Ни пуха, ни пера.
Мгла тумана висит над стальной рекой,
По осоке шуршит подружейный пес,
И такое беспамятство и покой,
Будто все миновало, не-то сбылось.
Оплывают на глине следы подошв,
Словно сущее морок сырой затер…
Только спички в кармане, да в ножнах нож.
Надоело блуждать – разводи костер.
Спаниелю отдай бутербродный сыр.
С алюминиевой фляжкой разок взасос…
Над клочком глухомани звенят весы,
Будто «здесь и сейчас» превратилось в ось,
На которой все держится и кружит,
И похоже немного на Страшный Суд…
Запах дыма… и горечь… Все та же жизнь.
Тишина молоком разлилась в лесу.
А за гранью тумана встает перрон,
Городская квартира сулит уют…
На траве неподвижно лежит перо,
Пустотелую ось обнажив свою.
Рай.
Детство. Апрель. Петушок на палочке.
Скошенное крыльцо.
Солнце на лужах играет в салочки
Зайчиками в лицо.
Локтем толкаешься – дай лизнуть уже…
Щуришься, словно кот.
Время пока что совсем не чувствуешь,
Будто разведан брод
Между вчера и сегодня нынешним,
Вырвавшемся из рук.
Где же ты добрый и мой стариннейший
Самый заветный друг.
Может плюешь дальше всех на улице
В дырочку меж зубов,
И пацаны от завидок хмурятся –
Эдак могет любой!
В беды и горечь кому поверится?
В будущем светлый рай…
Дров-то нарубим, да как в поленницу
Прошлое собирать...
Бременские музыканты.
По узким улочкам сеет дождь,
Часы отбивают время.
Ну кто бы думал, что ты дойдешь
До замети в город Бремен?
Надежда вряд ли твоя хитра:
Пусть бюргер пятак уронит…
«Я нынче летом пойду играть
На скрипке у стен Сорбонны!»
Где кот, осел и петух, и пес?
Осели считать доходы?
А ты куда же? Ужель всерьез
Все веруешь в дух свободы?
Зима. Венчает квадрат двора
Созвездие Ориона…
«Я нынче летом пойду играть
На скрипке у стен Сорбонны!»
Сказал приятель: «Пусть я осел,
Но с музыкой вновь на площадь?
Есть крыша, стены, очаг и стол –
Хоть раз поживу, как лошадь!
К чему от голода помирать
Грядущим куском вороны?
А ты – как знаешь, иди играть
На скрипке у стен Сорбонны.»
Опять гоняет пузатый страж,
И вновь недоволен пастор:
«Какой-то взгляд у тебя не наш –
Не жадный, хмельной, не рабский…
О чем мечтаешь, былой Вагант,
О золоте иль короне?»
«Я нынче летом пойду играть
На скрипке у стен Сорбонны!»
Но вот и в Бремен придет весна,
Скользнет мотыльком по коже.
«Я выжил, господи, даль ясна,
Мир светел и я все тот же!»
И только время не станет лгать –
Виски сединою тронет…
Пускай. Я летом пойду играть
На скрипке у стен Сорбонны.
Драгоценный
Ты наш яхонтовый, смарагдовый,
Проходи да отведай чарочку.
Как же счастливы, как же рады мы.
Лучший гость, дорогой подарочек.
Сядь-присядь у стола к окошечку.
Прочь пошли, голодранцы-пьяницы!
Али печева, аль окрошечку,
Оленина доколь изжарится?
Ох, несем уже, наш рубиновый.
Вот утри-ка с дороги рученьки.
Мож анисовой? Можа тминовой?
Для тебя, наш свет, все лишь лучшее.
Может музыки к сладкой трапезе?
Эй, не дрыхни, дед! Шпарь на скрипице!
Пей, золотенький, на девиц глазей –
Чай не сахарны, не рассыплются.
Талисман – тьфу-тьфу – отведи беду.
Всяк беги сюда, привечай-встречай.
На дороженьке, на большом ходу,
Хорошо наш гость поразбойничал.
Как не выкатить пира целого?
Отдохни, душа, вволю бражничай.
Мы пока тебя, драгоценного,
Продадим за золото стражникам.
*
Но приметлива дочь хозяйская,
Подоспелая малолеточка,
Гостю на ухо шепчет ласково:
«Уходил бы ты незамеченным.
Ох, побьют тебя, чернобрового,
Поведут в цепях, синеглазого.
На зады б тебе на дворовые,
Конь твой там уже ждет привязанный.
Приходил бы ты через год-другой,
Расцвела бы я розой-венчиком,
На коня бы сам подхватил рукой,
Да умчались в ночь, ветром венчаны.
Пусть ругали бы хоть бесовкою,
Ох и славной бы стали парою.
Говорят я дочь не отцовская,
А прижитая Кудеярова…»
*
Он колечко ей с изумрудами
Тайно в рученьку с благодарностью
Ветра во поле неподсудного…
«Подрастай пока, повстречаемся»…
Клад
«Да где же он, где же?» - шуршит в платяном шкафу,
В комоде, где слоники вечно бредут в Китай…
А то вот присела растерянно на софу.
Не комната прям, а раскопанный в хлам Клондайк.
«Ну что ты хлопочешь, какой потеряла клад?
Пригрезилось, видимо, что тут у нас искать?»
Поджала губу, поправляет цветной халат
И жестом привычным в пучок заправляет прядь.
«Я знаю. Увидишь, когда, наконец, найду.
Представь себе клад – и с камнями, и золотой».
Опять зашуршала. Придумает ерунду.
Дырявая память поднимет незнамо что.
«А ты вот в буфете поди помаши кайлом».
Ведь спину прихватит, еще не хватало слечь.
«И точно, да вот же он в ларчике за стеклом!»
Идет и гордится, что поиски стоят свеч.
«Я, может, не вспомню, ходила ли в магазин,
И спутаю, старая, нынешний вид купюр,
Но помню другое – родился наш старший сын,
И ты подарил мне гранатовый гарнитур».
У зеркала серьги наденет, кольцо, кулон…
Вздохнет и у глаз незаметно махнет платком.
Разъехались дети, осталось тонуть в былом.
Вот знаю, подсядет и станет листать альбом.
«Смотри же, смотри, видишь, платьица, каблучки…
А вот мы на речке, а, видишь, зима, пальто…»
Она не узнает, что стали худы очки,
И только размытые тени глядят с листов.
«А помнишь, в Крыму, – я такая тогда была…
И ты мне такое шептал – хоть совсем растай».
«Да вроде бы ты не меняешься – вот крыла,
Вот нимб…» – усмехаюсь и дальше прошу листать.
*
Ну, да, усмехнется, похлопает по руке,
И сердцу спокойно, я знаю, он тоже рад
Тому, что гранаты плывут в золотом песке,
Тому, что я все же смогла отыскать свой клад.