Родился он в смирительной рубашке,
И ближе телу не было своей,
В день принимал не больше трёх рюмашек,
Всё потому - работал в «Дю Солей».
Решив сменить рубашку на сорочку,
Направился он с другом в магазин,
А там им повстречался как нарочно
Любитель цирка и поклонник Зин.
Как он дошёл до жизни поросячьей?
Ведь сколько в детстве подавал надежд! -
Как пианист…, гонял в Иркутске мячик,
И догонялся - путает падеж.
Нет, не забыл родной язык свой русский,
Местами даже очень не забыл,
Но применял так специфично, узко,
Что русский он, скорей, не есть, а был.
Теперь он говорит на волапюке -
С нижегородским был в родстве француз,
И, если позволял на русском глюки,
То на французском был любитель муз,
Муз цирка, лошадей и их навоза.
Рубаху-парня из сибирских руд,
Как следствие внезапного наркоза,
Забросило на сбор навозных груд.
Он так и не сменил свою рубашку -
Прилипла та к нему, как банный лист,
И, если б не «Солей» и не замашки,
Он тоже мог играть как Ференц Лист.