В мутно-лунную ночь уходила,
Оставив дверь на распашку.
Та что так меня долго любила,
Берегла меня - божию пташку.
Уходила, облившись слезами,
Бесцельно прожитого века.
За который так и не взрастила
В сыне божьем она человека.
Не окликнул ее я не разу.
Проводил до околицы взглядом.
А после я просто напился,
Напоил тело горестным ядом.