...-вых. Первое время молодожены Владимир и Лида были счастливы. Но вот однажды Лиде что-то непременно захотелось сделать по-своему. Свекровь ее поправила. Лида продолжала настаивать. Взглядом она искала поддержки мужа. Но Владимир молчал: он Лиду любил и мать не хотел обидеть. Лида вспыхнула и со слезами на глазах выскочила на улицу.
В тот же день та же везде сущая «служба наблюдения» дала в «эфир» соответствующую информацию. Сигнал был принят незамедлительно. Оживились затаившиеся противники свекрови – Татьяны Тимофеевны. Злорадно заблестели глаза: «Ну, Татьяна, теперь настал наш час!» Подъезд пришел движение. Нужно было действовать, нужно было будить заспавшихся соседей, собирать силы, разрабатывать «стратегический план», до тонкостей продумать каждую операцию слежки и подглядывания. Нужно было войти в контакт со снохой изучить ее нрав, незаметно мнимым сочувствием влезть в душу, вызвать на откровенность...
При подобной ситуации удобно пустить слух, что «сноху не кормят». Для этого соседям следует угостить чем-либо молодую женщину, а затем по секрету оповестить всех, что она голодает. Лучше всего, конечно если сноха пойдет на решительный шаг. А если она не делает это? Тогда нужно постоянно рассказывать ей всякие трагические истории о таких же несчастных снохах, нашептывая время от времени: «Им не поздоровится, если тобой что-нибудь случится!».
Сколько требуется изобретательности, силы воли, выдержки, чтобы выполнить эту обширную программу!
И эту программу старшая по подъезду Т. И. Ильина с достоинством выполнила. Справедливости ради заметим, что Ильина не смогла бы повести работу широким фронтом и добиться успеха без оперативного взаимодействия со своим мужем – младшим лейтенантом милиции А.И. Мяльдзиным и дочерью – Т.А. Диаконовой, супругой офицера, прибывшей к маме на побывку.
Кстати, о А.И. Мяльдзине. В первый день моего знакомства с ним нам так и не удалось поговорить. Весьма повышенная степень опьянения позволяла ему лишь кивать головой: слов он не мог произносить. При вторичной встрече, когда речь к нему все-таки вернулась, он, видимо, желая за-
страховать себя, выкрикнул: «Пишите, мы тоже можем сочинять!».
И, действительно, Александр Иванович прав. Сочинять семья Мяльдзиных может.
Недавно в редакцию поступило коллективное письмо – тревожный сигнал, просьба о помощи.
«Жизнь Лиды очень тяжелая, – говорилось в письме, – Ребенку ничего не покупают. Ребенка кормят плохо, купит мать ему фруктов, а свекровь из них варит кисель себе, говорит, что ему еще рано. Сноху не кормит, она приходит на обед, ей ничего не оставляют, свекровь только готовит себе
и сыну. Сноху выгоняют каждый день... Есть снохе нечего, кормят соседи. Внука стараются не кормить, чтобы он скорее умер... 11 августа Лидия решила жизнь покончить самоубийством, жители дома отвели ее от этого несчастья...»
Сигнал серьезен!
И вот я по просьбе редакции беседую с подписавшими письмо.
Работница завода имени Куйбышева Е.М. Юсова, соседка O...-вых, говорит:
– Письмо не писала. А было так: я пришла из второй смены, Диаконова принесла мне письмо и просила подписать. Я подписала. Свидетелем веденных в письме фактов не была.
Другая соседка, Е. Безрукова:
– Что вы! О самоубийстве понятия не имею.
Телефонистка междугородней телефонной станции В.К. Соловьева:
– Мне ничего не известно о том, что свекровь не разрешает Володе жить с Лидой, что внука стараются не кормить с тем, чтобы он умер.
Работница мелькомбината В.Ф. Жаркова:
– В квартире этой семьи не бываю, приходилось кое-что видеть через окно... Доказать, что ребенка не кормят и что Лиде не оставляют обед, не могу…
Работница завода имени Куйбышева Т.И. Голубева:
– Письмо принесла в мою квартиру Диаконова и попросила подписать. Мы все трое соседей – Легкова, Сафонова и я подписались. В семье О...-вых не бываю и причину разладов не знаю. О том, что Лида решалась покончить жизнь самоубийством, ничего не знаю.
– Как же вы, не читая, подписали письмо?
– Диаконова сказала: «Нужно срочно», – я и подписала.
Соседка O...-вых М.Д. Щербинина дает такое объяснение:
– Так как я читать все не читала (мне было некогда), то подписалась, что видела…
Н.В. Легкова ту же мысль высказала более определенно, написав следующее заявление: «Я, Легкова Нина Васильевна, лично то, что происходит в семье O...-вых, не видела, только слышала. Письмо подписала, не читая его. С содержанием письма не согласна. В чем и подписываюсь – Легкова».
Весьма неприглядна в этой истории роль педагога школы № 11 К.М. Оськиной.
– Я проживаю в другом районе, – доверительно рассказывает Ксения Митрофановна. – В квартире семьи O...-вых не бывала. До написания письма Лиду не видела. Просто с Ильиной мы приятельницы. Подписала потому, что другие подписывали.
– Только слышала, но не видела, – пояснила подписавшая письмо соседка 0...-вых Филатенкова. Работница завода имени Куйбышева Е.К. Сафонова сказала:
– Было поздно, я уже легла спать, когда Тамара Диаконова принесла письмо. Письмо подписала, не читая.
Так поступили соседи 0...-бых. Их мы назвали. В большинстве своем они, видимо, честные люди, хорошие работники и семьянины, но, вольно или невольно, оказались участниками неприглядной склоки, затеянной по инициативе Ильиной и Диаконовой.
Когда знакомишься с подробностями этой истории, невольно задумываешься: до чего же стойки и живучи некоторые мерзкие, казалось бы, начисто вымершие образы прошлого! Через годы времени, через толщу социальных преобразований, по темным лабиринтам перебираются они из одной эпохи в другую. Счастье в том, что вырождение не требует доказательств. От того, что некогда было типичным, остались уродливые исключения.
Хочется сказать и о работе и общественных активистов.
Призвание общественников помогать, если возникло какое-нибудь недоразумение. И умные люди, обладающие чувством такта, действительно помогут разобраться, спокойно развязать узел. Но иные «общественники» так его затянут, что потом сто штатных работников не могут развязать! А ведь это узлы из чьих-то нервов…
В настоящее время семьей O...-вых занимаются прокуратра, горком комсомола, общественные организации предприятия, где работают Лида и Владимир. Безусловно, есть определенная вина в происходящих событиях Владимира и Лиды, есть недостатки и у свекрови – Татьяны Тимофеевны. Но не об этом сейчас речь.
Обстановка в семье и в особенности вокруг семьи настолько накалилась, что дело о разводе слушалось уже в народном суде. Впереди – рассмотрение в областном...
Рушится семейное счастье!
А обывателю и мещанину что? Ничего?! Он свое дело сделал и... И предстал перед судом общественности! (Надеемся, так и будет!)
* «Коломенская правда», 30 сентября 1964 года.
Вадим Цеков.